Рыжий: спасти СССР 2 (СИ) - Гуров Валерий Александрович - Страница 34

— «Жигуль» в гараже. А задержался я потому, что обычная волокита в отеле кадров и бухгалтерии.

— Так вы с нами насовсем? — спросила Рита.

— С Анатолием Аркадьевичем, — дипломатично уточнил гэбэшник.

— А что же вы один? — не унималась она. — Где жена, дети?

— Я в разводе. Дочь уже самостоятельно живет.

В глазах любовницы товарища Трошкина забегали чертенята. Она демонстративно поправила юбку. Не ту ли, что задирала перед Фокиным? Впрочем, меня это уже не волновало. Марго, конечно, девочка в высшей степени призывная, но не в моем вкусе такие, которые направо и налево. Непорочные мне больше нравятся… Таня, Лида, Маша… Я был у них первым. Может и глупо бахвалиться этим, да ведь я только перед собой.

— Мальчики выйдите, мне переодеться надо, — проговорила Марго.

Мы с Ильей встали. Вышли. За нашими спинами с грохотом захлопнулась дверь. Дрогнул и поплыл за окнами перрон с провожающими и освободившимися носильщиками. «Красная стрела» тронулась в путь. Я почувствовал, что меня клонит в сон. Прошлую ночь не спал толком. А день был суматошным. После с разговора с Романовым, в котором определилось мое ближайшее будущее, я посетил две редакции «Молодой гвардии» и «Комсомольской правды».

В молодежном издательстве я сразу двинул к директору. И с ходу задал вопрос — доколь будете задерживать выпуск книги любимых народом Стругацких. Директор в такой конторе должность номенклатурная, как никак член ЦК, и посему был обо мне наслышан. Выпендриваться не стал. Тут же снял трубку и поинтересовался у редактора отдела приключений и научной фантастики или как он там называется, как продвигается дело со сборником Стругацких? Тот, видать, что-то начал лепетать и директор рявкнул:

— Ничего не знаю! Заплатите сколько положено и книгу сразу на подпись в печать!

Я еще посидел у него немного, пожурил, что мало, мало печатаете развлекательной литературы и ушел от него с толстой стопкой новеньких, еще пахнущих типографской краской, экземпляров разных книжек. А вот в «Комсомолке» меня встречали как Гагарина. Показали гранки статьи «РЕСУРСНО-ПРОИЗВОДСТВЕННЫЕ ЦЕНТРЫ — ЗАБОТА ПАРТИИ О МОЛОДЕЖИ». Излагала статья в основном мой доклад на комсомольской конференции, журналюги добавили только цитаты из Маркса, Энгельса, Ленина и Брежнева, которые к теме касательства не имели.

После редакции газеты, я мотался по разным там ГУМам и ЦУМам. Надо было шмоток прикупить. Себе. Отцу. Матери. Они хоть не мои, но все же надо уважить. Благо меня всюду сопровождал Воронин, как охранник, и референт Романова, как гарантия того, что все двери передо мною будут открыты. Потом Илья передал меня своему сослуживцу, а сам помчался на Лубянку, оформлять перевод в Ленинград. Теперь он будет моей тенью. Хорошая мне предстоит жизнь, ничего не скажешь. Ну так я не ради того, чтобы кайф ловить возродился.

— Гвишиани взяли, — сказал вполголоса Воронин и добавил: — Эти трое были людьми его школьного дружка Тенгиза — валютчика и спекулянта ворованными с Якутских приисков алмазами.

Я кивнул. Арест директора ВНИИСИ меня не удивил. А вот явное отклонение от известного мне хода истории — порадовало. В первом варианте Джермен Михайлович Гвишиани благополучно стал академиком, пережил Советский Союз, занимал разные высокие должности и умер в полном почете. Интересно, что будет теперь с «экономическими» кружками? Ну, ленинградский, если доведется, я и сам разгоню. Да и за московский, думаю, теперь возьмутся. Особенно, если выяснится, что директора ВНИИСИ все-таки вербанули в Австрии. А я почти уверен в этом.

— Слушай, Илья! — спохватился я. — А ты что, со мною в одной комнате в общаге пэтэушной ютиться будешь?

— Начальство позаботится, — откликнулся он.

Ну да. Позаботилось уже. Выделило три билета в купейном вагоне «Красной стрелы», что сейчас всё бодрее постукивала по рельсовым стыкам. Надеюсь, Романов расщедриться на квартирку. Да не где-нибудь на многоэтажном отшибе, а в центре. И тачка мне нужна. И офис. И разная оргтехника. И секретарша, чтобы умела с ней обращаться. И не только — с ней. И вообще — умела.

