Хрупкая связь (СИ) - Джокер Ольга - Страница 19

Но не тут-то было.

Марго поправилась на пять килограммов после отпуска, и каждый наряд, который она примеряет, вызывает у неё недовольство собой. Работать становится сложно. Я мечусь между стойкой и примерочной, обвешанная вещами.

— Давай попробуем что-то более свободное? — предлагаю, чувствуя, как начинаю уставать от этой бесконечной гонки. — Вот это платье, например, с запахом, подчёркивает талию и визуально вытягивает силуэт.

Марго морщит нос, но всё же соглашается примерить. В этот момент над дверью звенит колокольчик, оповещая о приходе нового посетителя. Мне не нужно смотреть в ту сторону, чтобы понять, что это Аслан — его присутствие ощущается иголками под кожей и резко сгустившимся напряжением в воздухе.

Как бы я ни старалась сохранять профессионализм, движения становятся медленными и неуклюжими, а дыхание сбивается.

Марго скрывается за шторкой. Я оборачиваюсь и кивком головы указываю Тахаеву на свободный диван напротив кресла.

У меня не получается не следить за перемещением высокого силуэта по студии, нервно отстукивая каблуком по полу. Аслан смотрится здесь инородно. Он обходит стол и опускается на мягкую обшивку дивана, рассматривая помещение. Он не опоздал ни на минуту — пришёл ровно в семнадцать ноль-ноль.

— Аль, можно я надену то последнее платье с вырезом? После этого точно определюсь, — раздаётся голос из примерочной.

— Да, конечно.

— И синий костюм. И комбинезон, пожалуйста!

Раньше я бы раскатала Марго за такое поведение, но бывшей мажорки, не умеющей считать деньги, больше нет. Я ценю клиентов, умею вовремя промолчать и точно знаю, как важно сохранять лицо, даже когда хочется взорваться. У меня просто не было другого выхода, кроме как научиться элементарным вещам, которые помогают держаться на плаву в бизнесе.

Я чувствую себя неуютно, когда вижу, как Аслан берёт с журнального стола женский журнал, в котором опубликовано моё недавнее развёрнутое интервью с фото. Кажется, он проникает во все сферы моей жизни: в рабочее, личное и даже в очень-очень личное.

Клиентка решается с нарядом спустя пять минут, забрав платье с запахом, туфли и аксессуары. Она никак не выдаёт удивления, проходя мимо развалившегося на диване Аслана, который по-хозяйски запрокинул руку на спинку, но уголки её губ на мгновение приподнимаются, словно она понимает куда больше, чем следовало.

— Мне кажется, тебе стоит опустить жалюзи, — говорит Тахаев, когда мы остаёмся наедине. — И перевернуть табличку с надписью «Открыто».

Несмотря на внешнюю расслабленность, я слишком хорошо знаю, что Аслан волнуется не меньше меня — это выдают едва заметное напряжение в его плечах и то, как он машинально сжимает-разжимает пальцы, пытаясь сохранить контроль над эмоциями. Наверное, от итогов зависит, как кардинально изменится жизнь не только у меня и Ами, но и у него.

— Чай или кофе будешь? — вежливо предлагаю.

— Не буду, спасибо.

Аслан бросает журнал на стол.

— У меня есть алкоголь, но, думаю, ты за рулём, поэтому оставлю эту идею…

Я отрезаю оживлённую жизнь за пределами студии, закрывая стеклянную дверь на защёлку и опуская рольставни. Правильнее было бы успокоиться и продолжить вчерашнее общение в подходящей обстановке, как двое взрослых людей, но я готова бесконечно убирать одежду или готовить кофейные напитки, лишь бы не сталкиваться с вопросами лоб в лоб.

— Алина, присядь.

Аслан закатывает рукава свитера, упирает локти на широко разведённые колени и демонстрирует своей позой, что настроен на серьёзный разговор.

Его взгляд цепляется за мой. Я чувствую, как зажатый клубок эмоций в горле перекрывает необходимый вдох. Он получается слабым и рваным, потому что воздух никак не хочет заполнять лёгкие.

— Я всю ночь не спал и много думал, — начинает Тахаев, когда я опускаюсь в кресло и касаюсь ладонями бархата. — Обо всем, что услышал.

— Я тоже плохо спала.

Следует кивок. Я опускаю глаза в пол, разглядывая носы его чёрных кожаных туфель.

