Баскервильская мистерия этюд в детективных тонах - Клугер Даниэль Мусеевич - Страница 25

Спящий сыщик

Сон, согласно представлениям иудейской религии, — это шестидесятая часть смерти. Иными словами, душа спящего получает возможность посетить Страну Мертвых — и вернуться потом. Сыщик в детективе всегда связан с инфернальным миром, преступник — тоже от туда. Вполне логично и даже рационально (хотя странно применять такое определение к иррациональным явлениям) связать природу героя и его методы. Подобную связь использовал, как мы убедились, Роберт Зиммерман, погружая своего героя в гипнотический транс, то есть отправляя его в потусторонний мир за разгадкой.

Первым же таким героем стал придуманный писателем Саксом Ромером сыщик Морис Клау, герой цикла детективных новелл «Спящий детектив».

В ряду странных персонажей, подвизающихся на ниве уголовного сыска, с которыми мы уже познакомились, Морис Клау должен по праву занять место правофлангового. Он не слеп, не курит гашиш, чтобы расширить сознание, не погружает помощника или брата в гипнотический транс — он спит.

Спит на месте преступления.

Согласно его теории, все события оставляют после себя невидимые следы. Прежде чем говорить об этом его удивительном методе, рассмотрим самого героя:

«Вскоре в дверях появилась занятная фигура. Это был высокий мужчина, сильно сутулившийся, так что рост его казался меньше — то ли глубокий старик, который легко нес бремя своих лет, то ли человек молодой, но преждевременно постаревший. Что было правдой, сказать не смог бы никто. Его кожа отливала серостью грязного пергамента, а волосы, косматые брови и реденькая бородка казались блеклыми и начисто лишенными цвета. На голове у него красовался давно вышедший из моды коричневый котелок, на носу сидело изящное пенсне в золотой оправе, с шеи свисал черный шелковый шарф. Длинный черный плащ с пелериной закрывал эту сутулую фигуру с головы до пят, а из-под заляпанного грязью края плаща выглядывали остроносые парижские туфли.

Вошедший снял котелок.

— Доброе утро, мистер Корам, — сказал он.

Его голос напоминал отдаленное громыхание пустых бочек; акцент был неуловим.

<...>

Он достал из-под подкладки своего котелка крошечный цилиндрический пузырек для благовоний и увлажнил несколькими каплями свой высокий, бледный лоб. Воздух наполнился запахом вербены. Затем странный гость вернул пузырек в котелок, а котелок снова водрузил на покрытую редкой порослью макушку.

— Слышен здесь запах мертвецов! — сообщил он»^[151].

А еще у него есть дочь-помощница редкой красоты по имени Изида. Что до метода, то вот его суть:

«— Мысли вещественны, мистер Корам. Если мне будет позволено провести ночь здесь — на том самом месте, где пал бедный Конвей — я сумею из окружающей атмосферы (а она подобна чувствительной фотографической пластине) извлечь картину, которую сознание его, — и он указал на Конвея, — запечатлело последней!»^[152]

Мы видим, что в основе метода Майкла Клау лежат вовсе не мистические представления о мире, а хоть и ложные, но популярные некогда идеи о том, что в глазу умирающего якобы возникает отпечаток того, что он видел перед смертью. Нужно лишь научиться «проявлять» это изображение. Что наш эксцентричный детектив и делает — засыпая на месте преступления, а точнее — на том месте, где обнаружен труп жертвы. С тем чтобы спящее сознание детектива совместилось с умершим сознанием жертвы и, в свою очередь, могло бы воспроизвести предсмертную картинку: «Будем справедливы к Морису Клау — он и в далекий Рим готов отправиться, если того требуют интересы дела, и с лупой ползает по полу, изучая мельчайшие пылинки, и злодея может при случае застрелить. Но все же главное происходит во сне: первый импульс к разгадке Клау дают психические послания, следы “эфирной бури”, порожденной кровавой драмой. Сыщик называет эти эфирные следы “ментальными негативами” и утверждает, что способен “проявлять” их с помощью своей дочери, воссоздавая тем самым картину преступления»^[153]. Затем, по его рассказу после пробуждения, Изида делает рисунок, который становится отправной точкой расследования.

