Мой темный Ромео - Хантингтон Паркер С. - Страница 2

Могу предположить, что живой копией Кена был фон Бисмарк. Со светло-русыми волосами, квадратной челюстью и редкой щетиной, он был похож на того, кого мог нарисовать только иллюстратор компании Уолта Диснея. Безупречный европейский принц, вплоть до возмутительно голубых глаз и римских черт лица.

Шелк.

Второй мужчина был элегантным дикарем. Опасностью, облаченной в костюм от Kiton. Он носил классическую мужскую стрижку; черные как смоль волосы лежали волосок к волоску.

Все в нем казалось тщательно продуманным. Созданным специально для того, чтобы доставлять смертельные дозы обаяния в женскую кровь. Острые скулы, густые брови, ресницы, ради которых я рискнула бы попасть за решетку, и самые холодные серые глаза, какие я когда-либо видела. Собственно, они были светлыми и холодными настолько, что, как я сочла, совсем не сочетались с итальянскими чертами его загорелого лица.

Кожа.

– Ромео Коста. – В голосе Саванны послышалась тоска, когда он пронесся мимо нас к столику, зарезервированному для особо важных персон. – Я бы позволила ему уничтожить меня так же основательно и впечатляюще, как Илон Маск уничтожил Твиттер[7].

– О, а я бы позволила ему творить со мной любые мерзости. – Эмили поиграла голубым бриллиантом на шее. – То есть я даже сама не знаю, что это могло бы быть, но все равно согласна, понимаете?

В этом и заключалась проблема. В том, чтобы в двадцать первом веке быть фанатично религиозными южанками-девственницами, посещающими церковь. Чапел-Фолз славился, во-первых, неприлично богатыми жителями, большинство из которых владели крупнейшими корпорациями Джорджии. А во-вторых, чрезвычайно устаревшей консервативностью в духе «держите своих дочерей под замком».

Здесь все было устроено иначе. Практически ни одна из нас до свадьбы не заходила дальше пары небрежных поцелуев, хотя всем нам уже исполнился двадцать один год.

И в то время как мои благовоспитанные подруги поглядывали на новых гостей украдкой, мне не составляло труда глазеть открыто. Пока взволнованный управляющий провожал мужчин к столику, они осматривались. Ромео Коста – с недовольным отстраненным видом человека, которому придется за ужином наслаждаться отбросами из подворотни, а фон Бисмарк – с весельем и циничной игривостью.

– Дал, что ты творишь? Они же видят, что ты глаз не сводишь! – Саванна чуть не упала в обморок. А те даже не смотрели в нашу сторону.

– И что? – Я зевнула и схватила бокал шампанского с подноса, который заметила краем глаза.

Пока Сав и Эмили продолжали разглагольствовать, я пошла мимо банкетных столов, заставленных заграничными сладостями, шампанским и сладкими комплементами для гостей. Я обходила их, здороваясь со сверстниками и дальними родственниками, лишь бы добраться до подносов с едой в противоположном конце зала. А еще высматривала свою сестру Фрэнклин.

Фрэнки была где-то здесь и, надо полагать, поджигала чей-то парик или спускала семейное состояние за игрой в карты.

Если меня называли лентяйкой с отсутствием амбиций и избытком свободного времени, то сестра была в семье Таунсенд настоящей банши.

Я понятия не имела, зачем папа ее сюда привез. Ей едва исполнилось девятнадцать, и знакомства с мужчинами интересовали ее чуть меньше, чем меня, – жевание нестерилизованных игл с целью заработка.

Расхаживая по залу в туфлях из лимитированной коллекции Louboutin (с двенадцатисантиметровыми, тонкими, как иголки, каблуками, черным бархатом и россыпью жемчуга и кристаллов Swarovski), я улыбалась и посылала воздушные поцелуи всем на своем пути, пока не натолкнулась на кого-то.

– Дал! – Фрэнки заключила меня в объятия, будто вовсе не видела сорок минут назад, когда взяла с меня клятву хранить молчание, после того как я застукала ее за попыткой засунуть миниатюры с текилой Clase Azul в свой бюстгальтер с мягкими чашками. Пластиковые края маленьких бутылочек впились мне в грудь, когда мы обнялись.