— Уже в восемь утра я был в лаборатории, чтобы договориться о проведении анализа ДНК. Нужно проверить, точно ли Амелия моя дочь.

— Вообще не точно, — тихо произношу.

— Я принял твою версию. Еще вчера. Но чтобы правильно оформить процедуру с юридической стороны, нужно, чтобы ты приехала с Ами по указанному адресу. Это просто забор слюны мягкой палочкой. Можно под мультики, можно в форме игры. Ничего опасного или травмирующего для ребёнка.

Внутри — полный раздрай. Я вжимаюсь в сиденье, мечтая исчезнуть немедленно. Или хотя бы провалиться сквозь землю.

Каждое слово Аслана отдается грубой пощечиной, заставляя щеки гореть. Я понимаю, что сама создала эту запутанную ситуацию, которую нужно разрулить, но в реальности справиться со стыдом оказалось гораздо сложнее.

— Нет, я не могу, — мотаю головой. — Разве нельзя придумать другой выход? Менее подозрительный? Хотя бы взять материал дома, чтобы не тащить Ами зря в лабораторию?

Я читала, что так можно. Существуют специальные стерильные наборы. К тому же можно использовать волосы с расчески…

Аслан смыкает пальцы в замок, на его скулах играют желваки. Мнимое спокойствие, царившее между нами первые минуты, растворяется, как дымка.

— Образцы должны быть собраны в присутствии сотрудника аккредитованной лаборатории, — говорит он с нажимом в голосе. — Как я могу быть уверен, что это действительно её образцы, а не твои, например?

Красные пятна расползаются по шее, ключицам и груди. Внутри болезненно ноет. Времена, когда мы безоговорочно доверяли друг другу, давно прошли. С этим нужно как-то смириться.

Я встаю с места, собирая по студии разбросанную одежду и вешая её на стойку. Пока что я не представляю, что скажу Амелии и Владу. Просто не представляю! Это чертовски сложно провернуть втайне.

— А если я откажусь? — спрашиваю с нотками истерики. — Что будет, если я не захочу никуда ехать?

На лице Аслана мелькает что-то мрачное и недоброжелательное, похожее на угрозу.

— Не советую, — качает он головой. — Потому что дальше экспертизу назначит уже суд.

У меня нет ни единого сомнения, что Аслан не лукавит. Это слышно по тону, видно по взгляду.

Слово «суд» ассоциируется со скандалом — громким, никому не нужным. Ни мне, ни Амелии, ни Владу, ни свёкру. Тахаев пошумит и вернётся в Штаты, а мне придётся с этим жить. С подмоченной репутацией. С полным непониманием, что делать с правдой дальше.

— Не надо через суд, — резко прошу.

— Алина, ты не оставляешь мне другого выбора. Я не могу спокойно улететь и жить свою жизнь, зная, что где-то здесь ходит девочка, которая совпадает со мной характером на все сто процентов.

Я вешаю платье со стразами на плечики, тщательно расправляя складки. Простые, монотонные действия помогают унять дрожь по телу.

— Это может быть совпадением.

— Ты повторяешься.

— Мне кажется, ты веришь в то, что являешься отцом Ами, больше, чем в это верю я. Потом будет больно разочаровываться. Не тебе — мне. Ты не хочешь этого понять и встать на моё место, но это может иметь плохие последствия. Для всех нас.

Аслан, удерживая под контролем каждый мускул на лице, отвечает:

— Я был достаточно понимающим шесть лет назад. Я, блядь, всегда шёл тебе на уступки.

— Знаю.

— И даже поверил в россказни о скором замужестве, не допуская мысли, что ты можешь нагло врать, потому что ещё тогда осознавал, что не был для тебя достаточно перспективным и подходящим парнем. Во всех аспектах.

— Это неправда.

Я опускаю глаза, замирая. Собирать и сортировать одежду становится всё сложнее. Давящий взгляд, напряжение, повисшее под потолком, и навязчивые флешбеки никак не дают сосредоточиться.

— Правда. До подходящего отца, видимо, я тоже не дотягиваю.

Аслан причиняет мне боль. Не только морально — физически. По телу запускается цепная реакция: холодок скользит вдоль позвоночника, пальцы немеют, а в груди растёт чувство, будто воздух выдавливают из лёгких. Кажется, ещё немного — и сердце не выдержит губительного накала.