Баскервильская мистерия этюд в детективных тонах - Клугер Даниэль Мусеевич - Страница 9

Коротко говоря, «Собака Баскервилей» — посмертная история великого сыщика.

Если считать его (в рамках литературной реальности, разумеется) существом земным. В чем, как мы уже убедились, имеются серьезные сомнения.

Но почему же все-таки Холмс возвращается в наш мир из Преисподней? Ведь он — олицетворение справедливости, возмездия, окончательного воздаяния преступнику, злодею. Не так ли? И если уж преступник есть одно из воплощений Князя Тьмы, то почему же сыщика не представить воплощением предводителя Небесных Воинств?

Вспомним, какими методами оперирует сыщик. Да, он борется со злом — но теми же способами, которыми действует само зло. Он лжет, лицемерит, угрожает, меняет маски, словом — участвует в том же дьявольском действе, что и его антагонист. В некотором смысле они представляют собою две ипостаси одного существа.

К тому же — в рамках опять-таки культурного мифа — сыщик самовольно присваивает себе прерогативы самого Бога! Ведь только Бог может определить меру воздаяния. Если темная фигура — падший ангел, то светлая фигура, как его антагонист, — «падший» дьявол, «неправильный» дьявол, исторгнутый Адом и выступающий на стороне Добра. И тут вполне усматривается связь между Шерлоком Холмсом и Арле Кином, Эллекеном...

И вновь мы сделаем шаг в сторону от анализа исключительно конан-дойловского романа — с тем чтобы увидеть преломление и повторение вышесказанного в другом, более позднем романе, написанном другим автором в другой стране.

Роджер Желязны, один из самых оригинальных американских фантастов, написал в свое время роман «Тоскливой октябрьской ночью», где в некоем странном и страшном действе сходятся герои мировой литературы. Среди персонажей появляются и граф Дракула, и доктор Франкенштейн, и конечно же Шерлок Холмс. Его (как и других действующих лиц) Желязны снабжает прозрачным псевдонимом «Великий Детектив». В обстановке, описанной фантастом, в великой мистерии борьбы сил Добра и Зла, Великий Детектив оказывается, безусловно, на стороне сил Добра. Правда, он не участвует в битве, его задача более локальна: спасти невинную девочку от ритуального жертвоприношения. И он прекрасно справляется с этой задачей, но... Впрочем, прочитаем:

«…загороженный от взора викария телом Графа, чужой волк прыгнул в круг света от костра, ухватился за плечо Линет... потащив ее назад в темноту...

<...>

…волк с Линет исчез из виду; и я понял, что все его беседы с Ларри [оборотнем. — Д.К.] плюс собственные познания в наркотиках и добытые им образцы привели его несколько дней назад к успеху… и я только что стал свидетелем появления Великого Детектива в самой великой из всех его ролей»^[59].

В роли оборотня, существа, безусловно чуждого светлым силам, — правда, амбивалентного, двойственной природы.

Непримиримые противники, антагонисты — убийца и сыщик — в классическом детективном романе имеют явно инфернальную природу и столь же инфернальное родство. О котором, кстати говоря, вполне догадываются они оба. Вспомним первое появление еще не знакомого читателю Стэплтона — в Лондоне, во время слежки за Холмсом: «Вам, вероятно, интересно знать, кого вы возили весь день? Шерлока Холмса».

Общность происхождения, даже родство этих фигур иногда обыгрывается современными авторами, охотно включающимися в детективную игру, причем превращая ее в метатекстовую. Характерны в этом смысле романы известного американского писателя-фантаста Фреда Саберхагена из откровенно «игровой» серии «Дело Дракулы». В некоторых из них («Дело Холмса — Дракулы», «Шерлок Холмс и узы крови» и др.), кроме заявленного на обложке архетипического прославленного графа-вампира, активно действует и столь же архетипический гениальный детектив с Бейкер-стрит. При этом в первом же из указанных романов герои — казалось бы, антиподы (воплощение Добра и воплощение Зла) — не конфликтуют и не соперничают, а, напротив, совместными усилиями борются с преступниками, намеренными напустить на Лондон гигантских крыс-людоедов, к тому же — инфицированных чумными бациллами. Но интереснее конечно же не эти порождения разгулявшегося воображения прославленного фантаста. Самое интересное в «Деле Холмса — Дракулы» — особые отношения между сыщиком и вампиром. Трансильванский граф оказывается внешне точной копией, двойником Шерлока Холмса. Правда, поскольку он, будучи вампиром, в зеркале не отражается, то и узнает об этом сходстве от великого сыщика. Далее выясняется, что Дракула и Холмс — довольно близкие родственники! А внешним сходством пользуются — и вполне успешно, — чтобы обмануть своих противников.

