Оракул с Уолл-стрит 5 (СИ) - Тыналин Алим - Страница 33

Я взял папку, быстро просмотрел содержимое. Даже в черновом виде это революционные для Америки 1929 года идеи. Государственное регулирование банков, программы помощи безработным, федеральные инвестиции в инфраструктуру.

— Амбициозные планы, — заметил я. — Но реализация потребует огромных средств. Откуда правительство возьмет деньги?

— Из того же источника, откуда берутся деньги во время войны, — ответил Рузвельт с улыбкой. — Государственные займы, новые налоги, дефицитное финансирование. Экономический кризис — это тоже война, только против бедности и отчаяния.

Его слова поразили меня точностью. Он интуитивно понимал принципы, которые Кейнс сформулирует в теории лишь через несколько лет.

— А политическая реализуемость? — спросил я. — Конгресс, бизнес-сообщество, избиратели — все они привыкли к невмешательству государства в экономику.

— Когда люди голодают, политические теории отступают на второй план, — жестко ответил губернатор. — Кризис создаст спрос на решительные действия. Моя задача — быть готовым к этому спросу.

Он наклонился вперед, его глаза загорелись тем огнем, который позже покорит всю Америку.

— Стерлинг, я хочу предложить вам стать частью команды, которая перестроит американскую экономику. Не сейчас, когда все процветают и никто не хочет перемен. Но когда наступит кризис и люди поймут, что старая система их подвела.

— Вы говорите так, будто уже планируете президентскую кампанию, — заметил я.

— Планирую, — откровенно признался он. — 1932 год. К тому времени кризис уже разразится, Гувер дискредитирует себя неспособностью справиться с ситуацией, а страна будет готова к переменам.

Он встал, подошел к окну, откуда был виден вечерний Нью-Йорк.

— Понимаете, большинство политиков реагируют на события после того, как они произошли. Я хочу быть готовым к событиям до их наступления. Вот почему мне нужны люди вроде вас, те, кто видит будущее раньше других.

Я присоединился к нему у окна. Внизу, на освещенных улицах, спешили люди.

— Господин губернатор, — сказал я осторожно, — готов ли я помочь вам в разработке антикризисных программ? Безусловно. Но должен предупредить: мои прогнозы относительно сроков кризиса могут показаться излишне пессимистичными.

— Излишне пессимистичными? — он повернулся ко мне. — То есть кризис может наступить раньше, чем думает большинство?

— Намного раньше. Возможно, уже в этом месяце.

Рузвельт присвистнул, что было совершенно несвойственно его обычным манерам.

— В этом месяце? Вы серьезно?

— Более чем серьезно. Именно поэтому программы восстановления должны быть готовы заранее. Когда кризис разразится, времени на разработки не будет.

Губернатор вернулся к столу, достал чистый блокнот.

— Хорошо. Тогда давайте работать исходя из предположения, что кризис начнется через две-три недели. Что должно быть готово в первую очередь?

Следующие два часа мы провели, обсуждая детали будущей антикризисной программы. Я поделился своими знаниями о том, какие меры окажутся наиболее эффективными, а Рузвельт адаптировал их к политическим реалиям Америки.

— Банковские каникулы, — записывал он мои рекомендации. — Временное закрытие всех банков для проверки их состоятельности. Федеральное страхование депозитов. Программы общественных работ…

— И самое важное, — добавил я, — психологическая поддержка населения. Люди должны поверить, что правительство контролирует ситуацию, даже если это не совсем так.

— «Единственное, чего нам следует бояться, это самого страха», — пробормотал Рузвельт, записывая. — Хорошая фраза. Возможно, пригодится для инаугурационной речи.

К половине одиннадцатого мы закончили предварительную проработку основных направлений программы. Рузвельт откинулся в кресле, выглядя одновременно усталым и воодушевленным.

— Стерлинг, должен сказать, это один из самых продуктивных вечеров за последние месяцы. Вы дали мне гораздо больше конкретных идей, чем все мои официальные советники вместе взятые.

