Космонавт. Том 2 (СИ) - Кресс Феликс - Страница 11

Он наконец ухватился за оранжевую ручку З-5. Рывок — и белый купол резко наполнился воздухом, но слишком низко. Земля приближалась со слишком высокой скоростью.

— Группировка! — закричал Володя, вцепившись мне в рукав.

Парень вжал голову в плечи за миг до удара. Щёлк — и его нога неестественно выгнулась в сторону. Я первым подбежал, успев подхватить его под мышки до полного падения.

— Держись, — прошипел я, укладывая его на расстеленный мной же парашют. — Володя! Шину из ангара!

Он уже мчался к зданию, снося по пути ведро с болтами. Парень стиснул зубы, вытирая слёзы рукавом комбинезона:

— Чёрт… Чёрт… Я ж дернул вовремя…

— Автоматчик заело, — проговорил я, хмуро осматривая её парашют. Верхний карабин был перекошен. Видимо, погнулся при укладке. — Смотри: вытяжной трос за клипсу зацепился.

Подбежавший инструктор уже принялся накладывать шину из двух досок и бинтов. Его лицо, обычно красное от крика, стало землистым.

— Молодец, Сергей, — кивнул он мне, затягивая узлы. — Запасной на двухстах метрах — это вам не в цирке клоуна ловить.

Через полчаса «скорая» увезла парня с переломом лодыжки. Бледный Володя, сжимая в руке смятый купол парашюта пострадавшего парня, изумлённо смотрел то на удаляющуюся скорую, то на меня.

— Ты как понял? — спросил он, кивая на автоматчик.

— Видел в прошлом месяце на разборе ЧП, — сказал я, поправляя шлем. На самом деле, знание пришло из будущего. Я узнал об этом на курсах аварийных ситуаций в Звёздном городке в 80-х.

После отъезда «скорой» нас собрали у ангара полным составом. Пока все строились, я вчитался в плакат, висевший на стене ангара, и усмехнулся, потому что там было написано: «Комсомолец! Освоишь небо — защитишь Родину!» и нарисован красноармеец в будёновке, указывающий штыком на истребитель. А под ним кто-то подписал карандашом: «А если не освоишь — будешь рыть окопы».

Инструктор, заметив надпись, рявкнул:

— Кто остроумит — отправится на картошку с Сафроновым!

Он прошёлся взад-вперёд, собираясь с мыслями и продолжил:

— Сегодняшний случай — не ЧП, а учебный материал! — рявкнул инструктор, тыча пальцем в смятый купол. — Карабин проверяли трижды? Нет! Уложчик торопился на свидание к Марьиванне? Да!

Кто-то сзади фыркнул. Инструктор метнул взгляд-штык в сторону весельчака, но продолжил:

— С завтрашнего дня вас ждёт двойная проверка снаряжения. И чтобы каждый запасной парашют лично ко мне нёс!

Разбор длился ещё полчаса. Потом нас погнали на тренажёры — деревянные макеты люков с пружинами. Тренировали группировку, пока спина не начала ныть как после смены на разгрузке вагонов.

— Серёжа, вот ты где, — услышал я голос Кати.

Я обернулся. Катя, махала мне рукой у ангара. Её косички торчали из-под шлема, как две антенны.

— Привет, — крикнул я и пошёл к ней.

— Серёжа, ты не поможешь мне с азбукой Морзе? — сказала Катя, когда я приблизился и чмокнул её в нос, пока никто не видит. — Завтра зачёт, а я путаю «Й» «Ч» «Ш» и цифры «1» «9» «0»…

— Легко. Что у тебя там?

Мы уселись на ящики из-под парашютов. Катя достала блокнот с ровными строчками:

— Вот тут… «Шифрограмма для связи с экипажем»…

— Погоди, — остановил девушку я. — Пойдём в радио класс. Если свободно будет, там позанимаемся.

Класс оказался свободен и мы с Катей засели за отработку ошибок. Час пролетел незаметно. Оказалось, учить её — всё равно что объяснять принцип реактивного двигателя котёнку. Мило, смешно и энергозатратно.

— Ты представляешь, — вдруг сказала она, рисуя в блокноте звёздочки. — Когда-нибудь радисты будут говорить с космонавтами прямо с Земли! Как в «Туманности Андромеды»!

Я едва не поперхнулся.

— Может, и мы… — начал я, но прервал себя. Слишком много «может» висело в воздухе.

