Громов: Хозяин теней 4 (СИ) - Демина Карина - Страница 27

Они искали рабочих отсюда. И нашли вот. Потому ли, что им было велено сюда ударить? Или потому, что у них уже имелся тот, кто заложил бомбу в контору? Но требовалась ещё одна пешка, на которую потом всё и спишут?

— Однако когда придёт время, его сдадут, — говорю вслух. — И всех, кто будет рядом. И доказательств хватит…

— И получится громкое дело, — продолжает за меня Метелька.

— Именно.

А ещё лавровый венок на голову тому, кто героически раскроет-вскроет и в целом посодействует наведению порядка.

— И кто за ним стоит?

— Вы от меня слишком многого хотите, — Карп Евстратович смахнул пот со лба. — Но кто бы ни стоял… сегодня меня могло не стать.

И если он скажет, что благодарен мне по гроб жизни, я расплачусь. Но жандарм промолчал.

— А… — а вот у меня вопрос возник. — Зачем вы мне всё это рассказываете?

Ну не та я шишка, чтоб так распинаться и лекции читать. Может, конечно, ему скучно тут, с нами, под завалами, но чую, дело не в скуке.

— Я с Алексеем Михайловичем давно знаком. И привык доверять его мнению… — Карп Евстратович ответил не сразу. — Его весьма расстроило известие о гибели Громовых. Настолько, что он решил прервать свой вояж, хотя это и нарушало некоторые изначальные планы. Да и вряд ли что-то могло изменить. И если бы не то покушение…

— Вы давно с ним виделись?

— Не поверите, вчера. Редкой душевной силы человек. Даже сейчас не отошёл от дел полностью. И поневоле начинаешь думать, что это неспроста. И зашла беседа как раз о Громовых… причём совершенно без повода. Алексей Михафлович сам начал рассказывать, и так, спешно, лихорадочно. Он весьма точно вас описал. И потом ещё добавил, что если случится встретить, то лучше держаться прямо, как есть. И пригласить в гости. Я, признаться, испугался. Показалось, что состояние Алексея Михайловичаухудшилось, но… вот мы с вами. Сидим.

Ага. Ждём чудесного спасения, но вместо него до нас только мат и доносится. Кажется, переоценил Карп Евстратович своих подопечных. Тут даже мысли закрадываются, а не случится ли, что они и вовсе нас не спасут.

— Теперь, признаться, я растерян, но к тому же… начинаю понимать его слова.

— Какие? Ну, если не секрет.

— Отнюдь. Он сказал, что в этой колоде вы играете за шута. Как же выразился… божественный шут способен сломать любую игру.

Это меня похвалили или изысканно обозвали?

— А стало быть, всенепременно объявитесь… я слыхал, что перед смертью порой с людьми случается прозревать грядущее…

Киваю.

Перед смертью чего того не прозришь.

А грохот усиливается.

— … и потому, не знаю, что вам понадобится, но от себя готов оказать любую помощь.

И это хорошо.

— Для начала, — я поёрзал, укладываясь, и глаза прикрыл. — Отправьте-ка нас в какой госпиталь, где целители не больно любопытны и…

Что-то бахнуло совсем рядом.

— Вот ведь, — Карп Евстратович покачал головой. — Даже завалы сами разобрать не способные… а говорят, личная свобода… за госпиталь не беспокойтесь, поедем в наш. Там и целители нелюбопытны, как вы изволили выразиться, и… в целом спокойно, чисто. Кормят опять же.

— Кормят — это хорошо… — нарушил молчание Михаил Иванович.

— Я уж давно уговариваю Алексея Михайловича туда перебраться, но он ещё тот упрямец… теперь, глядишь…

Купол заходил ходуном.

— Так, почти уже… сейчас дам просесть… надо будет чуть крови.

Надо?

Крови у меня есть.

— Метелька, — я дёргаю Метельку, который сидит тихо. — Надо будет, чтоб ты домой сбегал и принёс кое-что.

Всё-таки, когда у тебя имеется крыша, воевать сподручнее, чем без оной.

В этот момент щит лопнул, и огромная балка с протяжным скрежетом осела, увлекая за собой кучу обломков поменьше.

Нас засыпало пылью. Охнул сдавленно Михаил Иванович, что-то шлёпнулось на макушку, а потом огрело по лбу. В общем, я не знаю, наблюдал ли кто за процессом нашего спасения, но если и так, то вид мы имели, полагаю, весьма характерный.

