Маршал северных направлений (СИ) - Романов Герман Иванович - Страница 30

Маннергейм был до мозга костей военным, к тому же главнокомандующим отнюдь не маленькой армии, что год назад отчаянно сопротивлялась огромной Красной Армии. Но даже в союзе с Германией ситуация коренным образом не изменилась — в перспективе длительной войны с рейхом, просто исходя из численности населения стран, на одну большую германскую дивизии русские выставят три своих, пусть поменьше, но их будет три. Рано или поздно, но при британской и американской помощи, о чем уже ясно сказано, большевики придавят Гитлера как Наполеона. Зима, а ведь она близка, а «генерал Мороз» выступит тут союзником.

— И что мне делать в таком положении?

Задав самому себе сакраментальный и извечный русский вопрос, старый фельдмаршал продолжил разглядывать карту, словно пытаясь найти в ней ответ на мучавшие его вопросы. А то, что кроме морской пехоты маршал кулик высадил стрелковый и артиллерийский полк, свидетельствовало об одном — на подходе вся дивизия. А этих сил достаточно, чтобы остановить удар 2-го корпуса, если он попытается деблокировать охваченный с трех сторон корпус Тайвела. А если большевики высадят еще пару дивизий, а они у них в резерве есть, ведь под Петербургом началось «позиционное сидение», то 6-й корпус будет окружен со всех сторон. И даже удачливость Тайвело не поможет ему выбраться из захлопнутой мышеловки. И помочь он не в силах — просто нет больше резервов, задействованы все дивизии и бригады, есть с десяток батальонов и они не играют роли там, где нужны дивизии.

— Я поклялся не вкладывать меч в ножны, пока не отвоюю Карелии — большевики мне ясно показали, что слова были напрасно сказаны. Даже если вся армия Хенрикса костьми ляжет, это не остановит красных. Зато мне гибель тысяч людей не простят. Да и Черчилль не зря советует отводить войска к старой границе. Он явно что-то пронюхал…

Маннергейм осекся, решение принималось мучительно тяжело, но оно неизбежно. Гитлер войсками не поможет, авиацией тоже — русский флот ведет активную войну в архипелаге Моонзунда, туда перебрасываются через весь залив подкрепления, при этом большевики не обращают внимания на потери. Может им Черчилль пообещал передать десяток-другой кораблей Ройял Нэви в пользование, пройдут по шлюзам канала и окажутся на Балтике, ведь в прошлую войну английские субмарины там действовали достаточно активно. Может быть такое⁈

— Сталин сейчас не в том положении, чтобы отказываться от помощи, даже такой. А британцам влезть на «задний двор» рейха перспектива из лучших, у них много субмарин. Не на это ли мне намекали?

Маннергейм покачал головой — по опыту он прекрасно знал, что в политике возможны любые хитросплетения. Но тут пошло совпадение политической и военной составляющей — отводить войска к старой границе вынуждала сама обстановка. Линия фронта сократится, два корпуса легко удержат прежние позиции, появится сильный резерв. Шхерный район скоро начнет замерзать, господство русской флотилии, с угрозой десантов, будет нивелировано самой природой. В севших в оборону дивизиях можно провести ротацию, отправив часть солдат по домам — всеобщая мобилизация принесла ущерб промышленности, и главное — сельскому хозяйству. Возникнет оперативная пауза, и вот тут может наступить время для политических комбинаций, при посредничестве Черчилля и Рузвельта — американский посланник ведь не зря сказал чуть ли не открыто, что не стоит идти дальше «старой границы», и даже несколько раз повторил про это…

Канонерские лодки водоизмещением свыше тысячи ста тонн даже для большого озера, такого как Ладога, являлись «линкорами». Пожалуй, это был единственный случай в истории советского флота, когда он превосходил противника буквально во всем, и при этом уникальный момент — именно на Ладожском озере были задействованы две малые подводные лодки типа «М»…

— Пусть с запозданием, но «Тайфун» начался — видимо, Гитлер поджидал 4-ю танковую группу. Надеюсь, наши усилия ее здесь задержать дали результат, положительный, конечно.

