Оракул с Уолл-стрит 5 (СИ) - Тыналин Алим - Страница 13

Мои международные активы сейчас составляли двадцать семь миллионов (швейцарские франки, британские фунты, золото в Цюрихе). Недвижимость на пятнадцать миллионов в Нью-Йорке, Бостоне и Чикаго.

Наличные двадцать два миллиона, распределенной по четырнадцати банкам. Короткие позиции, через подставные компании, на восемнадцать миллионов номинального объема, готовы к расширению до сорока.

Надо ускорить вывод капитала. Подготовить дополнительные короткие позиции по производителям автомобилей и роскоши.

Мисс Говард постучала в дверь:

— Мистер Стерлинг, мисс Кларк на линии. Говорит, что дело срочное.

— Соедините, — я взял трубку. — Элизабет?

— Уильям! — ее обычно спокойный голос звучал взволнованно. — Мне нужно с тобой увидеться. Сегодня. Я обнаружила нечто тревожное.

— Что именно?

— Не по телефону, — она понизила голос. — Мы же помним, что некоторые люди знают о предстоящих событиях больше, чем должны? И готовятся к ним?

По спине пробежал холодок.

— Встретимся в семь в «Асторе»? В нашем обычном углу?

— Буду ждать.

Я повесил трубку. Видимо, «Continental Trust» активизирует операцию «Анакондо».

За окном Нью-Йорк сиял в полуденном солнце. Люди спешили по своим делам, брокеры заключали сделки, инвесторы мечтали о новых рекордах.

А я видел тучи, собирающиеся на горизонте. Шторм приближался. И первые капли дождя уже падали на иссушенную землю финансовых рынков.

Ресторан «Астор» утопал в приглушенном свете хрустальных люстр. Медные светильники на стенах отбрасывали теплые блики на панели темного дуба, придавая интимность каждой кабинке. Звуки джаз-оркестра, играющего в соседнем зале, долетали приглушенным эхом, достаточно громкие, чтобы скрыть разговор от соседних столиков, но не настолько, чтобы мешать беседе.

Наш угловой столик, защищенный тяжелыми бархатными шторами цвета бургундского вина, предоставлял идеальное сочетание уединения и возможности наблюдать за входом. Я прибыл на пятнадцать минут раньше назначенного времени, чтобы проверить обстановку и убедиться в отсутствии посторонних глаз.

Элизабет появилась ровно в семь, как всегда пунктуальная. Ее изящная фигура в темно-зеленом платье с узкой талией и скромным, по нынешним меркам, подолом до середины икры привлекала взгляды. Каштановые волосы обрамляли лицо с высокими скулами и решительным подбородком. Жемчужное ожерелье в два ряда — единственное украшение, не считая маленьких золотых часиков на запястье.

Метрдотель проводил ее к столику, и я встал, чтобы отодвинуть стул.

— Вижу, ты как всегда предпочитаешь стратегические позиции, — улыбнулась она, заметив, что я сижу спиной к стене, с видом на весь зал.

— Старая привычка, — я отметил тревогу в ее глазах, несмотря на внешнее спокойствие. — Хорошо выглядишь, хотя немного уставшей.

— Три ночи почти без сна. Работаю над материалом, о котором говорила по телефону.

Официант принес меню в кожаных обложках с тисненым гербом отеля, но Элизабет даже не взглянула на него.

— Уильям, — она подалась вперед, понижая голос до шепота, — в Вашингтоне мне удалось получить доступ к внутренней переписке Continental Trust.

По спине пробежал холодок. Элизабет была опасно близка к тому, чтобы разворошить осиное гнездо.

— Через твой источник?

— Не только, — она потянулась к своей элегантной сумочке из крокодиловой кожи и достала миниатюрный фотоаппарат Leica размером с пачку сигарет. — Я сделала снимки документов. Тех самых, на которых упоминается операция под кодовым названием «Анакондо».

— Где ты их нашла? — мой голос звучал спокойно, но сердце колотилось.

— В частном офисе Форбса на Мэдисон-авеню, — Элизабет выглядела одновременно горделивой и смущенной. — Пришлось принять приглашение на ужин, чтобы попасть в здание.

Ревность кольнула неожиданно остро. Генри Форбс, один из руководителей Continental Trust, имел репутацию неисправимого ловеласа.

