Хрупкая связь (СИ) - Джокер Ольга - Страница 5

Надежда Станиславовна досталась нам по наследству — она воспитала моего мужа и его сестру Лизу, а потом ещё пятерых детей. Эта чудесная женщина с добрым сердцем, педагогическим и медицинским образованием сразу пленила меня своим умением создавать одновременно атмосферу уюта и безопасности во время работы.

Пожалуй, она — единственная, кому я доверяю ребёнка, порой даже больше, чем себе.

— Доброе утро, — громко восклицаю, переступая порог квартиры. — Как настроение? Как спалось?

Няня временно пользуется костылями, но они никак не мешают ей присматривать за Ами. К счастью, пятилетняя девочка уже достаточно самостоятельна и не любит, когда кто-то пытается ей помогать.

— Всё хорошо, Амелия успела умыться, позавтракать и нарисовать слона, — получаю отчёт. — Проходите, раздевайтесь, Алина Михайловна. Как насчёт чая с ватрушками?

Из кухни доносятся ароматы свежей выпечки, и мой бумажный пакет с круассанами из кофейни кажется совершенно не к месту.

Пока Надежда Станиславовна ограничена в действиях, я хожу по магазинам и местному рынку за продуктами, уже точно зная, где продаются свежие яйца и недорогой, но изумительный домашний творог. Кулинария — это то, что не даёт няне раскиснуть, проводя дни в четырёх стенах.

— Я пас, — мотаю головой. — Позавтракала дома, раздеваться не буду. Я купила нам с Ами билеты в кино, сеанс как раз начнётся через час.

— Тогда я дам ватрушки с собой, — слегка расстраивается женщина.

— Договорились. Думаю, Влад будет очень доволен.

Мы обмениваемся выпечкой, когда в коридоре слышатся шаги дочери. Я широко улыбаюсь, увидев две тугие косички, заплетённые снизу, бездонные зелёные глаза, вздёрнутый нос и чётко прорисованные губы.

Амелия — мой клон, не иначе.

Я до сих пор рассматриваю свои детские снимки и удивляюсь, насколько сильно мы с ней похожи: оттенком кожи, цветом волос, чертами лица, взглядом и даже комплекцией.

Папа был бы в шоке, если бы увидел. Жаль, что он не застал рождения внучки.

— Иди ко мне, зайка, — не удерживаюсь от того, чтобы посюсюкать, хотя Амелия терпеть этого не может. Как и обниматься, и целоваться, и проявлять тактильный контакт любым возможным способом. — Кто это у нас такой красивый и сладкий? М-м?

Я вижу, как кривятся губки, когда я расцеловываю дочь в обе щёки, как морщится её курносый носик и как Ами украдкой вытирается, чтобы я не заметила.

— Мам, пожалуйста, не надо, хватит, — выставляет вперёд ладони. — Я, конечно, рада тебя видеть, но…

— Но не настолько, да? — заливисто смеюсь.

Помимо того, внешность у Ами моя — характер нет. Иначе бы я знала, как с ней себя вести, как развивать и воспитывать, как коммуницировать и куда направлять. Но каждый этап взросления оказывается для меня целым квестом со множеством неожиданных поворотов, загадок и ловушек, которые я не всегда умею разгадывать.

Хотя кого это вообще волнует?

— Мы едем на «Моану»? — спрашивает дочь, когда я, наконец, отхожу на нужную дистанцию. Получив утвердительный кивок, она задаёт новый вопрос: — Я могу взять с собой Барри?

Барри — большая плюшевая собака с ухом, которое я уже трижды пришивала на место. Покупать новую игрушку в детском универмаге даже не обсуждается. Ами сказала, что согласна заменить его только на настоящую собаку. Что достаточно проблематично.

— Да, можешь. Но боюсь, мест, чтобы усадить его по соседству, уже не осталось.

Дочь смотрит на меня с долей скепсиса, но всё же выдавливает из себя лёгкую улыбку в ответ, чтобы не обидеть.

Кинотеатр находится в десяти километрах отсюда. Боюсь, в самый час пик у нас есть все шансы опоздать, потому что Амелия медленно плетётся в спальню, всё ещё находясь в полосатой пижаме.

