Предатель. (Не) твой сын - Попова Елена - Страница 4

Два года назад мы развелись, но не по этой причине. Оксана не выдержала трудностей, с которыми я столкнулся в Швейцарии, подала на развод и уехала жить обратно в Москву.

Я тоже переехал туда полгода назад, но мы с ней ни разу не пересекались за это время.

Чувствую, сегодня нам предстоит встретиться и поговорить. Она должна знать, что наш ребенок жив. А дальше я буду отстаивать свои права на сына и решать, что делать с людьми, которые сыграли с нами такую злую шутку.

Диана

Полчаса назад мы приехали домой. Поля с Матвеем играют в комнате, а я все это время сижу за кухонным столом и смотрю в одну точку.

Такое чувство, что все это происходит не со мной. Не могу поверить в случившееся.

Четыре года я беззаботно воспитывала сына, и была полностью уверена в том, что у меня его никто не отнимет. Я думала, что от него отказались биологические родители, которые улетели жить в другую страну, и была уверена в том, что они никогда не станут претендовать на него.

Но то, что произошло сегодня, одним махом рушит все мои надежды…

Я была в шоковом состоянии и не смогла нормально поговорить с Шаховым. В голове крутилось много вопросов, но я не произнесла ни одного, потому что все мои мысли сбились в кучу.

Из всего сказанного я поняла только то, что Шаховы все эти годы ничего не знали о Матвее. Если верить словам Романа, то они с женой все это время думали, что Матвей родился мертвым.

Кто им это сказал? Анна Николаевна, которая у меня принимала роды?

Но зачем ей понадобилось их обманывать?

Анна Николаевна вела меня всю беременность, и я сама лично видела, как хорошо она ладила с супругами Шаховыми. Особенно с Оксаной.

Когда я была на пятом месяце беременности, мы с Шаховыми приехали в клинику на плановое УЗИ. Сразу после приема Роман уехал на работу, а Оксана вместе с Анной Николаевной под ручку вышли из клиники и сели в одну машину.

Не понимаю: зачем Анна Николаевна сказала Шаховым, что их ребенок умер? Ведь у них были дружеские отношения.

Вспоминаю роды.

– Давай, давай, девочка, тужься. Еще немного. Еще, еще, – твердила Анна Николаевна. – Умничка! – воскликнула она и я наконец-то увидела маленькое, сморщенное личико малыша.

Его быстро положили в кувез и увезли.

Анна Николаевна, глядя на меня, глубоко вздохнула и погладила по мокрым волосам.

– Все будет хорошо, не переживай. И задышит сам, и вес наберет. Вон, какой богатырь, несмотря на то, что недоношенный.

– Он точно будет жить? – едва слышно произнесла я.

– Будет. Но ему понадобится время на восстановление. Через несколько дней переведем его в отделение недоношенных детей, где он пробует месяца два, не меньше.

– Оксане с Романом сообщили, что я родила? – спросила я надломленным голосом и сжалась в комок от мысли, что не смогла выносить здорового малыша.

– До Романа Геннадьевича я не дозвонилась, а Оксана Альбертовна уже едет сюда.

– Анна Николаевна, – всхлипнула я, – это же не по моей вине произошло? Вы вели меня всю беременность и знаете, что я всегда была очень осторожной, и…

Дальше не смогла говорить. В горле встал ком, слезы застилали глаза.

– Дианочка, за годы моей практики вы были одной из самых ответственных суррогатных мамочек. Не вините себя в случившемся. Существует множество причин рождения недоношенных детей, и я сама лично объясню это Роману Геннадьевичу и Оксане Альбертовне.

Я не понимала, как так вышло.

Все было хорошо, чуть ли не идеально. Беременность проходила отлично. Я выполняла все рекомендации доктора, вовремя сдавала анализы и делала УЗИ.

Ничего не предвещало таких скорых родов.

В семь утра мы с Полей позавтракали, я отвезла ее в садик, вернулась домой, принялась печь имбирное печенье для дочери и почувствовала боль внизу живота. На этом сроке часто такое случалось, поэтому я не стала паниковать и вызывать скорую. Присела на диван, сделала несколько глубоких вздохов, выпила воды, затем вернулась к плите и у меня отошли воды.

