Кошачья маска - Райбер Влад - Страница 5

Она часто улыбалась и этим располагала к себе. Даже седина была ей к лицу.

Я ей немного завидовал. Эта женщина была полна живой энергии, а у меня подёргивался глаз.

Мы с Инной сидели в гостиной, у низкого столика, пили чай и слушали её историю.

– Мама и папа мало говорили про Алёшу, – рассказывала Алевтина. – Для них это была больная тема. Но его фото всегда стояло у нас на комоде. Вот оно!

Женщина поставила перед нами чёрно-белую фотографию в рамочке. На ней был мальчик лет двенадцати в пионерской форме и с букетом цветов в руках. Он стоял на фоне школьного здания, его взгляд казался серьёзным, почти взрослым. Я сразу узнал паренька по одежде и телосложению. Только голова у него была нормальной, мальчишеской.

– Алёша пропал в семидесятом году, – продолжила Алевтина. – Вышел в булочную и не вернулся. Его могли похитить. Тогда в городе исчезли ещё несколько детей. Никого из них не нашли.

– Такой милый мальчик, – сказала Инна с сочувствием.

– Да, – кивнула Алевтина. – Гордый. Хорошо учился, любил клеить модели самолётов. Я всё детство с ними играла, когда родителей не было дома. Они не разрешали их трогать.

– Жаль, что вы никогда не виделись с братом, – тихо сказал я.

– И мне жаль, – грустно вздохнула Алевтина. – Хотя мне всегда казалось, что он рядом. Приглядывает за мной, оберегает, как ангел-хранитель. Когда я была маленькая, Алёша мне часто снился.

– А в ваших снах он выглядел как на этой фотографии или как-то по-другому? – спросил я с намёком.

Женщина это почувствовала и ответила, прищурившись:

– Вы как будто что-то знаете… Почти, но не совсем. Голова у него была почему-то медвежья… Только не от настоящего медведя, а от игрушечного. Всегда являлся в таком виде. Интересно, почему?

Инна с удивлением посмотрела на меня. Теперь она поверила. Но я промолчал. Не стал ничего рассказывать, чтобы не вносить смуту в спокойную и уютную жизнь Алевтины.

Когда мы шли домой, подруга спросила:

– Юл, почему ты ей ничего не сказал?

– Тогда бы пришлось выдавать другие, неприятные подробности, – ответил я.

– А мне расскажешь? – спросила она с интересом.

– Не сегодня. В другой раз, ладно? – я чувствовал себя опустошённым.

Слишком много эмоций пришлось пережить за такое короткое время.

– Ладно! – ответила Инна без обиды.

Я проводил её до автобусной остановки, а потом побрёл домой, надеясь, что на этом события сегодняшнего дня и закончатся.

Однако возле подъезда, рядом с пустой лавочкой, меня ждал некто маленький.

Я подумал: вдруг опять плюшевый парень? Но нет, это был кто-то другой. Тоже метр с кепкой, но не худой.

Ребёнок в старой маске клоуна с облезлым носом и улыбкой до ушей. Одет он был в кофту с капюшоном, свисавшую аж до колен. Штаны и ботинки тоже были ему не по размеру.

«Этот пацан вырядился в одежду кого-то из взрослых или у нынешних детей такая мода?» – думал я, проходя мимо.

– Эй, приятель! Не торопись! – пропищал ребёнок в клоунской маске. – Перед тобой открывается удивительный мир, полный тайн и чудес!

– Ты тут рекламу раздаёшь или что? – спросил я.

– Ну вот! Тебе уже интересно! – обрадовался мальчишка, раскинув короткие ручонки.

– Не особо! Ты уж извини. – Я подошёл к двери с домофоном, вынул магнитный ключ и уже хотел приложить его к замку, как вдруг этот мелкий клоун начал хамить:

– Куда же подевалось твоё любопытство, олух? Разве ты не любишь совать нос в чужие дела?

Я обернулся и ответил тем же:

– А ты не обнаглел, случаем? Маску нацепил, и можно старшим грубить? Или рожи своей стесняешься?

Я пытался рассмотреть глаза пацана в дырках маски, но их было не видно.

– Красоты не стесняются! Можешь посмотреть, если так интересно! – ответил коротышка, и это был уже не детский голос, а хриплый, почти стариковский.

Он скинул капюшон и сорвал маску. Это оказался не ребёнок, а карлик. И его лицо было настолько уродливое, что он не походил на человека! Скорее уж на хищную рыбу.

Кожа в свете фонаря казалась ярко-розовой. Глаза жёлтые и выпуклые. Зубы как у пираньи.

– Да кто ты такой?! – вскрикнул я.

