Каюр (СИ) - Панченко Андрей Алексеевич - Страница 21

— Ну что вы, мистер Волков — Рассмеялся доктор — Я же тоже остаюсь биологом экспедиции, просто нас теперь будет двое! Я покажу вам как вести дневники и журналы наблюдений, это не трудно, они отпечатаны в типографии, а нам только и остается, что заполнять их! О деньгах не волнуйтесь, я готов переподписать с вами контракт!

— Только стрелять и описывать зверей и птиц? — Я задумался — Это всё?

— Нет не всё! — У доктора горели глаза — Мистер Соверс выбыл из строя. Навсегда, или на долго, это теперь не имеет значение, но мы обязаны выполнить то, что было целью этой экспедиции изначально! Мы предполагали, в качестве подготовки к походу на Северный полюс в следующем году, в этом году пересечь Северную Гренландию и добраться до проливов. Мы пойдем зимой, во время полярной ночи, ибо фьорды и проливы проходимы только в это время года, когда встаёт надежный лёд. Через несколько недель, мы начнем выходить на закладку промежуточных складов, а через несколько месяцев экспедиция выйдет в свой поход. Мы предполагали, что первоначально в поход уйдут две собачьи упряжки и восемь человек. Дойдя до середины пути, одни сани и четверо человек повернут назад, оставив основной группе все свои припасы, и вернутся на зимовье налегке, переходя от склада к складу. Основная же группа дойдёт до противоположного побережья, исследует проливы, водрузит там американский флаг и вернётся назад. Первоначально, я должен был возглавить вспомогательную партию, а мистер Соверс основную. Теперь же я займу его место, а во вспомогательной партии главным станет лейтенант Гросс!

— Забавно, а я тут причем? — Теперь я понимал, почему док так быстро и вовремя сместил с трона Совера, мгновенно воспользовавшись первым же подвернувшимся моментом. А доктор то не прост! У молодого и амбициозного парня оказывается были свои планы, как и кто должен пройти Гренландию по ранее нехоженому маршруту и открыть проливы, дающие американцам право претендовать на Гренландию и арктический шлейф. Он хотел, быть первым, а не оставаться в тени Соверса!

— Со мной пойдут Ричард и Сэсил — Доктор ещё не начал говорить, а я уже знал, что я услышу. — Ричард сказал мне, что вы замечательный лыжник, даже лучше, чем он, к тому же вы лучше всех управляетесь с собаками, и я хочу, чтобы вы присоединились ко мне!

Я невольно усмехнулся, ведь то, что сказал доктор было настолько очевидно, что только глупец не смог бы понять его план. Никого из ученных экспедиции доктор не хотел брать с собой, и на это была веская причина. Ему не нужна конкуренция! Лыжник, фотограф (что бы запечатлеть его подвиг) и русский каюр, который вообще ноль без палочки. Никто наши имена даже и не вспомнит, все будут говорить только о докторе Томасе О’Ниле! И ради этого, этот глупый американец предлагает мне рискнуть своей жизнью!

Почти месяц прошёл с того дня, как власть в экспедиции поменялась. К моему огромному удивлению Соверс до сих пор жив, но почти полностью парализован. Через пять дней после приступа он очнулся, но с тех пор ни каких изменений в его организме больше не происходило, и лучше ему не становилось, и хуже тоже. Он не может разговаривать и почти не может двигаться, он прикован к постели. Теперь у дежурного по зимовью появилась ещё одна утомительная и неприятная обязанность: он кормит и поит Соверса с ложечки, ежедневно меняя ему импровизированные подгузники. Кажется, что бывший начальник даже не понимает, что с ним происходит, его взгляд рассеян, одно слово — овощ.

