Изъ Москвы с любовью. Том 2 (СИ) - Кусков Сергей Анатольевич - Страница 12

Пока ждали заказ — снова разговорились. Я описал быт, как это, жить, когда ничего не помнишь. Она покивала, покачала головой и выдала:

— Тебе повезло, что у тебя такая замечательная сестра. Да и остальные сёстры тоже молодцы, хорошо поддерживают. — Помолчала, добавила. — Вы думаете, что вас никто не видит? Но и вся дружина в курсе, и мастерские, и вообще весь персонал кремля за вами следит. И как ты себя ведёшь, что делаешь, и как что они делают.

— Обсуждаете это? — напрягся я.

— А как же. Как не обсуждать работодателя, да ещё ТАКОГО? Тебя все жалеют, Саш, но теперь, после общения с тобой, мне кажется, что этого делать не надо.

— Почему? — Озадачила.

— Ты… Другой. Не такой, какого я себе представляла. Спокойный, рассудительный. Не чураешься в движке копаться, пачкая дорогую одежду, с отцом спорить, и с ним же из одной банки пообедал. Так бояре себя не ведут, а ты князь и царевич! А до этого все говорили, что ты истеричка, нежный, ранимый и требовательный. Мне кажется, что амнезия это, конечно, плохо, это архиужасно, и никому её не желаю, но раз она произошла… Это шанс, Александр. Шанс для тебя сделать то, на что ты прежний никогда бы не замахивался.

— Например?

Она пожала плечами.

— Я простолюдинка, просто удочерённая личным дворянином. Я не знаю вашу жизнь. Но совершенно точно могу сказать, что ты можешь, если захочешь, пойти в чём-то против мнения света. Общества. И общество проглотит. Вчера бы ты этого не сделал — тебя воспитали так, что должен выполнять правила, и точка. Ты привык к этому. А давай будем честными, иногда они дурацкие, эти правила, и не всегда хорошо им следовать. Но люди слишком привыкли, им сложно изменить себя и своё восприятие, чтобы изменить поведение. И сейчас у тебя уникальный шанс: можешь отправить в Тартарары то, что тебе не понравится, если будешь считать это неправильным. Нет, не могу пример привести, в голове всякие битвы за любовь, если она не достойна тебя по статусу, но это не то. Просто я вижу, что сейчас ты серьёзен, и хочешь что-то сделать. Поставить себя в обществе. И если вчерашний Саша бы жёстко следовал в кильватере высшего света, то сейчас ты можешь сделать так, чтобы они подстраивались под тебя и твои заскоки.

— Стану в обществе изгоем и парией?

Она рассмеялась.

— Царевичу это сделать сложно. Особенно с такой боевитой сестрой. Нет, я же говорю, ты неглуп. Вон, даже про кристаллы и камни мне втирал то, чего я не знаю, хотя я думала, ты в физике ноль. А значит вряд ли будешь делать что-то, вроде покраски волос в зелёный цвет и разгуливания нагишом. Хотя, именно этот поступок тебе как раз и простят! — рассмеялась она, глаза её заблестели похотью — представила меня без одежды, наверное. Ну, наконец, она на меня, как на мужчину посмотрела, аллилуйя! — В целом, амнезия это возможности что-то сделать, чего никто от тебя не ждёт, а потом сказать: «Ничего не знаю, теперь будет так и только так». И все утрутся.

— Философ ты, Алевтина Александровна.

Потом принесли еду, и мы наслаждались праздником брюха. Так о мелочах переговаривались, как моё внимание завладел… Хрен. Ага, моржовый. Один отморозок, увидев которого я возрадовался, что у меня амнезия.

— Я не буду это носить! Слышишь, не буду! Я ненавижу сиреневый!

«Бояре» — оценило их статус подсознание.

