Мечников. Луч надежды (СИ) - Алмазов Игорь - Страница 18

Но мои недруги вряд ли могут знать, что я сам вышел на охоту. К ним никак не могла попасть информация о том, что Токс пострадал, а ради его спасения я пытаюсь выловить собственного двойника.

Потратив весь день на поиски клона, я вернулся домой. К тому моменту ворон принёс мне письмо от Сеченова. Иван сообщил, что они уже всё продумали, и, разумеется, мастер Захаров поедет к нам не один. Сеченов решил сопровождать его лично.

Однако я решил его разубедить.

Охрана Захарову нужна. Но только не Сеченов. Мне требуется помощь другого человека. Давно я его не видел, но без него в сложившейся ситуации никак не обойтись.

Уверен, что ответное письмо успеет дойти до Хопёрска вовремя. Поэтому самое время выспаться. Завтра утром я ещё должен заглянуть к Андрею Углову. Посмотрим, что он скажет насчёт моей документации.

Перед сном я переговорил с Доброхотом и убедился, что тот посещал Токса. Жизнь в нём пока ещё теплится. Тело мана-клеща уже начало активно разлагаться, но душа Евгения Балашова из нашего мира не ушла.

У меня ещё есть время. Дней пять. Больше тянуть нельзя. Если клон не появится, я пойду вытрясать информацию из всех, кого подозреваю в причастности к этому делу.

Щеблетова в первую очередь. Я знаю, в каком кабинете он сидит. Пусть молится, проклятый ледяной маг, чтобы мы с двойником встретились в ближайшее время. Иначе ему же будет хуже.

В районе десяти утра я прошёл в административный корпус и постучался в кабинет Углова.

— Проходите-проходите, господин Мечников! — улыбнулся он. — Доброе утро. Я рассчитывал, что вы успеете прийти ко мне пораньше.

— Вчера вечером вас не было на месте. Ректор не даст соврать, я хотел побеседовать как можно скорее, — холодно ответил я.

— Да нам тут и беседовать-то не о чем, — пожал плечами он. — Документы в отвратительном состоянии. Оправдаться вы уже никак не сможете. Поэтому…

Поэтому, господин Углов, пора использовать мой главный козырь, который я подобрал ранним утром на саратовском вокзале.

Дверь в кабинет Углова распахнулась, а затем раздался громкий крик:

— Тишина! Молчать! Никто не будет говорить с моим клиентом, пока меня нет рядом!

Андрей Углов аж перо из рук выронил.

— А вы ещё кто такой⁈ — вскинул брови он.

— Ах, это? — улыбнулся я, а затем указал на вошедшего в кабинет человека. — Мой личный юридический и финансовый консультант, господин Углов. Я решил, что беседовать с вами без него не имеет смысла. Знакомьтесь, Илья Андреевич Синицын.

Посмотрим, кто из них лучше разбирается в законах!

Синицын за прошедший месяц почти не изменился. Хотя кое-что в нём всё-таки претерпело небольшие изменения. Он посвежел, нездоровая худоба пропала. Да и голос стал более звонким. Мне кажется, что даже его главная гордость — пышные усы — начали завиваться пуще прежнего. Видимо, лечение от наркотической зависимости идёт полным ходом. Мой налтрексон действует!

А вот Углов резко осунулся. Он был в шоке, но старался не показывать своей подавленности.

Такого сюрприза от меня Андрей Всеволодович явно не ожидал. Но я этот план подготовил заранее. Потому и опоздал на встречу с местным лекарем-юристом. Вчера вечером я написал Сеченову, чтобы тот вместо себя отправил другого лекаря в качестве сопровождения мастера Захарова в Саратов. А именно — Илью Синицына.

Утром я в первую очередь рванул на вокзал, встретил своих старых знакомых, потом завёл Захарова в мастерскую Бронниковой, чтобы тот начал подготовку к тестам, которые мы решили провести за чертой города.

А Синицына прихватил с собой на встречу с Угловым. Какой смысл спорить с юристом, если я сам в местных законах смыслю очень посредственно. Лучше уж сразу запустить тяжёлую артиллерию в виде Ильи!