Доктор, несмотря на свою молодость и не опытность, быстро перехватил все рычаги управления экспедицией, и действовал по ранее разработанному Соверсом плану. Мы закончили строительство зимовья, склада, конюшни, и даже установили стационарную палатку для укрытия собак, в случае непогоды. Ежедневно метеорологи и прикрепленные к ним помощники выходят снимать показания с трех метеостанций, расположенных вокруг зимовья. Картографы и геолог изучили уже все окрестности, составив подробную карту прилегающей к нашему фьорду территории, Чарли же, как наш самый универсальный специалист, составлял карту магнитных и гравитационных аномалий, и совместно с Льюисом изучал небо, на котором уже стали появляться первые звезды. Я вообще поражался знаниям и увлеченностью своим делом этого лейтенанта. Целыми днями он таскался по пересеченной местности, а вечером и ночью, сидел за телескопом, часами разглядывая в небе какую ни будь интересную с его точки зрения звезду. В основном его помощниками и спутниками в походах выступали мы с Ричардом, попутно совмещая это дело с охотой и обучением езды на собаках.

Кучу приборов приходилось почти ежедневно перемещать с места на место. Маятники, отвесы, гравиметр, магнитометры — все эти приборы были выполнены на заказ специально для этой экспедиции различными американскими фирмами, и были эти старинные аппараты чрезвычайно хрупки. Иногда, из-за рельефа местности, доставлять с места на место их приходилось практически исключительно на руках, причем каждый раз после установки в новом месте, Ричарду то и дело приходилось что ни будь чинить и настраивать, а мне приходилось помогать Чарли вести наблюдения. Очень скоро и я научился разбираться в этих нехитрых приспособлениях и способах ведения наблюдений. Для человека моего времени, закончившего среднюю школу и имеющего высшее образование не составляло труда быстро понять, что и как тут устроено, и самое главное, для чего ведётся эта сложная работа. Чарли вел гравитационную и магнитную разведку, что, в совокупности с наблюдениями нашего геолога, позволяло довольно подробно составить представление о полезных ископаемых Северной Гренландии, а также позволяло улучшить навигацию в полярных водах.

Я и О’Нил теперь совместно ведем журналы и дневники наблюдений за флорой и фауной Гренландии. В основном в потрохах убитых животных конечно ковыряемся, не заморачиваясь наблюдениями за поведением живности в естественной среде обитания, нам просто некогда этим заниматься. Ну разве что я, во время охоты что-то наблюдаю, хотя чего там наблюдать? Тюлени и моржи плавают и выбираются на берег, медведи охотятся, а птицы летают! А лемминги вообще, лезут куда попало и так и норовят сожрать овёс, что мы припасли для лошадей! Да чего с них взять, то, мыши они и в Арктике мыши! Хотя они вроде к хомякам относятся? Натуралист из меня так себе конечно…

Томас буквально загорелся изучением паразитов, которые водятся в местных зверушках. Буквально на следующий день после нашего памятного разговора, в котором я не дал ему окончательного ответа о своём участии в походе, а обещал подумать, чтобы чем-то отвлечь доктора от себя, я показал ему в микроскоп мясо убитого мной медведя, которое буквально кишело паразитами. Теперь доктор не отлипает от микроскопа, требуя всё больше и больше мяса, но не для пополнения запасов, а для изучения. Вот и шляюсь я со своими собаками по леднику, стреляя кого попало…

Два белых медведя, семнадцать тюленей, два моржа, чайки, гаги, чистики, бакланы, белые куропатки и даже лемминги — вот что нам с Ричардом удалось настрелять за этот месяц. Теперь я выхожу на охоту имея при себе винтовку, двустволку, а украденный мною у Соверса револьвер я вообще не снимаю даже на зимовье. Иметь с собой оружие в лагере, после того как один из белых медведей едва не поужинал Адамом, который устроил свалку пищевых отходов прямо не далеко от зимовья, теперь стало правилом. В тот раз Адама спасли только быстрые ноги, и вовремя подоспевший Ричард с винтовкой. Зато возле зимовья теперь гораздо чище, а мои собаки какое-то время ели до отвала, так как после этого случая Томасом было решено, что лучшего утилизатора для остатков пищи чем вечно голодные псы, нам не придумать.

Избыток пищи, впрочем, сыграл довольно плохую службу для меня лично как для каюра. Сытые псы начали стремительно поправляться, от чего стали гораздо хуже работали в упряжи и быстрее уставали. Я не сразу обратил на это внимание, но заметил вовремя, и сейчас все отходы с кухни замораживаются в качестве неприкосновенного запаса пищи для животных, для чего даже был построен отдельный каменный склад, в постройке которого приняли участие все члены экспедиции.