Оракул с Уолл-стрит 5 (СИ) - Тыналин Алим - Страница 23

Выходя из магазина, я последний раз окинул взглядом торговый зал. Сотни людей продолжали делать покупки, подписывать кредитные договора, планировать светлое будущее. Звуки джаза и смех смешивались с звоном касс.

Через несколько недель большинство этих людей поймет, что светлое будущее оказалось миражом. А пока они танцевали на краю пропасти, не подозревая о приближающейся катастрофе.

В машине я закрыл глаза и откинулся на кожаное сиденье.

— Куда теперь, сэр? — почтительно спросил Мартинс.

Я помолчал, прежде чем ответить. Не очень хотелось ехать туда, куда я направлялся.

— Куда теперь, сэр? — почтительно спросил Мартинс.

Я взглянул на золотые часы Vacheron Constantin на запястье. Половина седьмого. Вечеринка в Нью-Йоркском яхт-клубе началась час назад, но среди брокеров Уолл-стрит появляться в самом начале считалось дурным тоном. Истинные джентльмены приходили к коктейльному часу.

— К яхт-клубу на Сорок четвертой, — ответил я с заметной неохотой. — Но сначала заедем за О’Мэлли.

Packard Twin Six мягко покачивался на рессорах, преодолевая неровности мостовой. За окнами проплывали витрины магазинов, освещенные яркими неоновыми вывесками. Прохожие спешили по вечерним делам, укутанные в пальто от осеннего холода.

Через двадцать минут мы подъехали к нашему особняку на Пятой авеню. Ирландец появился почти мгновенно, словно ждал у окна. В черном смокинге с белой бабочкой он выглядел джентльменом, хотя небольшая шишка под левой подмышкой выдавала плечевую кобуру.

— Добрый вечер, босс, — О’Мэлли устроился рядом со мной на заднем сиденье, поправляя белые манжеты. — Готовы к очередному спектаклю богачей?

— Вряд ли кто-то когда-либо готов к подобным зрелищам, — я достал серебряный портсигар с гравированными инициалами «У. С.» и предложил египетские сигареты. — Но мое положение обязывает присутствовать.

— Как говорил Йейтс, — О’Мэлли прикурил от золотой зажигалки Dunhill, — «церемония невинности утоплена». Хотя в данном случае скорее церемония благоразумия.

Нью-Йоркский яхт-клуб на углу Сорок четвертой улицы и Пятой авеню представлял собой величественное здание в стиле боз-ар, построенное на рубеже веков для нью-йоркской элиты. Фасад из белого известняка украшали барельефы с морскими мотивами, а над входом красовался герб клуба с якорем и развевающимися лентами.

У входа выстроились роскошные автомобили — Cadillac V-16, Pierce-Arrow, несколько Rolls-Royce Silver Ghost и даже редкий Duesenberg Model J ярко-синего цвета с хромированными деталями, сверкающими в свете уличных фонарей.

Швейцар в ливрее темно-синего цвета с золотыми пуговицами и белыми перчатками открыл дверцу Packard:

— Добро пожаловать в клуб, джентльмены. Коктейльный прием проходит в Больших салонах.

Мы поднялись по широкой мраморной лестнице, устланной темно-красной ковровой дорожкой с золотой каймой. Стены украшали портреты знаменитых яхтсменов и морские пейзажи в позолоченных рамах. Хрустальные люстры отбрасывали теплый свет на полированные панели из красного дерева.

Звуки джаза и оживленные голоса доносились из Больших салонов еще до того, как мы подошли к высоким двустворчатым дверям из резного дуба. Внутри царил сдержанный хаос элегантной вечеринки.

Зал площадью около трех тысяч квадратных футов был заполнен сливками финансового мира Нью-Йорка. Мужчины в безупречных смокингах от лучших портных Сэвил-роу толпились вокруг длинного бара из полированного махагони. Несколько женщин, жены влиятельных брокеров, выделялись среди темных костюмов яркими пятнами вечерних платьев от Worth и Poiret.

— Veuve Clicquot 1921, — объявил бармен в белом жилете, наливая шампанское в хрустальные бокалы Baccarat. — Лучший урожай десятилетия.

Я взял бокал, отметив янтарный оттенок напитка, признак выдержанного шампанского. Рядом на серебряном подносе лежали устрицы Blue Point, а чуть дальше — банка белужьей икры, окруженная тостами из белого хлеба и мелко нарубленным зеленым луком.