— Ах… Господин Синицын, — как-то нехотя протянул Андрей Углов. — Наслышан о вас. Такой же герой Хопёрска, как и господин Мечников. Почти такой же. Скорее уж, скажем так, его тень.

— Вы мне метафоры свои лучше как-нибудь за водочкой расскажете. А сейчас прошу предоставить полный список всех ошибок, которые якобы допустил мой клиент, — напористо произнёс Илья.

К такому Углов явно не был готов. Мне кажется, что он вообще не собирался рассказывать мне об ошибках. Скорее всего, он хотел просто поставить меня перед фактом, мол, ошибки есть, исправлять их уже поздно.

Я бы и без Синицына смог из него вытрясти свою документацию, но вот оспорить решение комиссии и отстоять свои права… Тут уже сложнее.

— Плохой из вас юридический советник, если вы не знаете элементарных вещей, — покачал головой Углов. — По внутреннему распорядку академии я не имею права показывать документы никому, кроме преподавателей. Поэтому вам, господин Синицын, придётся выйти.

— Именно для такого случая мы уже давным-давно заготовили эту бумагу, — перенял эстафету я и показал Андрею Углову нотариально заверенную доверенность. — В соответствии с этим документом Илья Андреевич Синицын может представлять мои интересы в любой организации, независимо от того, каковым является её внутренний распорядок. Исключение составляют только военные службы и организации, которыми командует наш император Николай Первый непосредственно.

Синицын в этот момент молчал, но мне на долю секунды показалось, что я смог прочитать его мысли.

«Съел, скотина⁈»

— Позвольте? — попросил наш документ Углов, пристально его изучил, тяжело вздохнул, после чего вернул его мне в руки. — Что ж, претензий нет. Печать не липовая. Вы основательно подошли к делу, Алексей Александрович. Только это ничего не изменит. Будет здесь присутствовать Илья Андреевич или нет — вы всё равно будете наказаны за свои ошибки.

— Вы — не судья! — воскликнул Синицын. — Попридержите своё мнение. Лучше выполните наше требование и предоставьте документы.

Углов долго смотрел на Илью. В какой-то момент мне даже показалось, что в его глазах промелькнула жажда убийства. Эмоции он старался держать при себе, но полностью скрыть их ему не удавалось.

Андрей Всеволодович жестом попросил своих подчинённых принести ему папку с моей документацией. После он разложил документы на столе, и они с Синицыным тут же начали ожесточённый спор.

Понятия не имею, как Илья умудрился так поднатаскаться в финансах и юриспруденции, будучи лекарем, но он оказался достойным соперником для Углова.

— А это что значит? — проворчал Синицын. — На кой чёрт вы закрасили первые три строчки журнала магическими чернилами?

— На случай судебных разбирательств. Чтобы не забыть, на что суду следует обратить внимание, — произнёс Углов.

— Алексей Александрович, — обратился ко мне Синицын. — Вы помните, что было прописано в этих строчках?

— Прекрасно помню, — кивнул я. — Там были указаны имена студентов из группы «3В», которые смогли поднять свои оценки с двойки до пятёрки всего за несколько недель. Я внёс их в список самых успевающих студентов группы.

— И? — переведя взгляд на Углова, удивлённо спросил Синицын. — В чём же тут ошибка?

— По внутреннему распорядку нашей академии, только специальная комиссия может заниматься реабилитацией двоечников. Преподаватель не имеет права самостоятельно решать, достойны ли они таких оценок.

— По вашему внутреннему распорядку может быть вообще всё что угодно. А извольте передать мне документ, в котором расписан ваш внутренний распорядок, — наклоняясь над Угловым, грозно прошептал Синицын.

Андрей не удержался и сам начал медленно подниматься со стула, чтобы Илья не смотрел на него сверху вниз.

— Извольте не высказывать требований, на которые вы не имеете права. По внутреннему распорядку академии изучать и вносить правки во внутренний распорядок может только комитет и орден лекарей. Другими словами, в этих стенах такое право есть только у меня.

— Бред сивой кобылы! — не удержался Синицын. — Если я правильно понимаю, чисто теоретически вы можете внести в свой распорядок пункт, который запрещает указывать в документации фамилию «Мечников». И тогда все документы моего клиента станут недействительными.