Ближе к вечеру Володя затащил меня в буфет аэроклуба. За столиком из сколоченных досок мы пили газировку с сиропом, пока он живописал планы:

— После выпуска — прямиком в Чкаловское! Представляешь, буду истребители гонять!

— А как же гражданская авиация? — спросил я, ковыряя ложкой мутное мороженое.

— Ну-у — протянул он. — Истребители интереснее…

— Громов, — послышался голос дежурного от двери. — Тебя Павел Алексеевич к себе вызывает.

— Иду, — крикнул я и добавил Володе: — Бывай, до завтра тогда.

Володя кивнул и начал напевать себе под нос переделанную версию «Чёрного кота»: «Чёрный бумер, чёрный бумер, мне вчера приснился кошмар…»

Пока я шёл в кабинет Крутова, заглянул в радиорубку. Катя, с наушниками на макушке, сосредоточенно выстукивала:

— «В-Н-И-М-А-Н-И-Е… Всем добрый вечер…»

— Молодец, — сказал я и показал большой палец. — Только паузу между словами делай длиннее.

Она обернулась, и приложила указательный палец к губам. Я засмеялся и жестами показал, мол всё — не мешаю, развернулся и пошёл к Крутову.

Крутов сидел за столом, откинувшись на спинку стула. При моём появлении кивнул на табурет:

— Садись, Громов.

Пока я устраивался, он аккуратно сложил папку с грифом «Для служебного пользования», сцепил руки в замок и посмотрел на меня долгим взглядом.

— Молодец, Сергей, — наконец, заговорил он. — Сегодня проявил хладнокровие во время инцидента на лётном поле. Не растерялся.

— Это долг каждого курсанта, Павел Алексеевич. Любой на моём месте поступил бы так же.

Крутов щёлкнул языком, словно отгоняя формальности, и полез в нижний ящик. Достал оттуда газету и шлёпнул её на стол. Полоса «Подвиги молодых патриотов» пестрела фотографиями комсомольцев на субботнике. Внизу страницы расположилась фотография с моим лицом, сделанная в момент выхода из кабины Як-18.

— Читай, — коротко сказал Крутов.

'Мужество курсанта — во славу Родины!

_Курсант аэроклуба им. В. П. Чкалова Сергей Громов проявил выдержку и мастерство во время показательных выступлений. При выполнении фигуры высшего пилотажа на малой высоте у учебно-тренировочного самолёта возникла нештатная ситуация — отказ двигателя. Благодаря грамотным действиям молодого пилота, машина была благополучно посажена. Жертв и разрушений нет.

«Это победа советской школы авиац ии, — заявил начальник аэроклуба майор П. А. Крутов. — Такие кадры — золотой фонд нашей страны!»

«Нештатная ситуация», — мысленно усмехнулся я, вспоминая всё, как было на самом деле. Ни слова о найденном «подарочке» в самолёте Борисова, ни про нарочно испорченный мой самолёт. В заметке же всё было чисто — стандартная поломка, героизм по уставу.

— Хорошая фотография, — сказал я вслух, — я здесь неплохо получился.

Крутов коротко хохотнул, снова полез в стол и вытащил потрёпанный конверт с печатью «Для служебного пользования».

— Пока рано, конечно, — он повертел письмо в руках, — но думаю, проблем возникнуть не должно.

— С чем, Павел Алексеевич?

— С твоим досрочным окончанием аэроклуба. — Он вскрыл конверт ножом для бумаг. — Рекомендация в Качинское училище. Лётчики-истребители нужны стране.

В окно ударил луч закатного солнца, подсветив строчку в письме: «…проявил качества, достойные воспитанника…»

— Спасибо за доверие, — сказал я, беря в руки письмо.

Штаб-квартира КГБ.

Москва. Лубянка.

Дверь допросной захлопнулась с глухим стуком, отсекая сдавленные стоны допрашиваемого. Александр Арнольдович замер на секунду, доставая папиросы. Он закурил, щурясь от едкого дыма, и двинулся по коридору, где жёлтые пятна света от голых ламп дрожали на стенах, выкрашенных масляной краской в цвет больничной зелени. Под ногами хрустел линолеум, местами протертый до бетона. Из-за дверей с табличкамидоносились сдержанные голоса, лязг телефонов и запах табака. Но мысли капитана были далеки от казенной суеты.

Лицо его было каменным, лишь брови, сдвинутые к переносице, выдавали внутреннюю бурю. Мысли метались, как голуби в запертом сарае. Он ошибся. Дважды. И это не укладывалось в голове. Александр Арнольдович, чьи донесения ложились на стол аж на самый верх, прозевал нечто важное.