Григорий Иванович добрался до Ленинграда, снова прилетев на самолете — все эти метания между Петрозаводском, Волховым и «Северной Пальмирой» его изрядно утомляли и нервировали. Думал, что октябрь принесет хоть какое-то спокойствие. Но одиннадцатое число, и что происходит на Западном фронте совершенно непонятно. В Карелии идут ожесточенные бои — все же финны стали отступать, хотя поначалу показалось, что они бегут, настолько быстро отходил 6-й армейский корпус генерала Тайвело. Но он просто совершил стремительный драп-марш от безысходности, обложенный со всех сторон дивизиями 4-й армии, командующий которой генерал-лейтенант Попов не перехватил вовремя «горловину», и чуть было не завязал «мешок». Тут десант у Видлицы сработал — угроза угодить в огромный «мотти» подействовала на зарвавшихся финнов отрезвляюще. Все же воевать с ними было можно, но для этого необходимо собрать вдвое больше дивизий и не дать им соорудить оборонительные позиции.

— Пока ничего не ясно, Григорий — идут ожесточенные бои, танковые армии вклинились в нашу оборону на тридцать-сорок километров, но генерал армии Жуков полностью уверен, что остановит немцев. Как и маршал Шапошников, я говорил с ним по телефону. Да и Клим говорил о стойкости нашей обороны — он только что вернулся от Вязьмы.

Жданов говорил уверенно, но это насторожило Кулика — он почувствовал смутную тревогу. Вроде бы правильно указал места прорывов Ворошилову, вот только с датами не угадал. Что немудрено, ведь сама история уже начала изменятся — вначале потихоньку с боев под Мгой, которые завершились удачно, и для Красной Армии, и для самого Ленинграда. Блокады теперь не будет — немцы отодвинуты от Кировской железной дороги, причем их отделяет двадцатикилометровая полоса лесов и болот, полевая артиллерия просто бессильна что-либо сделать на таком огромном расстоянии. Только бомбежки с воздуха, да и те значительно уменьшились — не так много оказалось самолетов под Ленинградом, ведь кроме танков перебазировался на московское направление и авиационный корпус люфтваффе. Да в небе над Моонзундом бои шли не прерываясь, и над Финским заливом тоже. Но корабли шли на запад, подрывались и тонули, но продолжали идти.

И в самом Ленинграде что-то неуловимо изменилось — если в начале сентября в воздухе было «разлито» отчаяние, то сейчас что-то очень похожее на несокрушимую «уверенность» — вроде того, что хрен у вас получится, мы вам все равно шею свернем. Это явственно ощущалось, можно было видеть по поведению и лицам людей — когда Совинформбюро объявило о наступлении на Петрозаводском направлении и освобождении Олонца на улицах горожане откровенно обрадовались, повсеместно говорили, что за финнами очередь для немцев неизбежно настанет.

— Что ж — остается только ожидать хороших новостей, да надеяться на наши войска, что выстоят под ударом. Недаром древние римляне, не помню, кто конкретно, приговаривали — praemonitus, praemunitus.

— Кто предупрежден, тот вооружен, — быстро произнес Жданов, с нескрываемым удивлением в глазах посмотрев на маршала. И покачав головой, произнес с нескрываемым уважением:

— Я тебе поражаюсь, Григорий. Стоило тебе появится первый раз в Смольном пятого, как ситуация стала изменяться в лучшую сторону прямо-таки с калейдоскопической быстротой — ты знаешь что нужно делать. И день за днем убеждался в твоей правоте. Выходит, болезни порой идут в общее благо, хотя на самом человеке отражаются неблагоприятно. Теперь даже дышать стало легче, бомбежки прекратились, люди опамятовались. Я об эвакуации говорю — не хотят ехать, как не принуждаем, почему-то все уверены, что теперь с Ленинградом ничего страшного не случится. И никакой блокады не будет, раз ты немцев к Ладоге не пропустил, а потом и к Свири. А теперь финнов вообще к старой границе погнали — это вообще как знак восприняли, что вначале Маннергейма, а потом и до Гитлера очередь дойдет. А ведь дойдет, Григорий, ты как считаешь?