В сети (СИ) - Джокер Ольга - Страница 10

«В таком случае можешь вернуть книгу — на том же месте, где взял».

«Это уж вряд ли. Книгу я оставлю себе, потому что это подарок. Потому что внутри твой почерк. И, мне кажется, теперь я знаю, как ты пахнешь».

***

Сборы в театр — это целый ритуал, которому я посвящаю минимум полтора часа после работы. Несмотря на то, что иду туда просто с подругой. Несмотря на то, что за мной никто не будет наблюдать.

Важно всё: макияж, духи, платье.

В детстве я часто ходила на спектакли с сестрой и бабушкой, которая взяла на себя наше культурное воспитание, пока родители были заняты карьерой. Но когда мне исполнилось четырнадцать, её не стало из-за острой сердечной недостаточности.

Помню, ба всегда говорила: «Настоящая женщина в театре — и зритель, и актриса одновременно».

Я стараюсь следовать этому правилу, вспоминая её и перебирая вешалки в шкафу. Строгое чёрное? Яркое красное? Или лаконичное бежевое? Я не хочу выглядеть вычурно — скорее, легко и женственно. Без надменного эффекта, который привлекал бы лишнее внимание.

Мой взгляд цепляется за шоколадное миди-платье на тонких бретельках. Атласное, переливающееся на свету. Оно подчёркивает фигуру, но не делает на ней упор.

Я, как обычно, засиделась на работе до последнего, а теперь тороплюсь и бегаю по квартире. Карина же начинает подгонять меня ещё за час до начала, раздражая и заставляя всё валиться из рук, превращая обычные сборы в настоящий хаос.

Я нахожу телефон и ключи, мельком смотрю в зеркало. Включаю камеру и делаю снимок — скорее машинально, чем осознанно. Социальные сети меня не интересуют ещё со времён универа. Я их не веду. Единственный, кто мог бы увидеть эту фотографию, — Лекс.

В мыслях уже готов небольшой сопроводительный текст — что-то игривое, чисто для эксперимента. Поднять самооценку, проверить реакцию. Но останавливает одно предположение: а вдруг я вообще не в его вкусе?

Пальцы зависают над виртуальной клавиатурой, и пока я борюсь с собой, экран телефона гаснет. Я закрываю мессенджер, надеваю плащ и выхожу из квартиры, так и не решившись.

В дороге у меня не получается не думать о Лексе — о его жизни, профессии, воспитании.

Как так вышло, что у пьющих родителей вырос сын, который, хоть и не имеет высшего образования, может поддержать разговор на любую тему и, судя по нашим беседам, кажется куда более интеллигентным, чем многие обладатели дипломов?

Карина встречает меня на ступеньках, расхаживая от колонны к колонне. На высоких шпильках, в тёмно-синем платье с высоким разрезом. Подруга всегда за любой кипиш — особенно если это даёт ей повод сбежать из дома.

— Олег сначала упёрся и давил на жалость — мол, устал после работы, голодный, без сил, — рассказывает Каро, хватая меня под руку. — Вёл себя так, будто я не в театр иду, а отправляюсь в двухнедельный круиз с греческими красавчиками.

Мне сложно представить, как происходят договорённости между мужем и женой, когда у них общие дети, но у подруги явно талант вести дипломатические переговоры. Тут бы никто не устоял.

— И как тебе удалось его убедить?

— Предложила бартер. Сказала: ты отпускаешь меня в театр, а я без скандалов отпускаю тебя на картодром в эти выходные. Он бы всё равно пошёл — я не имею привычки что-либо запрещать, — но теперь Олег идёт с лёгким сердцем, а не под моё недовольное ворчание.

— Гениально, — качаю головой. — То есть ты просто продала ему свободу, которая у него и так была?

— Конечно. Он ещё с таким довольным видом заявил: «Вот это я понимаю — взрослые, здоровые отношения, малыш».

Смеясь и наспех снимая верхнюю одежду, мы проходим в холл и ищем гардеробную. Внутри людно, раздаётся ровный гул голосов, а по мрамору стучат каблуки. Мужчины в костюмах, женщины в элегантных платьях.

В этот момент, попадая в театральное пространство, ощущаешь особую магию — здесь всё кажется немного утончённее и изысканнее, чем в реальной жизни.