Кстати, мне же еще пацанов надо разместить — Фокина, Васильева, Гафурина, Гольдштейна — сотрудников моего собственного Аналитического Центра. Девиц я не взял. Толку от них. Пацаны, похоже, Соню и Машу только ради их женских прелестей в свою компанию взяли. Ничего, питерские девчонки, не хуже. Главное, чтобы парни дело не забывали. У Гвишиани они кумекали да считали, как им быстрее страну развалить в угоду западным глобалистам, а у меня они будут думать, как ее сохранить и приумножить.

— Мальчики, уже можно, — пропела в щелочку Ритуля. — Вы бы там чайку попросили бы, а!

— Я схожу, — откликнулся Илья.

— Сами понимаете, гражданин Гвишиани, что сотрудничество со следствием — верный путь к облегчению участи.

Джермен Михайлович, сидевший перед следователем Комитета Государственной Безопасности, кивнул. Он понимал. Лучше утопить других, чем утонуть самому. Ничего у комитетчиков против него нет. Ну кроме — связи с Тенгизом, который подвел его, сука. Если этого грязного спекулянта возьмут, тот может проболтаться, что это он, Гвишиани, попросил его разобраться с Чубайсовым. Да только вряд ли органы заинтересовала бы чистая уголовка… Это же не покушение на государственного деятеля… Или?..

Бывшего директора ВНИИСИ охватил ужас, которого он давно не испытывал. Если он все еще здесь, на этом унизительном допросе, значит тесть не счел нужным заступиться. Неужто этот рыжий выскочка из Ленинграда стал такой важной шишкой? А ведь он его видел в числе тех, кто поможет развалить эту проклятую систему! Теперь ясно, с самого начала это была подстава… А как же — Широнин? Ведь Вячеслав Сергеевич назначен самим Андроповым, чтобы курировать этот проект с экономическими кружками… Неужели это все-таки ловушка КГБ⁈

— Пишите, гражданин следователь, — поспешно заговорил Гвишиани. — Егор Тимурович Гайдар, Петр Олегович Авен, Олег Игоревич Ананьин. Это все Москва. Теперь… Сергей Анатольевич Васильев, Борис Михайлович Львин, Михаил Эгонович Дмитриев из Ленинградского финансово-экономического института, Сергей Михайлович Игнатьев из Торгового института. Добавьте сюда — Петра Сергеевича Филиппова и Григория Юрьевича Глазкова.

— А теперь подробнее, гражданин Гвишиани, кто эти люди и каковы их функции в созданной вами антисоветской организации?

Джермен Михайлович хотел было ответить, что никакой антисоветской организации он не создавал, но скрипнула дверь и следователь в штатском вскочил, вытянув руки по швам.

— Товарищ Первый, следователь по особо важным делам, старший лейтенант государственной безопасно…

— Оставьте меня с подозреваемым один на один, — послышался властный голос.

Следователь кивнул стенографистке и обоих как ветром сдуло. Гвишиани не оборачивался. Он и так знал, кто пришел с ним побеседовать, только еще сильнее вжал голову в плечи. Уж лучше любой допрос, чем задушевный разговор с главным чекистом страны. Конечно, можно было подумать, что Косыгин все-таки похлопотал за мужа своей дочери, но куда вероятнее другое. Андропов пришел, чтобы расставить все точки над «i». После такой беседы дальнейшее следствие превратится в пустую формальность. Надо признаваться во всем. Может, тогда суд вынесет более мягкий приговор. Только бы жить.

Председатель КГБ СССР уселся напротив и швырнул через стол стопку фотоснимков. Подозреваемый взял только один. И сразу все понял. Кто бы сомневался. Контрразведка у них работает отлично, еще со времен СМЕРШа. Американцы сами могли подкинуть эти проклятые фотографии в советскую резидентуру в Вашингтоне. Вот только для чего? Для того, чтобы утопить Гвишиани и подорвать доверие к созданному им институту? Скорее — для того, чтобы пустить гэбистов по другому следу и отвести подозрения от кого-то более нужного Лэнгли, чем он, скромный член корреспондент.

— Я не спрашиваю у тебя, Джермен, чем, кроме своих естественных отверстий, прельстила тебя Кэтрин Курц, она же Мария Шансен, она же Гермиона Валевски, она же Присцилла Олбрайт — двойной агент нескольких разведок сразу, я не спрашиваю, о чем с тобой говорил советник американского посольства в Вене, сотрудник ЦРУ Николас Кларк. Мне даже неинтересно, чем ты у себя в институте на самом деле занимался. Мне это все известно. Мне интересно лишь одно — почему ты так не любишь свою Родину? Страну, которой так преданно служил твой отец.