– А-а-а! И это тебе надо знать? – говорил человек-рыба, топая башмаками. – Хочешь, чтобы я сказал тебе своё имя? И что ты мне отдашь за этот секрет? Ухо? Глазик? А может, язык?

Он подступал ко мне всё ближе и ближе.

– Да пошёл ты! – ответил я, ударил ключом по замку и нырнул за железную дверь.

Этот карлик напугал меня не на шутку. Сердце нервно билось, горло пересохло.

А тот уродец скрёбся в дверь и гоготал. Давился смехом, прокашливался и снова гоготал:

– Ха-ха-ха! Ну куда ты? Ты же хотел узнать, кто я такой? Хочешь знать моё имя? Ну! Хочешь знать моё имя?!

На двери подвала висел здоровый квадратный замок. Но в щели под дверью торчал узелок верёвочки. Потянув за него, я вытащил ключ. Каким надо быть простаком, чтобы прятать его рядом с дверью?

Хотя сторож мог быть и добряком, он понимал, как тяжело бездомным холодными ночами, и специально прятал ключи так, чтобы их нашли. Или же он просто глуп. В любом случае, я был ему благодарен.

Для кого подвал, а для меня хоромы! Там, внизу, были тёплые трубы, деревянные поддоны, на которые я постелил одну из своих курток. Был там и свет – лампа на двух проводах. Как раз то, что мне нужно!

Я раскрыл свой брезентовый рюкзак, куда помещалось всё моё имущество. Раскрутил патрон лампочки, оголил провода и подключил к ним свой кипятильник. Он у меня не с вилкой, а с двумя прищепками, как раз для таких целей.

Совсем немного возни, и я вскипятил воду в маленькой кастрюльке. Достал из рюкзака гранёный стакан и заварочные пакетики, уже бывавшие в кипятке и высушенные. Напиток получился бледноватый, но согревал не хуже крепкого чая.

Кастрюлю с остатками кипятка я накрыл тряпкой и положил сверху чёрствый ломоть хлеба, чтобы тот стал мягче. И ещё у меня было немного колбасы. Такой вышел ужин.

Я утолил голод, согрелся и был так доволен, что почти счастлив. Насколько может быть счастлив одинокий и бездомный человек, у которого к тому же больное колено.

Однако тем вечером вовсе не оно меня растревожило, а то, что я увидел, когда допил чай. В мутном стеклянном донышке моргнул знакомый жёлтый глаз, а в гранях заиграли отблески малиновой кожи.

Я уже видел этого коротышку. Он являлся мне, когда я лежал в тяжёлой горячке, во время которой мерещатся черти. Как раз за чёрта я его и принимал. Этот коротышка не похож на человека. Ну, две руки, две ноги, тело бочонком. Но голова! Совсем другая анатомия. Рыбий череп, обтянутый розовой кожей, зубы острые, как бритва, и глаза расположены криво: один задран до лба, другой почти на щеке. Одет он был и сам как нищий.

Малиновый коротышка приходил ко мне в знойном бреду, глядел на меня через дно стакана и не то посмеивался надо мной, не то был у него такой нервный кашель.

Коротышка со мной разговаривал, составлял мне компанию, пока я лежал в беспамятстве. Думал, если ко мне приходит малиновый чёрт, значит, мне скоро хана.

Какая бы жизнь у меня ни была, умирать не хотелось, поэтому я выкарабкался, поправил здоровье, как мог. А этот коротышка опять пришёл. Значит, не в болезни дело, а в том, что я кукарекнулся.

Так я и спросил своего нынешнего гостя: что со мной делается? Неужели двинулся рассудком? Я видел его уже прямо перед собой.

Трудно было разобрать, что отразилось на его лице: то ли улыбается, то ли просто скалит зубы.

– Дело не в твоём уме, – голос коротышки звучал как скрип старых пружин. – Это всё твой стакан. Ты меня через него увидел – вот я и здесь. Он для меня как дверца.

– Как это? – я рассмотрел сверкающие грани. Стакан и стакан, ничего в нём волшебного.

Коротышка сел рядом на поддон, а я от него отодвинулся.

– Был карьер, там добывали песок, – рассказывал он. – Людям говорили, что копать в том месте нельзя. Но кого бы они слушали? Черпанули ковшом, слой песка обвалился, а там кости в саванах, гнилые гробы и груды черепов. Это было древнее кладбище. Вот о чём их предупреждали. Добычу остановили всего на один день, а потом рассудили так: любой песок и любая глина – это чей-то прах. Так что же, не копать теперь? И продолжили работать. Тот песок пошёл на нужные вещи. Из него делали стекло для стаканов, графинов, ёлочных игрушек и линз для дверных глазков. В бликах и отражениях этого стекла можно увидеть иной мир, который населяют мёртвые и никогда не жившие. Такие, как я!