И конечно же профессия «спящего сыщика» тоже выбрана неслучайно. Морис Клау — антиквар. Примечательны описания его лавки:

«Где-то там, в мглистом сумраке этой лавки, заполненной реликвиями сотен веков и всех стран от одного полюса до другого — диковинными предметами, что скрывают свои черты в темноте, — обитает большой серый попугай. Дуновения неслыханных ароматов и звуки скребущихся коготков говорят посетителю, что поблизости снуют и другие животные; попугай же пронзительным криком извещает его о своем присутствии:

— Морис Клау! Морис Клау! За тобой явился дьявол!

По этому сигналу Морис Клау выползает из своего укрытия»^[154].

Тут я хочу упомянуть один малоизвестный факт из истории криминалистики. Когда профессии «эксперт-криминалист» еще не существовало, полиция зачастую привлекала в этом качестве археологов и антикваров, умеющих замечать мелкие, но важные детали, способных, если можно так выразиться, «читать следы».

Как видим, изобретательный ум Сакса Ромера (под этим псевдонимом скрывался один из «отцов» детектива и триллера английский писатель Артур Генри Сарсфилд Уорд) придумал весьма своеобразного героя, метод которого можно назвать фантастическим, но при этом не сверхъестественным, лежащим вполне в рамках того, что когда-то считалось научным. Или, по крайней мере, наукообразным — эфир, ментальные следы, посмертные изображения и прочее.

Интересна еще одна особенность эксцентричного сыщика-антиквара: все дела, за которые он берется, отсылают к прошлому — поддельному или настоящему, но прошлому. Да он и сам во многом порождение прошлого. В этом рассказы Сакса Ромера весьма близки к рассказам Мэтью Шила о князе Залесском. Морис Клау тоже чужак, но еще более экзотический, нежели шевалье Ш. Огюст Дюпен или князь Залесский. Откуда он пришел? Где путешествует его душа, пока он спит на месте преступления? Каково его подлинное имя? Как на самом деле зовут его дочь Изиду? Судя по намекам, разбросанным в рассказах, родина Клау — Восток. Восток мистический, Восток инфернальный, Восток повелителя мертвых Анубиса, страшной Гекаты, темных культов, Восток Балканский, с его оживающими мертвецами, священными безумцами и волками-оборотнями.

Страшный волк Ганнибал

В книге Борхеса и Касареса «Шесть задач для дона Исидро Пароди» рассказчика зовут Гервасио Монтенегро, и его фамилия перебрасывает мостик к названию маленькой балканской страны, родины одного из величайших сыщиков двадцатого столетия — неподражаемого Ниро Вулфа, рожденного воображением замечательного американского писателя Рекса Стаута.

Поначалу Стаут писал не только детективы — его перу принадлежат и приключенческие, и фантастические, и «серьезные» психологические романы; наконец, он автор нескольких исторических книг. Впрочем, последние следовало бы отнести скорее к мифологическим или антимифологическим, ибо строились они чаще всего на основе сюжетов античной мифологии, с попыткой рационализации оной приемами, характерными для литературной моды 20 — 30-х годов ХХ века. Таков, например, роман «Легенда», события в котором происходят во время Троянской войны, а среди действующих лиц — Ахилл, Гектор и прочие герои древнегреческого эпоса.

Начав среди прочего писать детективы, писатель не сразу отыскал героя, обессмертившего его имя, — в ранних вещах у него действовали вполне стандартные, малозапоминающиеся персонажи.

Лишь с появлением (в романе «Гремучая змея») замечательного дуэта — великого толстого сыщика Ниро Вулфа и его помощника, друга и летописца Арчи Гудвина — Рекс Стаут стал тем Стаутом, которого читают и перечитывают миллионы. Действительно, образ сыщика чрезвычайно необычный, колоритный — и весьма многослойный.