С материнством я открыла в себе разные стороны. Научилась внимательности, ответственности, способности быстро принимать решения и сохранять спокойствие в любых ситуациях.

Или почти в любых.

Но главное, что я постоянно тренирую в себе, — терпение. Порой сквозь раздражение, злость и непонимание. Несмотря на стиснутые зубы и испорченные нервы.

Особенно сейчас, когда дочь выходит в прихожую в странной оранжевой юбке и зелёной футболке с эльфами.

Стилист во мне рыдает кровавыми слезами.

Но я делаю вдох-выдох и продолжаю прокачивать терпимость.

Выходные я всегда посвящаю дочери. В будние дни могу работать хоть до изнеможения, но суббота и воскресенье — это святое время.

Мы много гуляем, рисуем, читаем, смотрим мультфильмы и готовим что-то вкусное.

Эти дни — про смех, игры, бесконечные вопросы-ответы и счастливые глаза Амелии, которые делают всё остальное неважным.

Даже тот факт, что мне не всегда интересно заниматься хотя бы половиной из того, что я делаю.

Вспоминая своё детство, я понимаю, что хотела бы точно такого же досуга вне сада и кружков. Несмотря на то, что мы с Ами разные. Несмотря на то, что часть моих инициатив она безапелляционно отвергает.

Просто ребёнку важно чувствовать, что рядом есть те, кто поддержит его желания и разделит любые занятия и увлечения.

В конце концов, детство — это не про идеально расписанные дни, а про любовь, комфорт и тепло дома, которое создают родители.

Но к этому пониманию я пришла не сразу, а через трудности и набитые шишки.

В целом, я не была готова к тому, что так рано стану мамой.

И, если откровенно, меня охватывал цепкий ужас, когда оказалось, что срок беременности уже давно вышел за допустимые для аборта границы. Когда выбора не осталось. И был только один путь: рожать, воспитывать и стараться сделать всё возможное, чтобы потом, когда дочь вырастет, ни о чём не жалеть. В том числе и о её появлении.

В тот период я сразу повзрослела. Не махом, конечно, но… почти.

Казалось, будто я случайно попала в какую-то параллельную реальность, не имеющую ничего общего с той жизнью, что была до беззаботных восемнадцати. Я осталась одна, в глубоком трауре после смерти отца, в диком страхе от туманного будущего и с ворохом проблем за плечами.

Перспективу стать молодой мамой я тогда не воспринимала ни как радость, ни как чудо. Скорее, как тяжёлое бремя.

Сейчас, глядя на прелестную зеленоглазую девочку, я сильно корю себя за то, что всю беременность провела на нервах, почти не ела, плохо спала и редко выходила на улицу. Каждый поход в женскую консультацию сопровождался лишь одной мыслью — чтобы меня как можно скорее оставили в покое.

Я не могла себя заставить жить, улыбаться и просыпаться. Я постоянно ждала того момента, когда чёрная полоса закончится и всё вернётся на круги своя.

Но рождение дочери только глубже затянуло меня в чёрную воронку. Амелия родилась слабой и маловесной, с диагнозами, которые приходилось гуглить в перерывах между редким сном и кормлением.

Казалось, мучения должны были закончиться с выпиской из патологии новорожденных, но уже через неделю после возвращения домой нас увезли на скорой на экстренную операцию.

Наверное, только тогда, когда у меня забирали крошечный свёрток с малышкой у двери операционной, вес которой едва перевалил за два с половиной килограмма, я чувствовала, что стою на краю пропасти вместе с ней. И если не станет Ами — то уже не станет и меня.

К счастью, мы обе выжили.

Мы окрепли и начали узнавать друг друга ближе. Не могу сказать, что я полюбила Амелию с первого взгляда и первого крика, и это долго тревожило меня. Но постепенно — да.

Она стала моим стимулом. Моим маячком. Моим светом в конце тоннеля.

Мне потребовалось время, чтобы осознать свою новую роль. И много-много усилий, чтобы хоть немного собой гордиться.

***

Салон «Бархат» я открыла чуть больше двух лет назад, когда посчитала, что уже наработала достаточно клиентов и накопила немало опыта, чтобы получать из дела стабильную прибыль.