У меня хорошее настроение, несмотря на то, что голова до сих пор забита бумажной работой, из-за которой завтра придётся приезжать в прокуратуру с утра пораньше. Но это стоит любых жертв. Стоит того, чтобы на несколько часов вырваться из повседневной суеты и приобщиться к прекрасному.

Карина не умолкает ни на секунду, продолжая рассказывать семейные истории, а я бегло осматриваюсь по сторонам, пока не натыкаюсь на пристальный взгляд, из-за которого с первой секунды здесь захотелось почесаться.

Лёгкий прищур, кривоватая ухмылка. Костя стоит чуть поодаль, у окна, разговаривая с друзьями, которые когда-то были нашими общими. Слегка сутулый, но всё такой же спортивный. В чёрном пиджаке, с небрежно расстёгнутой верхней пуговицей рубашки.

Он обнимает за талию свою невесту — блондинку с безупречно уложенными локонами, серьёзным, но приятным лицом, в дорогом светлом наряде.

На её безымянном пальце сверкает кольцо, и мне кажется, его блеск режет глаза.

Я замираю, вцепившись пальцами в сумку, под настойчивый стук молоточков в ушах. Такое ощущение, будто меня окатывает ведром ледяной воды, смывая восторг и воодушевление и оставляя после себя лишь серые угольки, которые, даже если захочешь, уже не раздуешь.

Костя не кивает в знак приветствия, не взмахивает рукой, а просто отворачивается. Я чувствую, как внутри поднимается что-то острое и колючее. Не боль. Скорее… злость?

Злость на него — за демонстративную отчуждённость.

Злость на блондинку — за то, что она на моём месте.

И злость на себя — за то, что мне вообще не всё равно.

— Ты как? Нормально? — Карина бережно касается моего локтя.

Я отвожу взгляд и быстро киваю.

— Конечно.

— Насколько я помню, это ты приобщила Костика к театру, потому что этот качок, напичканный протеином, не знал даже разницы между балетом и мюзиклом, — фыркает подруга. — А теперь, смотри, стоит тут с важным видом, будто всегда был ценителем искусства. Ещё бы взял бокал вина и начал рассуждать о влиянии эпохи барокко.

— Рада быть полезной.

— Несмотря на то, что дивиденды с этого вложения получила явно не ты, я всегда считала, что Костик тебя недостоин.

— Я знаю. Спасибо, Каро.

Наши места расположены в одном из лучших секторов. Здесь отличный обзор и достаточно пространства, чтобы расслабиться и наслаждаться спектаклем. Тем более я планировала подметить пару интересных деталей, чтобы потом парировать Лексу.

Сцена залита мягким светом, минималистичные, но стильные декорации создают особую атмосферу. Слова льются плавно и красиво, радуя слух. Эстет во мне ликует, а брошенная девушка чувствует себя уязвлённой и обиженной, мечтая поскорее уйти.

Как только начинается антракт и загорается свет, я выскальзываю из зала и направляюсь в уборную вместе с Кариной.

Переосмыслить. Перевести дыхание. Просто постоять минуту в тишине и прогнать отголоски ностальгии, которые упрямо атакуют сознание. То, что мне удавалось избегать этого контакта несколько месяцев, не означает, что мы с бывшим никогда бы не пересеклись.

Я подхожу к раковине, опираюсь о холодный мрамор и смотрю на своё отражение.

Глаза блестят — то ли от напряжения, то ли от жары в помещении. Губы покраснели — даже без помады.

Я включаю воду, позволяя прохладной струе стекать между пальцев, и подношу ладони к лицу, ощущая приятный холодок на коже. Капли скатываются вниз, оставляя влажные дорожки. Дышится легче, но мысли по-прежнему гудят в висках.

Справившись с собой, я выхожу в коридор, чтобы дождаться подругу, — и все усилия оказываются напрасными, потому что я сразу натыкаюсь на Костю.

Пульс взлетает, сердце таранит рёбра. Он стоит у стены, сунув руки в карманы, и смотрит прямо на меня. Долго. Изучающе.

Пройти мимо и сделать вид, что я его не заметила, было бы просто невозможно.

— После нашего разрыва единственное, чего я боялся, — что ты зашьёшься на работе и перестанешь выходить в люди, — звучит всё ещё родной голос. — Привет, Оль.