Локомотивы истории: Революции и становление современного мира - Малиа Мартин - Страница 16

Католическое дворянство в ответ на вооружённое объединение «чашников» организовало под покровительством короля своё вооружённое движение в защиту Святого Креста. Отныне Богемия, фактически разделённая на два примерно равных друг другу по численности воинственных лагеря, постоянно балансировала на грани гражданской войны. В то же время с окончанием Великого раскола королевство вновь оказалось перед лицом объединённого «христианского мира». Император Сигизмунд как хранитель вновь обретённого единства церкви и её ортодоксальной доктрины угрожал своей еретической родине крестовым походом. И к 1418–1419 гг. королевская власть в Богемии, ослабленная бременем накопившихся проблем, оказалась неспособна предотвратить открытое столкновение утраквистов и католиков.

Переломный момент в ходе гуситской протореволюции наступил в 1419–1420 гг. Католическая знать Праги сместила представителей гуситского духовенства в Старом городе, а гуситы, напротив, заняли место католических священников в Новом. Возбуждённые происходящим, многие сторонники «чашников» уверовали, что наступление на гуситов знаменует грядущий конец света. Радикализации гуситов Нового города способствовал священник и проповедник-милленарий Ян Желивский, который подливал масла в огонь, открыто называя императора Сигизмунда, убийцу Гуса, Антихристом. 30 июля 1419 г. Желивский, неся в руках дарохранительницу со Святыми дарами для причастия, возглавил толпу пражских ремесленников, которые выбросили немецких магистратов из окон ратуши Нового города. Так состоялась первая спланированная пражская «дефенестрация». В ней принимал участие Ян Жижка — будущий военный лидер радикального крыла гуситов. Эффект от этого события неизбежно вызывает ассоциации со взятием Бастилии.

Прагу и её окрестности захлестнула волна иконоборчества: уничтожались иконы, до основания предавались огню целые монастыри. Граф Ченек Вартемберкский и дворяне-гуситы с трудом сохраняли контроль над Прагой. Даже в Старом городе господствующее положение занимали такие университетские клирики, как Якубек из Стршибра, рьяный сторонник причащения под обоими видами, и Ян Рокицана, ещё один последователь Гуса. Оба отличались куда более радикальными взглядами, нежели дворянство. Король задним числом признал «дефенестрацию» государственным переворотом. Однако, не выдержав напряжённой ситуации, Вацлав перенёс апоплексический удар и скончался. В отсутствие наследника трона императора Сигизмунда регентом была назначена королева, а пост первого министра при ней получил граф Вартемберкский.

Критическую ситуацию в столице усугубляло распространение тех же милленаристских идей в сельских общинах, где тревожные настроения нарастали довольно давно. В 1380 г. в Богемию пришла Чёрная Смерть: чума, которая тридцатью годами ранее опустошила Западную Европу, докатилась до границ королевства, усилив социальную нестабильность. В деревнях появились разбойничьи банды, так же как во Франции во время «Великого страха» летом 1789 г. Чума кардинально изменила демографическую ситуацию в стране: сильнее всего она косила немецкое население городов, провоцируя рост миграции чехов из села в город. В 1403 г. произошла ещё одна небольшая вспышка заболевания и гораздо более серьёзная эпидемия — в 1414 г. Регионы, наиболее пострадавшие от этого бедствия, позже стали средоточиями самого ярого милленаризма.

Политические события после смерти Гуса сильно подстегнули затаённую тревогу в деревне. К 1419 г. всплеск милленаризма начал охватывать неграмотные массы. Нельзя сказать, что чешские крестьяне подвергались особому угнетению. Все они были свободными людьми, крепостничества не знали и, судя по многочисленным свидетельствам, по средневековым меркам жили весьма благополучно. Милленаристские настроения возникали, скорее, вследствие ощущения, будто мир рушится, потому что церковь изменила своей миссии и общественный порядок расстраивается. Никто не мог предугадать, где зло нанесёт следующий удар.

