Воронцов. Перезагрузка (СИ) - Тарасов Ник - Страница 12

Мы с Ильёй тем временем, сделали четыре поперечины, таким образом разделив участок на четыре равные части — как шахматную доску, только прямоугольную. В каждую часть я поставил корыто с перегноем.

— Зачем это всё? — спросил Илья, вытирая пот рукавом рубахи и оглядывая наше сооружение с явным недоумением.

— Смотри, — объяснял я, показывая рукой на корыто с перегноем, — днём нагреется перегной, начнёт преть, тепло давать, огурцы же любят тепло.

Илья покивал головой, старательно изображая понимание, но было видно, что ничего не понял. Глаза его блуждали по нашей конструкции, словно пытаясь найти в ней хоть какой-то смысл. Тем не менее работал он добросовестно, не задавая лишних вопросов. В итоге в каждой части нашей теплички стояло по небольшому корыту с перегноем, источающему специфический запах.

И всё это дело мы затянули тонкой кожей — получилось что-то вроде плёнки, не очень прозрачной, но свет пропускала достаточно. Илья старательно натягивал её, морща лоб от усердия, а я следил, чтобы не было складок и провисаний. Работа шла споро — руки у мужика были золотые, что ни скажи.

Те, кто наблюдал, как барин занимается с Ильёй непонятно чем, только головами покачивали, глядя на наши труды. Но были явно заинтригованы — такого раньше никто не видел. Старики морщили лбы, пытаясь понять смысл происходящего, а молодёжь просто глазела, переговариваясь между собой шёпотом. Один парнишка даже ткнул пальцем в сторону теплички и что-то быстро зашептал соседу, тот в ответ только плечами пожал.

Митяй всё это время крутился рядом, помогая то тут, то там. Вообще работящий парень оказался — схватывал всё на лету, даже то, что я не успевал объяснять. Когда понадобилось подержать доску, он уже стоял наготове. Когда нужен был молоток — протягивал, не дожидаясь просьбы. Видно было, что голова то, что надо.

А жена Ильи, которая после того, как посадила семена, уже успела сходить домой, принесла нам обед — простую похлёбку с хлебом и кружку молока, ещё тёплого, видимо, только что из-под коровы. Сев обедать, я понял, что очень проголодался. В похлёбке плавали кусочки картошки и капусты, а хлеб был такой душистый, что аж голова кружилась от аромата. Молоко густое, жирное, настоящее — не то пойло, что продавали в московских магазинах.

— Спасибо, хозяюшка, — сказал я женщине, и она, застенчиво улыбнувшись, поклонилась и поспешила обратно к дому.

После обеда, посмотрев на результат нашей работы, я подумал о том, сколько всего можно сделать, имея знания из будущего. Главное — найти правильный подход к людям и убедить их, заставить поверить в то, что перемены к лучшему возможны и их можно сделать своими руками, причём довольно просто. Люди здесь привыкли к тому, что жизнь идёт своим чередом, год за годом, без особых изменений. А тут вдруг появляется возможность что-то улучшить, сделать по-новому.

— Ну что, Илья, доволен работой? — спросил я, отряхивая руки.

— Доволен, барин, — ответил он, но в голосе слышались сомнения. — Только вот огурцы-то… они в такой штуке расти будут?

— Увидишь, — улыбнулся я. — Совсем скоро увидишь.

Да, оглядываясь на пусть и примитивную, но тепличку, я понимал, что упахался, конечно, знатно. Да ещё и тело Егора весьма капризничало — всё-таки чувствовалось, лопату в руках ни разу он не держал, а спина ныла так, словно её молотом отбили. Руки горели от непривычной работы и плечи тянуло нещадно.

А ещё же скоро мужики должны были прийти — что-то по дому нужно было сделать. Те же ставни, вон, да двери — вот-вот упадут с петель, если их не подправить. Крыша тоже требовала внимания — кое-где соломы не хватало, и в дождь небось текло изрядно.

Поразмыслив над тем, что когда придут мужики, им понадобится какой-то материал для того, чтобы подлатать имение, которое мне досталось от бабули, я потащил Митяя опять всё к тому же покосившемуся дому и ткнул пальцем в пристройку, чьи стены дышали на ладан.

