Невеста из Чернодырья - Верховцева Полина - Страница 1

Подавился как-то женишок бобовым зернышком. И побежала курочка…то есть дурочка в Черный Лес за живой водицей, чтобы суженого своего спасти.

А в лесу том, кого только нет. И дух зловредный, и ведьма страшная, и леший с людоедами. И никто просто так помогать не хочет. Всем чего-то надо взамен.

Так и пришлось невесте бегать от одного к другому и попрошайничать, а заодно поручения странные выполнять. А тут еще парень чудной под ногами путается. То ли мешает, то ли наоборот помочь пытается, так сразу и не разберешь.

Такая вот сказочка…

Вокруг небольшого Синеречья возвышался Черный лес. Тропы там были узки и запутанны, а деревья крепки и заносчивы и не чурались тянуться ветвями в самое небо. И называли это место Чернодырьем, потому что пропадало там все, как в черной дыре. Переступишь границу леса —и обратной дороги уже не сыщешь. Только любовь может помочь выбраться из чащобы. Да только где же ее найти, любовь эту?

Марк очень уважал стряпню нашей кухарки и, когда юркие служанки накрывали на стол, нетерпеливо поблескивал голубыми глазами.

Глаза у него красивые. Нет, не так. В нем все красивое. Статная фигура, идеальный рост, разворот плеч и русые волосы, мягкой волной падающие на гладкий лоб. Улыбка у него красивая, и голос тоже. Он весь словно сошел с картинки, и у меня до сих пор заходилось сердце от одной мысли, что он – мой жених.

Поверить не могла. Столько лет влюблена в него была без памяти, столько ночей одиноких провела, поливая подушку слезами неразделенной любви. Умирала, если видела его в городе с кем-то из девушек. Страдала. И когда месяц назад он пришел к моему отцу просить моей руки, даже не поверила сначала. Думала, ну все… совсем кукушечка улетела от отчаяния.

Оказалось, кукушечка на месте – цела и невредима, – а Марк давно и безнадежно в меня влюблен, но никак не мог собраться с духом, чтобы нормально посвататься.

Это было настолько невероятно, что я перво-наперво рухнула в обморок. Особенность у меня такая: чуть что – валюсь на пол без чувств. В детстве даже думали, что это падучая, а оказалось – просто реакция такая дурная на сильное волнение, будь оно хорошее или не очень.

Придя в себя, я тут же поспешила к отцу, испугавшись, что он откажет Марку, и прямо с порога проорала:

– Я согласна.

И плевать, что денег у него отродясь не бывало, но при этом щеголем он слыл знатным да в карточном доме не единожды был замечен. Плевать, что другие девицы от него взгляда не отрывали, а он вальяжно подмигивал и улыбался – я была готова сразиться с каждой из них за свое счастье.

Отец моего воодушевление не разделял. Ему казалось, что Марк слишком поверхностный и ветреный, но слезы дочери возымели действие, и он разрешил. Только условие поставил: помолвка не раньше, чем через месяц – чтобы присмотрелись друг к другу и убедились в искренности чувств.

О, что это был за месяц… Прогулки под луной, горящие щеки, гремящее сердце и поцелуи, сорванные украдкой. Я сходила с ума и была опьянена счастьем. Настолько, что на помолвке снова хлопнулась в обморок.

В праве моего жениха Марк стал частым гостем в нашем доме. Каждый вечер мы то гуляли в саду, то сидели с книгами в библиотеке или ужинали на террасе, выходящей окнами на Черный лес. Марк читал мне стихи, пел серенады и томно улыбался, сжимая мою потную от волнения и восторга ладошку.

И не было меня счастливее…

До того самого момента, как Марк, сидя на другом конце стола и усиленно орудуя ложкой, вдруг замер, приложив руку к груди. Потом закашлялся.

– Давай постучу, – игриво предложила я, еще не осознав серьезность момента.

А он кашлял все сильнее и сильнее. Натужно покраснел, потом посинел, потом начал хватать воздух ртом.

– Марк?

С надрывным хрипом он завалился на бок. Пока падал, схватился за скатерть и утянул ее за собой вместе со всеми приборами и едой. В тот же миг комната наполнилась грохотом и звоном, а я, не помня себя от страха, бросилась к жениху:

– Марк! Марк!