Милленаристские волнения были особенно сильны в Южной Богемии, где некогда проповедовал Гус. С начала 1419 г. крестьяне и ремесленники сходились послушать священников-радикалов, которые, цитируя библейские тексты, утверждали, что нынешние беды возвещают конец света. Это привело к массовым паломничествам (впервые — на Пасху 1419 г.) на возвышенности, «горы», получавшие библейские названия: Хорив (чеш. Ореб), Фавор (чеш. Табор). Последнее место сборов, близ Сезимово-Усти, появилось после того, как Католическая лига изгнала из церквей окрестных городов утраквистское духовенство. В ответ изгнанные священники летом 1419 г. стали собирать свою паству на плоской вершине холма и причащать её под двумя видами, соорудив молельню из палатки. Поскольку атмосфера общности под открытым небом воскрешала в памяти библейские представления о горах как месте, благоприятствующем спасению, холм назвали Табором (Фавором), по аналогии с горой Преображения Господня.

Всё лето количество участников собраний, проводившихся все чаще, росло. Иной раз оно доходило до 40 тыс. чел. Вскоре появились региональные ассамблеи «возрождённых». Пошли слухи, что лишь пять городов Богемии избегнут Судного дня. В середине сентября одна из ассамблей, в Пльзене, призвала всех верующих королевства засвидетельствовать свою преданность вере маршем на Прагу из разных концов страны. В конце месяца колонны вошли в столицу и слились в факельное шествие по городу; колокола всех городских церквей приветствовали его своим звоном.

Приход этого массового движения в Прагу после «дефенестрации» не вызывал особой радости у дворянских и учёных предводителей «чашников», равно как и у городской верхушки. Но они понимали также, что только мощное течение плебейского радикализма в городах и сёлах даёт им преимущество или хотя бы толику безопасности перед лицом сил Святого Креста внутри страны и католической Европы — за её пределами. В более спокойные времена подобный мощный толчок снизу мог привести к открытому классовому расслоению, как почти неизменно происходило в других странах Европы — например, во время английского крестьянского восстания, которое наступало на Лондон в 1381 г. Однако, видя угрозу для истинной веры, союз знати и университетского сообщества решил оседлать плебейскую волну. Таким образом, общество оставалось послушным, и руководство из высшего класса могло навязать всем собственную реформу; межклассовое движение выступало единым фронтом, пока существовала опасность. Проводя вполне уместные параллели, можно сказать, что лидеры утраквистов сделали тот же выбор в пользу радикальных союзников, что и мятежный и уязвимый пресвитерианский парламент, субсидировавший «армию нового образца» в борьбе против Карла I. В 1793 г. якобинцы-буржуа, решившиеся на цареубийство, столкнувшись, с одной стороны, с мятежом роялистов внутри страны, а с другой — с Первой коалицией монархов за рубежом, тоже предпочли опереться на буйных парижских санкюлотов (как и Лафайет в 1789 г.).

В течение первых шести месяцев 1420 г. скрытая внутренняя война предыдущего года переросла в вооружённое противостояние между сторонниками Креста и Чаши. Первым шагом в этом направлении стало преобразование беспорядочного милленаризма первоначального Табора в милитаризованный и институционализированный милленаризм организованного и укреплённого Табора под руководством Яна Жижки, в котором фанатизм Робеспьера сочетался с военным искусством Кромвеля.

Основываясь на астрологических подсчётах, милленарии из крестьян и ремесленников ожидали наступления конца света между 11 и 14 февраля 1420 г. Когда ничего так и не произошло, гуситы из Сезимово-Усти взяли это поселение штурмом, разрушили до основания и начали строительство постоянного Табора на соседнем холме. По их замыслу, новому поселению предстояло стать идеальным обществом равных братьев и сестёр, живущих исключительно по Закону Божьему. Частная собственность строго ограничивалась, жизнь общины регламентировалась. Использование латыни в церкви отменялось в пользу чешского языка. Общинный символ веры объявлял семь свободных искусств, преподаваемых в университете, смертными грехами, некоторые книги были преданы сожжению. Все следы римского и германского права искоренялись; общине впредь предлагалось руководствоваться Законом Божьим в толковании священников-утраквистов. Из церквей убирали богатые одеяния духовников и иконы святых, мирянам предписывали придерживаться строжайшего пуританства в одежде и поведении. Запрещалось ростовщичество, в Праге закрывались публичные дома. В довершение ко всему церковь лишалась своей собственности.