— Рад был помочь, губернатор. Но теперь главное, успеть подготовить все до начала кризиса.

— Согласен. — Он встал, протягивая руку для прощального рукопожатия. — Можем ли мы условиться о регулярных консультациях? Скажем, раз в неделю до выборов?

— Конечно. Но есть одно условие.

— Какое?

— Полная конфиденциальность до подходящего момента. Если станет известно, что я консультирую вас по экономическим вопросам, это может повредить и вам, и мне.

Рузвельт кивнул с пониманием.

— Разумеется. Наше сотрудничество останется между нами до тех пор, пока обстоятельства не потребуют его обнародования.

Мы пожали руки, скрепляя соглашение, которое через несколько лет поможет вывести Америку из Великой депрессии.

— И еще одно, — добавил губернатор, провожая меня к выходу. — Когда кризис начнется, я буду рассчитывать на вашу поддержку не только как экономиста, но и как человека, способного мобилизовать частный капитал для стабилизации ситуации.

— Что вы имеете в виду?

— Что-то вроде действий Дж.П. Моргана в 1907 году, — пояснил он. — Координация усилий крупнейших финансистов для поддержки рынка. Только в гораздо больших масштабах.

Я кивнул, хотя знал, что на этот раз масштабы кризиса будут слишком велики для частных мер. Но попытаться стоило.

— Буду готов, мистер губернатор.

— Отлично. Тогда до встречи через неделю. И Стерлинг… спасибо. Впервые за долгое время я чувствую, что у нас есть реальный план действий.

Выйдя на улицу, я глубоко вдохнул прохладный октябрьский воздух. Встреча с Рузвельтом дала мне нечто большее, чем просто политического союзника. Она дала надежду на то, что после краха Америка сможет построить более справедливую экономическую систему.

Но сначала нужно было пережить сам крах. И времени на подготовку оставалось все меньше.

В течение недели после встречи с Рузвельтом я провел серию закрытых переговоров с руководителями крупнейших банков Уолл-стрит. Каждый разговор начинался с осторожной беседы о текущих рыночных тенденциях и заканчивался прямыми предупреждениями о надвигающейся катастрофе.

Большинство банкиров слушали вежливо, но скептически. Джордж Бейкер из First National Bank лишь покачал головой: «Стерлинг, вы слишком молоды, чтобы помнить настоящие кризисы. То, что мы переживаем сейчас — это временная коррекция в рамках здорового роста».

Чарльз Митчелл из National City Bank оказался еще более категоричным: «Любые разговоры о серьезном кризисе в нынешних условиях граничат с паникерством».

Только Альберт Уигин из Chase National Bank проявил настоящий интерес к моим предупреждениям. Возможно, потому, что уже начал тихо сокращать рискованные позиции банка.

Сидя теперь в кабинете ранним утром 15 октября, я изучал толстую папку с документами о панике 1907 года. На столе лежали копии телеграмм, которыми обменивались Дж.П. Морган, Джеймс Стиллман и другие финансовые магнаты того времени, координируя действия по спасению рынка.

Двадцать два года назад ситуация казалась безнадежной. Knickerbocker Trust Company обанкротился за один день, вызвав панику среди вкладчиков. Толпы людей выстраивались в очереди у банков, требуя выдать их деньги. Dow Jones потерял почти половину стоимости за несколько месяцев.

И тогда вмешался Морган.

Семидесятилетний финансист собрал в библиотеке особняка на Мэдисон-авеню руководителей всех крупных банков города. Заперев двери, он не выпускал их до тех пор, пока они не договорились о создании спасательного фонда в двадцать пять миллионов долларов. Деньги направили на поддержку ключевых банков и брокерских домов, предотвратив полный коллапс финансовой системы.

Но сейчас масштабы были совершенно иными.

В 1907 году общий объем торговли на Нью-Йоркской фондовой бирже составлял около миллиарда долларов в год. Сейчас — свыше двадцати миллиардов.