— Машину! — громкий голос перекрыл все прочие. — Носилки… ваше благородие, как же ж… вот ироды…

— Сав, а делать чего? — поинтересовался Метелька.

— Не мешать людям, — ответил я честно, с трудом сдерживаясь, чтобы не сложить руки на груди. — Пускай спасают…

[1] Реальная новость 1889 г.

Глава 14

А во исцеление воинов, на поле брани ураненых, надобно читать особую на то молитву к Господу или же к Матере ко Пресвятей Богородице…

«Вестникъ Синода»

Отдельный, пребывающий под покровительством святого Варфоломея Великомученика, госпиталь, прозванный в народе «жандармским» располагался в длинном и сумрачном здании, что поднималось над рекою. От реки тянуло сыростью и холодом, хотя топили внутри прилично так.

В общем-то место неплохое. Не в смысле расположение, а в том, что внутри было чисто. Палату нам выделили по просьбе Карпа Евстратовича, который за ради этого решил прийти в сознание, отдельную, с двумя огромными окнами и двумя же рядами кроватей. Нам с Метелькой места достались близ двери, а вот жандарма и, что важнее, Михаила Ивановича, выглядевшего так, будто и вправду того и гляди помрёт, устроили у окошка. Медсестры похлопотали и о дополнительных одеялах, ибо с этих окошек сквозило, и не только.

— Что ж, вам повезло, — пухлый целитель поправил очки в золочёной оправе. — Мелкие ушибы, некоторое истощение…

Он ощупывал Метельку, которого оставили напоследок.

Первым делом, само собою, осмотрели Карпа Евстратовича, который пытался сказать, что вовсе в том нужды нет, но его не послушали. Затем — Михаила Ивановича. Тот вот как раз вёл себя прилично, не пытаясь выскользнуть из цепких целительских рук, да и на вопросы отвечал спокойно, обстоятельно.

Там уже и до меня очередь дошла.

Нет, я подумывал отказаться, но Михаил Иванович нахмурился, а целитель покачал головой и сказал:

— Это в высшей степени безответственно!

Я вот сразу и усовестился.

Впрочем, осмотр прошёл быстро и по результату его доктор заявил, что имеет место небольшое сотрясение, ушибы и в целом-то ничего серьёзного. Кровь же, которою меня залило, — результат неглубокого рассечения кожи на макушке. Выглядит страшно, но…

Рану он зарастил прямо на мне.

А там уж Метелькой занялся.

И вот прилип к нему, что лист репейный, всё щупает, мнёт, поворачивает. И это его вот «дышите и не дышите» напрягает.

— Так… а вот тут уже… вдохните. Выдохните. И…

Он прижал обе ладони к Метелькиной спине, на которой выделялся выступающий из-под кожи позвоночник, ладони.

— И снова вдох… задержите дыхание. Вот насколько сумеете, настолько задержите. И теперь выдох медленно. Ощущаете тепло?

— Д-да.

— Где?

— Слева, — выдал Метелька и закашлялся.

— Сейчас может ощущаться жжение, но потерпите… — он был округлым, этот целитель, таким каким-то мягким с виду, от макушки до домашних тапочек, что виднелись из-под штанин. И пахло от него карамелью. — Терпите, терпите…

— Что с ним? — Карп Евстратович кутался в серый халат, принесённый сестрою милосердия.

— О, ничего серьёзного пока… есть кое-какие изменения в лёгких, сложно понять, возможно, начальная стадия чахотки.

Метелька подавился кашлем. А я выматерился, чем заработал полный укоризны взгляд Карпа Евстратовича.

— Или просто уплотнение ткани вследствие условий работы. Пылило, мальчик?

— Ещё как…

— Вот, пыль при вдыхании вызывает раздражение лёгочных пузырьков, возникают очаги воспаления, которые в дальнейшем… терпи-терпи, так надо… и дыши. Вдыхай так глубоко, как можешь.

— Вы его вылечите?

— Несомненно. Но я бы настоятельно рекомендовал сменить работу. У вашего друга организм не столь крепкий…

Да.

Верю.

И даже не в том дело, что я дарник. Савка ведь при матушке рос. Питание у него было, может, и избыточным, но мясо он видел не только по праздникам. Ягоды там, фрукты и прочее, детскому организму нужное. Да и в остальном матушка его берегла. А Метелька… он конкретно так не добрал.