— Стерлинг! — ко мне направился Чарльз Уиттингтон, старший партнер «Уиттингтон, Бэйли и Ко», одной из старейших брокерских фирм Уолл-стрит. Его лысеющая голова блестела в свете люстр, а золотые зубы сверкали, когда он улыбался. — Как дела с тем инвестиционным трастом? Слышал, показываете фантастические результаты.

— Не жалуемся, — я дипломатично пригубил шампанское. — А как ваши дела с железнодорожными акциями?

— Превосходно! — Уиттингтон понизил голос до доверительного шепота. — Pennsylvania Railroad принесла сорок процентов прибыли за полгода. А Baltimore Ohio вообще удвоилась! Старые добрые железные дороги никогда не подведут.

Он улыбнулся и побежал дальше.

Чуть дальше группа молодых брокеров обсуждала недавние приобретения. Один из них, высокий блондин с кудрявыми волосами, размахивал руками, рассказывая о новом Chrysler Imperial:

— Восемь цилиндров, сто двадцать пять лошадиных сил! Разгоняется до восьмидесяти миль в час! Стоил четыре тысячи, но это мелочи по сравнению с тем, что я заработал на Montgomery Ward за последний месяц.

Его коллега, коренастый мужчина с тщательно напомаженными темными волосами, хвастался часами:

— Patek Philippe, модель с вечным календарем. Две тысячи долларов, но посмотрите на эту красоту! — он продемонстрировал золотые часы с многочисленными циферблатами. — Показывают фазы луны, дату, день недели. Швейцарские мастера — настоящие волшебники.

— А я на прошлой неделе купил летний дом в Хэмптонс, — включился в разговор третий, рыжеволосый парень лет двадцати пяти. — Участок прямо на берегу, дом в колониальном стиле, восемь спален, теннисный корт. Триста тысяч долларов, но оно того стоит.

К группе молодых брокеров присоединился еще один участник, пьяноватый парень с растрепанными волосами и красным лицом. В руке он держал уже не первый бокал шампанского.

— Знаете, ребята, — его голос звучал чуть громче необходимого, — прошлым месяцем я заработал больше, чем мой отец за десять лет работы на литейном заводе Ford! Восемь тысяч долларов за один месяц! На акциях Radio Corporation!

— Хорошо сработано, Дженкинс, — одобрительно кивнул блондин с Chrysler. — А что планируешь делать с деньгами?

— Реинвестирую, конечно! — Дженкинс хлопнул собеседника по плечу, расплескав шампанское. — Беру кредит под залог уже купленных акций и покупаю еще больше RCA. Мой брокер говорит, что к Рождеству она достигнет пятисот долларов за акцию!

На другом конце зала разгорелся спор между двумя группами брокеров. Одни утверждали, что лучшие инвестиции — в сталелитейные компании, другие настаивали на электрических коммунальных предприятиях.

— Bethlehem Steel удвоилась за год! — кричал крупный мужчина с седыми усами. — Американская промышленность переживает золотой век!

— А вы видели акции Consolidated Edison? — возражал ему худощавый брокер в пенсне. — Электричество — это будущее! Скоро в каждом доме будет холодильник, радио, электрические лампы!

— Джентльмены, вы оба правы, — вмешался элегантный мужчина средних лет. — Но настоящие деньги в кредитных компаниях. General Motors Acceptance Corporation принесла мне двести процентов прибыли! Люди покупают автомобили в кредит, как горячие пирожки.

К нам подошел официант с подносом канапе — мелко нарезанный лосось на ржаных тостах, украшенный каперсами и укропом.

— Прекрасная икра, — заметил стоящий рядом Артур Кэбот, наследник старинной бостонской семьи. — Настоящий осетр, не меньше ста долларов за фунт.

— Стоящая инвестиция, — я взял тост с лососем. — В отличие от некоторых других.

Кэбот проницательно взглянул на меня:

— Вы намекаете на что-то конкретное, Стерлинг?

— Просто наблюдаю за рынком, — я пожал плечами.

В центре зала на небольшой сцене играл джаз-квинтет: пианист, трубач, кларнетист, барабанщик и контрабасист в одинаковых темно-синих пиджаках. Они исполняли популярный фокстрот, и несколько пар пытались танцевать между столиками с закусками.