Солнце играло бликами на прогнивших досках, высвечивая в трещинах паутину — целые кружевные занавесы, сотканные терпеливыми пауками за годы запустения. Древесина местами почернела от сырости, местами выбелилась до цвета старой кости. Крыша пристройки провисала так, что казалось — ещё немного, и она рухнет под собственной тяжестью.

— Митяй, смотри осторожно, не дай Бог, обвалится, — предупредил его я, ощущая, как под ногами прогибается пол. — Бери, отковыривай доски, да смотри, чтоб всё же не придавило.

Митяй кивнул и, осторожно ступая, будто по тонкому льду над весенней речкой, пошёл внутрь сарая. Тут его сапог провалился в дыру с таким хрустом, как будто сломалась старая кость, но он тут же махнул рукой:

— Всё в порядке, барин! Всё нормально!

Я же вернулся к яблоне, пристроился к ней спиной, прижавшись к шершавой коре. Тень дерева лениво лизала землю, слабо спасая от нарастающего зноя. Где-то высоко в ветвях копошились воробьи, пересвистываясь и перепархивая с места на место.

В голове роились мысли. Река… болото… заводь. Эх, рыбки бы! Свежей ухи на костре, с дымком, с хрустящей корочкой хлеба… Но как же её поймать-то без удочки? Не голыми же руками? В той жизни я бы, понятно, заказал всё на каком-нибудь маркетплейсе — от удочки до прикормки, доставили бы к утру. А тут…

Посмотрел в сторону леса — он стоял буквально в трёхстах метрах тёмной стеной, манящей своей прохладой. Между стволами мелькали солнечные блики, играя в прятки с тенями. Поднявшись, зашёл в дом, нашёл в столе нож — тупой, конечно, но лучше, чем ничего, — да и направился к лесу. Топор брать не стал, понимая, что последний раз держал его в руках разве что в какой-то компьютерной игре, виртуально рубя врагов.

Подлесок встретил меня запахом прелых листьев и упругой колючестью ветвей, которые цеплялись за одежду, словно пытались удержать. Лещина росла густо, будто сплетённая зелёной сетью — молодые побеги тянулись к свету, переплетаясь и образуя непроходимые заросли. Птицы умолкли при моём появлении, но вскоре снова защебетали, привыкнув к незваному гостю.

Выбрав одну понравившуюся ветку — прямую, без сучков, толщиной с палец, — начал срезать. Всё хорошо, конечно, но если бы нож был острый — вообще было бы здорово. Лещина оказалась вязкой, упрямой, приходилось пилить туда-сюда, прикладывая немалые усилия. Но в итоге я справился.

Когда я срезал уже третий прут, услышал далекий топот. Оглянулся. Митяй, лицо которого было красное от бега и волнения бежал ко мне:

— Куда же вы пошли-то⁈

В глазах его читался неподдельный ужас — а вдруг медведь? Или волки? Или разбойники какие? Дыхание сбитое, руки дрожат слегка.

— Чё, Митяй, за дружков своих переживаешь? — усмехнулся я, поддев его, обрезая веточки с лещины. — Или думаешь, они смогут сбежать из-под стражи, чтобы удочку мне испортить или отобрать?

Он смущённо поковырял носком сапога землю, взметнув облачко пыли и сухих листьев. Но тут же поднял взгляд на меня и уверенно сказал:

— Барин, я же сказал, что не вернусь к прошлой жизни.

— Прямо как я, — хмыкнул я вслух, улыбнувшись.

— Вам буду служить, если не прогоните, — добавил он тише, но твёрдо.

— Ладно тебе, пойдём уже.

Митяй взял у меня из рук срезанную лещину, подхватил и остальные прутья.

И мы пошли обратно — он впереди, я следом, обдумывая, как же всё-таки из этих веток соорудить что-то, хотя бы отдалённо напоминающее удочку. В детстве вроде получалось, но то было давно, как в другой жизни, как бы иронично это не звучало.

Всё хорошо, но… Всю дорогу до усадьбы я думал, чем бы заменить леску — её же здесь ещё не придумали. Современные рыболовные снасти остались в далёком будущем, а рыбу-то ловить хочется уже сейчас. Вот и решил послать Митяя к лошадке, чтобы конский волос навыдёргивал.

Я объяснил ему задачу. Тот удивлённо вскинул брови:

— Конский волос, говорите?

— Да, да, конский, — я махнул рукой в сторону стойла. — Из хвоста, понимаешь. Крепкий он, как раз для плетенки подойдёт.