Семья, три человека. Боярич, лет восемнадцати — то есть старше меня. Прилично так старше, четыре года в моём возрасте не хухры-мухры, и по местным меркам — не ребёнок. Тут детство лет в тринадцать заканчивается, в четырнадцать ты маленький, но с тобой уже считаются, а в шестнадцать — вот паспорт, вон бог, вон порог. Этот мажорчик границу совершеннолетия точно перешагнул. Они занимали места через три столика от нас, кроме него самого была боярыня, но точно не родная мама — родная бы такую истерику в лицо не простила, по мордасям бы надавала. Скорее всего младшая жена отца, или одна из младших, а его мама — старшая или главная. Вот и вынуждена боярыня с дитяткой нянчиться. И служанка — здоровенная кобылица лет тридцати, несущая сумки. Однако это не всё, привычный к кремлёвской охране, я «срисовал» ещё троих девок вокруг нас. Они чем-то напоминали наших собственных, этим привлекали внимание, и вид у них был такой же… Наплевательский. То есть, плевать что вокруг, лишь глаза профессионально зыркают по окрестностям в поисках угрозы для охраняемых лиц. Дитятку усадили, и какое-то время он сидел тихо. Тут и еду принесли — похоже, что её им кто-то из охраны чуть заранее заказал, и столик зарезервировал

Мы с Алей обсудили спорт, команду Южного порта со звучным названием «Торпеда» и её положение в турнирной таблице. В Нагатино почти все болеют «за своих», вот и она осталась болельщицей чёрно-белых. Гусары, молчать, сам в шоке, но обращаю внимание, не «ТорпедО», а «ТорпедА». Хотя порт речной. Но с другой стороны, он ведь пяти морей? Шут их разберёт, местных!

В общем, я уже серьёзно раздумывал, катать мне дальше Алевтину или нет, в смысле раскатывать ли. Или не стоит гадить там, где живёшь, а она сотрудник обслуги кремля, и если что-то пойдёт не так — не хочу проблемы ни себе с матушкой, ни ей с дружиной. Девка она симпотная, и грудки что надо, и интеллект есть (хоть немного и е#анутая, скажем честно, ну так все девки в той или иной степени с при3,14#дью). И ей бы косплей с ушками и носиком точно б зашёл! И сама в душе не против, просто установленные в голове барьеры пока держат. Но тут мажорчик через три столика заистерил, отрывая от приятных мыслей:

— Не хочу! Не буду! Сколько раз уже говорил, я туда не пойду!

Ага, подскочил из-за стола, топнул ножкой. Боярыня что-то пыталась втирать, говорила тихо и вкрадчиво, но он снова ничего не понял и заорал на зрителя:

— А я говорю, я это НЕ-ХО-ЧУ! И не буду! И не надо заставлять!

— Саш, что с тобой? — Лицо Гайки налилось тревогой.

— А? — Я и не заметил, как кулаки сжались, а лицо посерело, отчего она и встревожилась. — А, нет, Аль, всё хорошо. Скажи, я до покушения таким же был?

Она повернула голову и пожала плечами.

— Если сказать как надо, как должна говорить сотрудница на моём месте — нет, разумеется. Ты же царевич. Тебя сёстры в руках держали, не давали так позориться.

— А если честно?

Она не ответила, только встретилась со мной взглядом и грустно улыбнулась. «Извини, нельзя такое вслух про работодателя».

Скандал набирал обороты, придурок начал визжать, что его права попраны:

— Я всё маменьке скажу! Будешь знать!..

Значит, не просто младшая жена, а кто-то из более младшей ветви. То есть «маменька», боярыня, может ей приказывать. Фамилия в боярской семье у всех одна, но из-за статуса ветвей там всё очень неоднозначно, младшие ветви иногда в правах ниже наёмных слуг. Вот мудило и катается на женщине — она ему ничего не сделает. С одной стороны глупо отпускать с такой проблемного сына — ну какие у неё на него средства давления? Но с другой она не служанка, она всё же член рода. А что не харизматичная, задавить не может… Бывает! Но проблему решить боярыня не могла.

Служанка, которая сидела сумками (скорее всего тоже носитель боярской фамилии, но очень-преочень младшая ветвь, настолько, что они как раз и прислуживают, готовят-убирают, но могут сидеть с боярыней за одним столом) тоже пыталась его вразумлять. Апеллировала к голосу разума, увещевала. И получалось у неё даже лучше, чем у условно более старшей боярыни.

— Да достали вы меня! И ты достала! Знай своё место, прислуга!

И этот хрен мажористый… Перевернул на неё тарелку с супом. Суп здесь вкусный, пахнет ароматно, мы тоже взяли по горшочку, только шулпы — татарскую же кухню выбирали. А у этой семьи заказ из кухни русской, там тарелки более плоские и вместительные. И досталось женщинке некисло.

— Александр, как ты можешь! — завизжала боярыня, а служанка вскочила и захапала ртом, не в силах ничего выдавить. Так этот мудила ещё и мой тёзка? День тёзок сегодня, только какие же они разные!