Стучала ему по спине, но этого явно было мало. Он стал совсем синим и не мог нормально вдохнуть.

– Марк! – завизжала я, а потом бросилась к дверям и, распахнув их, завопила во весь голос. – Скорее лекаря! Пожалуйста!

На мои вопли сбежался народ. Я и опомниться не успела, как чьи-то руки подхватили меня и оттащили в сторону.

– Сима! Симелла! Что стряслось?!

Я даже не поняла, кто ко мне обращался, только пролепетала непослушными губами:

– Он просто ел и подавился… Сильно подавился…

– Это ж как жрать-то надо было, – сокрушенно покачал головой папенька, тоже явившийся на шум.

У меня даже не было сил возмутиться и сказать что-то в оправдание Марка. Утопая в пелене слез, я смотрела, как над моим любимым склонился целитель и остальные.

Пожалуйста! Спасите его! Я не вынесу, если с ним что-то случится. Я его люблю!

Ну и, конечно, снова в обморок. Куда ж без этого.

Пришла я в себя ближе к полуночи. Подскочила на кровати и, увидев няньку, дремавшую в изножье кровати, тут же накинулась с расспросами:

– Как Марк? Все в порядке? – Она отвела глаза и вздохнула. Тогда я подскочила к ней и начала трясти за плечи: – Ну не молчи же ты! Говори! С ним все в порядке?!

– Жив он, – скупо ответила она.

– Жив и…

– Насчет здоров врать не буду. Отнесли его в гостевую комнату. Вроде дышит, но в себя не приходит. Целитель там колдует над ним, только все без толку.

В груди похолодело. Я скатилась с кровати, торопливо накинула халат поверх ночной сорочки, в которую меня кто-то заботливо переодел, пока в беспамятстве болталась, и выскочила из комнаты. В голове в такт торопливым словам стучало: «Марк. Марк. Марк. Марк!» Как же так! Почему в себя не приходит? Подумаешь, подавился! Это же мелочи!

В гостевую я ворвалась, как ураган, намереваясь всеми силами поставить любимого на ноги. Однако там меня ждал сюрприз в виде дочери целителя Лейлы. Она сидела рядом с диваном, на котором лежал мой несчастный бледный жених, и меняла ему холодную повязку на лбу.

– Ты что тут делаешь? – возмутилась я. – Где целитель?!

– Я тоже целитель, – напомнила она.

Я кое-как придавила ревность. Наш лекарь всегда был нарасхват. Он всем помогал, всех лечил и не мог сидеть возле одного больного ночи напролет. А дочь по его стопам пошла. Конечно, опыта ей не хватало, зато у нее дар, который помогает облегчать муки.

– Почему он в себя не приходит? – потребовала я, подходя ближе и усаживаясь рядом с Марком. Сплела его пальцы со своими и чуть не вскрикнула. Горячий, как печка! – У него жар!

– Не кричи, – устало произнесла Лейла, убирая в сторону тазик с водой.

– Разве может быть жар от того, что просто подавился?!

– Тебе не сказали, но… он не просто подавился. Вот смотри.

Она взяла со столика карандаш и им аккуратно оттянула Марку нижнюю губу. В тот же миг из приоткрытого рта появилось что-то черное. Как будто росток какой-то. Оно обвилось вокруг карандаша и сжалось, будто пытаясь его задушить. Я испуганно отпрянула:

– Что это?!

– Да тихо ты! – цыкнула Лейла и с опаской оглянулась на дверь. – Тихо!

Отросток тем временем понял, что карандаш душить бесполезно, и втянулся обратно.

– Что это? – в ужасе прошептала я.

– Он проглотил хищный боб из Черного леса.

Я охнула и зажала рот руками.

– Времени у него мало. Боб пока просто сидит, осваивается, а потом прорастать начнет. И корни его вместо земли будут в плоть вгрызаться.

Меня повело. Опасаясь, что сейчас снова отключусь, я похлопала себя по щекам:

– Так… Так! Надо его вынуть. Немедленно!

С этими словами я бросилась к Марку, намереваясь голыми руками вырвать из него эту заразу, но Лейла перехватила меня.

– Глупая, что ли?! Отравиться хочешь? И себя, и его погубить? Если боб этот силой вытаскивать – он лопнет и испустит смертельный яд. Нельзя так.