– Веселишься? – Я помогла ей выпрямиться, пока она не повалилась набок, как коза. – Хочешь воды? Таблетку обезболивающего? Божественного вмешательства?

От Фрэнки пахло по́том. И дешевым одеколоном. А еще травкой.

Боже, помоги папочке.

– Все нормально. – Она отмахнулась и огляделась по сторонам. – Ты видела тут какого-то герцога из Мэриленда?

– По-моему, в США нет монархии, сестренка. – А то, что у фон Бисмарка составная фамилия, еще не значит, что он королевских кровей.

– А его супербогатый друг? – Она пропустила мои слова мимо ушей. – Он торгует оружием, так что это весело.

Только в ее картине мира торговец оружием мог быть источником радости.

– Да, Сав и Эмили так взбудоражены, что готовы сразить горного льва. Ты познакомилась с ними?

– Не совсем. – Фрэнки наморщила нос, продолжая осматривать банкетный зал, вероятно, в поисках того, из-за кого от нее пахло, как от ребенка по залету на заднем сиденье машины наркодилера. – Полагаю, тот, кто их сюда пригласил, хотел произвести впечатление, потому что на их стол подано песочное печенье, специально испеченное любимым пекарем покойной королевы. Его доставили сюда самолетом прямо из Суррея. – Сестра одарила меня лукавой улыбкой. – Я утащила одно, пока никто не видел.

У меня екнуло сердце. Я безумно любила свою сестру. Но сейчас мне хотелось ее убить.

– И ты не украла одно для меня? – чуть не завизжала я. – Ты же знаешь, что я никогда не пробовала настоящего британского песочного печенья. Да что с тобой такое?

– Ой, да там еще полно. – Фрэнки просунула пальцы в туго заплетенную прическу и помассировала кожу головы. – И люди выстраиваются в очередь, чтобы поговорить с этими придурками, будто они Виндзоры или кто-то в этом роде. Просто подойди, представься и незаметно возьми одно. Там их целая куча.

– Песочного печенья или народа?

– И того и другого.

Я вытянула шею и посмотрела поверх ее головы. Сестра права. Очередь из гостей ждала возможности выразить этим двум мужчинам уважение. А поскольку я сама не гнушалась унизиться ради чего-нибудь вкусного, то направилась прямиком к группе людей, окруживших столик Косты и фон Бисмарка.

– …катастрофический налоговый план, который приведет к хаосу в экономике…

– …разумеется, мистер Коста, должен же быть какой-то способ избежать таких трат? Мы не можем и впредь финансировать все эти войны…

– …правда, что им не хватает технологического оружия? Я все хотел спросить…

Пока мужчины Чапел-Фолз своей болтовней погружали этих двоих в кому, а женщины наклонялись, чтобы продемонстрировать декольте, я протискивалась сквозь плотную толпу, не сводя глаз с желанной добычи – трехуровневого подноса, полного аппетитного песочного печенья. Сперва я небрежно опустила руку на стол. Не на что здесь смотреть. Потом наклонилась ближе к британским лакомствам – к центральному блюду.

Едва коснулась пальцами кусочка печенья, как вдруг ко мне обратился язвительный голос.

– А вы кто?

Вопрос был задан Кожей. А вернее, Ромео Костой. Он сидел, развалившись в кресле, и смотрел на меня с дружелюбием нильского крокодила. Забавный факт: они считают людей неотъемлемой частью своего рациона.

Я демонстративно присела в книксене.

– О, прошу прощения. Где же мои манеры?

– Точно не на подносе с песочным печеньем. – Его голос звучал сухо и безразлично.

Ладно. Суровая публика. Но я и правда пыталась украсть у него печенье.

– Я Даллас Таунсенд из семьи Таунсендов. – Я одарила его теплой улыбкой и протянула руку для церемонного поцелуя.

Ромео бросил на нее полный отвращения взгляд и оставил мой жест без внимания. Совершенно несопоставимо с масштабами моего предполагаемого преступления.

– Вы Даллас Таунсенд? – Тень разочарования омрачила его божественное лицо. Будто он ожидал чего-то совершенно иного. То, что у него вообще были какие-то ожидания, и так притянуто за уши. Мы не вращались в одних кругах. Да и вообще, я была на девяносто девять процентов уверена, что этот парень вращался только в квадратах. Уж больно он был резким.