Во втором романе — «Шерлок Холмс и узы крови» — неожиданные кузены совместно борются с «традиционными», то есть жестокими и отвратительными, вампирами. Здесь же еще раз подчеркивается, что семья Холмса связана с кланом вампиров родственными узами. Оказывается, граф Дракула и Шерлок Холмс — кузены… Конан Дойл сделал своего героя французом по матери — она племянница знаменитого художника-баталиста Ораса Верне. Возможно, Саберхагена позабавило фонетическое сходство фамилии Верне (реально жившего прославленного художника) и Варни. Сэр Фрэнсис Варни — так звали героя толстенного романа «Варни-вампир», написанного Томасом Престом и Джеймсом Раймером, романа, очень популярного в XIX веке. Так или иначе, причастность гениального сыщика к клану самых страшных порождений тьмы ночной Фред Саберхаген с удовольствием и даже азартом обыграл в своих произведениях-пастишах, наделив Дракулу и Холмса весьма похожими качествами — в том числе, способностью к логическому мышлению. Забавно, что в «Узах крови» присутствует парафраз из «Этюда в багровых тонах» — появление Дракулы, переодевшегося кебменом. У Дойла так действует убийца Джефферсон Хоуп. Вообще же, романы Саберхагена можно считать самой изящной отсылкой к мифологическому родству культовых героев.

В «Этюде…» символика крови имеет большое значение, Хоуп — «вампир наоборот», он мстит настоящим преступникам, а еще он не кровопийца, он не «поглощает кровь», напротив, он как бы «отдает кровь», у него постоянное кровотечение, от которого Джефферсон Хоуп в конце концов и умирает…

Итак, из тьмы приходит в этот мир воплощенное Зло, но из тьмы же приходит и сила, борющаяся с ним:

«И вот тут-то произошло нечто странное и совершенно неожиданное. Мы уже поднялись, решив оставить бесполезную погоню. Луна была справа от нас; неровная вершина гранитного столба четко вырисовывалась на фоне ее серебряного диска. И на этом столбе я увидел человеческую фигуру, стоявшую неподвижно, словно статуя из черного дерева»^[60].

«Оглянись еще раз»

Тревожную, пугающую связь главного героя детективной литературы — гениального сыщика — с потусторонним миром нельзя не почувствовать, а порой, например, как в экранизациях или сериалах, — нельзя не увидеть.

Несколько лет назад телевидение разных стран с успехом транслировало американский детективный сериал «Мертвые дела» (в русском прокате — «Детектив Раш»). «Мертвые» (или «замерзшие») дела, Cold Case, — это то, что в русском милицейско-полицейском сленге называют «висяки», нераскрытые преступления, информация о которых годами пылится в архивах.

Главная героиня сериала — Лилли Раш — служит в полиции в отделе убийств. Ее специализацией как раз и является расследование этих старых, нераскрытых дел. Каждая серия — расследование. Собственно, сюжеты серий, детективные загадки, с которыми приходится иметь дело Лилли Раш, не содержат никаких невероятных головоломок, таких мы встречали великое множество — на страницах книг и телеэкранах. «Мертвые дела» не поражают поклонников жанра изощренной хитростью преступников или неожиданными и парадоксальными озарениями сыщика. Лилли Раш — не Холмс, не Дюпен и тем более не отец Браун. Ее уникальность в другом. Это «другое» и заставило меня вспомнить об этом телесериале в эссе, посвященном литературным, а не кинематографическим детективам.