Всю дорогу до клиники я пыталась дозвониться до Шаховых, но ни один из них не брал трубку.

А через несколько часов после того, как я родила, в палату вошла Анна Николаевна и сообщила, что Шаховы отказались от мальчика…

Получается, она соврала и мне, и им?

Мне сказала, что Шаховым не нужен больной ребенок, а им соврала, что он родился мертвым.

Но зачем ей это понадобилось? Зачем она так жестоко обошлась с нами?

Тогда я была готова отдать новорожденного мальчика биологическим родителям. Ведь я настраивала себя на это всю беременность, и изо дня в день говорила себе, что это не мой ребенок.

А сейчас, спустя столько лет, я никому не отдам Матвея. Он мой сын!

Да, я понимаю, что сейчас чувствуют Шаховы. Помню, как Роман ждал появления на свет своего наследника, как строил на него большие планы. Представляю, что он испытывал, когда сообщили, что его сын не выжил, и могу понять, что он чувствует сейчас, узнав, что сын жив, здоров, и уже четыре года живет с суррогатной матерью.

Мне страшно подумать о том, что собираются предпринять Шаховы.

Роман настроен решительно, и он всеми силами попытается отнять у меня Матвея.

А еще он думает, что я была в сговоре с врачом…

Я должна срочно поговорить с Романом и Оксаной. Должна объяснить им, что все эти годы я была уверена в том, что они отказались от сына.

Мы должны разыскать доктора, затем расставить все точки над «i» и прийти к тому, чтобы всё оставить на своих местах. В конце концов Шаховы должны понимать, что Матвей не грудной ребенок и его нельзя взять и так просто разлучить со мной.

Да, они биологические родители Матвея, но ему это никто объяснить не сможет. Для него я единственная мать, а моя дочь Поля – его любимая старшая сестра. Мы его семья. И по-другому быть просто не может.

Так уж вышло, что обоих детей я воспитала одна.

Мой гражданский муж Олег Беркутов умер в тот день, когда я узнала о своей беременности Полей. С Олегом я была по-настоящему счастлива. Эта была безумная любовь. Казалось, что никого на свете не существовало кроме нас двоих.

Он забрал меня из Вологды в Москву и больше двух лет я жила с ним словно в сказке: мы путешествовали по всему свету, он дарил мне дорогие подарки и готов был бросить весь мир к моим ногам. За пару недель до смерти Олег сделал мне предложение, но, увы, нам не суждено было стать мужем и женой…

Он улетел по рабочим делам в Дубай, а там случилось страшное: яхта, на которой он находился в открытом море, взорвалась, не оставив ему ни единого шанса на жизнь.

Позже мне сказали, что Олег был связан с криминалом, и что этот взрыв был спланирован, для того чтобы его убрать.

Я до сих пор не верю в это.

Для меня он навеки остался самым лучшим и заботливым человеком на земле.

Его тело не нашли, и я так и не смогла похоронить любимого мужчину и отца своей дочери Поли, о которой он даже не успел узнать.

Диана

После смерти Олега мне пришлось пройти через ад. Его родственники выставили меня из московской квартиры, в которой мы счастливо прожили два года. Они продали ее, разделили между собой деньги, а мне с грудным ребенком пришлось скитаться по друзьям и знакомым.

Для всех я была всего лишь гражданской женой Олега, которая не имела никаких прав на его недвижимость.

Возвращаться в Вологду в тот момент уже не было смысла, так как мой отчим пропил двушку, в которой я выросла. Хотя… даже если бы и не пропил, то все равно не впустил бы меня туда жить.

Он давно пытался вытеснить меня из этой квартиры. Постоянно твердил:

– Ты уже взрослая, должна сама себя обеспечивать. Мать твоя умерла, ты мне никто, вот и давай-ка съезжай отсюда. Не забывай, что эта квартира моя, и мне решать, кто тут будет жить.

Квартира действительно принадлежала отчиму. Мы с мамой перебрались к нему много лет назад из старого деревянного дома, расположенного неподалеку от Вологды.