— Элизабет, ты понимаешь, во что ввязываешься? — я придвинул свой стул ближе. — Continental Trust не просто финансовая организация. Их влияние простирается гораздо дальше Уолл-стрит.

— Именно это я и обнаружила, — ее глаза загорелись тем особенным блеском, который появлялся всегда, когда она шла по следу большой истории. — Помнишь, я говорила про событие в октябре. Они называют это «железный дождь».

Я почувствовал, что наш разговор становится все тревожнее.

Официант вернулся, и мы сделали заказ. Филе-миньон средней прожарки для меня, лобстер термидор для нее, бутылка Шато Марго 1918 года.

Когда официант удалился, я взял руку Элизабет в свою. Ее пальцы, обычно теплые, казались ледяными.

— Тебе нужно прекратить это расследование, — сказал я тихо, но твердо. — По крайней мере, на время.

Ее брови удивленно поднялись:

— Прекратить? Но это же сенсация века! Финансовая элита готовит величайшее ограбление в истории.

— И именно поэтому это опасно, — я крепче сжал ее руку. — Continental Trust не остановится ни перед чем, чтобы сохранить свои планы в тайне. Ты уже потеряла одного коллегу.

Тень прошла по ее лицу. Гибель Чарльза Риверса все еще оставалась болезненной темой.

— Если не я, то кто? — в ее голосе звучало упрямство. — Кто-то должен предупредить людей.

— И они не поверят, — покачал я головой. — Не сейчас, когда все опьянены биржевой эйфорией. Тебя просто сочтут паникером или, что хуже, диверсантом, пытающимся подорвать национальную экономику.

Официант принес вино, продемонстрировал этикетку, откупорил бутылку с профессиональной точностью и налил мне на пробу. Рубиновая жидкость переливалась в бокале, аромат раскрывался нотами черной смородины и влажной земли.

Когда мы снова остались одни, Элизабет внимательно поглядела мне в глаза:

— Уильям, ты пытаешься отвлечь меня от Continental Trust. Почему?

— Потому что забочусь о тебе, — я ответил, встречая ее взгляд. — И потому что сейчас не время атаковать их напрямую. Нужна подготовка, сбор доказательств, создание надежной сети информаторов.

— Неплохая мысль, но я уже слишком глубоко. Continental Trust знает о моем интересе.

Наш разговор прервался, когда принесли закуски, устрицы рокфеллер, поданные на серебряном блюде с колотым льдом.

Это встревожило меня еще больше:

— Что именно они знают?

— Форбс напрямую спросил о моем расследовании во время ужина. Сначала обходными путями, потом прямо. Сказал, что «некоторые темы слишком сложны для публичного обсуждения».

Принесли основные блюда. Аромат жареного мяса и пряных специй наполнил воздух, но аппетит пропал, вытесненный тревогой.

— Теперь ты понимаешь, почему я беспокоюсь? — я наклонился ближе.

— Я не испугаюсь угроз! — в ее голосе зазвучало раздражение. — Думаешь, я не сталкивалась с запугиванием раньше? Каждая моя статья о коррупции приносила угрозы и «дружеские советы».

— Continental Trust необычные коррупционеры, — мой голос стал жестче. — Они действуют на совершенно другом уровне. Убийство для них просто строка в бухгалтерском отчете.

Элизабет отодвинула тарелку и сложила руки на столе:

— Тогда скажи мне правду, Уильям. Что именно ты знаешь о Continental Trust? Я замечаю, как ты избегаешь прямых ответов.

Наступил критический момент. Мне нужно было дать ей достаточно информации, чтобы удовлетворить любопытство, но не раскрыть всю правду о моих планах и знаниях.

— Ты и так все прекрасно знаешь. Они связаны со смертью моего отца. Его текстильная фабрика стала пешкой в их финансовых махинациях. Когда он начал задавать вопросы, его убрали. А теперь они готовятся к крупнейшей операции в своей истории, использовать искусственно вызванный финансовый крах для покупки обесцененных активов.

Глаза Элизабет расширились:

— И ты так просто говоришь об этом?

— Я планирую противодействие, — я понизил голос до шепота. — У меня есть доступ к информации, которая может помочь минимизировать ущерб от их плана. Но действовать нужно осторожно. Любая преждевременная публикация только спугнет их или заставит изменить стратегию.