Мост душ (ЛП) - Шваб Виктория - Страница 6

Я ахаю и сгибаюсь пополам, оттолкнувшись от стены я, спотыкаясь, иду к Лукасу. Он оглядывается, молчаливо спрашивая всё ли в порядке. Я киваю «да», несмотря на то, что сердце бьется как сумасшедшее. Несмотря на то, что тот голос поразил меня до глубины души, он слишком резкий и неправильный и от него веет…холодом.

«Ты это слышал?» — думаю я, глядя на Джейкоба, чьи руки сложены на груди.

— Жуткие детишки? — спрашивает он.

Я мотаю головой. Другой голос.

У него на лбу появляются морщинки. Он мотает головой. И внезапно, мне не терпится убраться подальше от площади Арм и того, что скрывается за этой стеной. Впервые у меня не возникает желания войти завесу и узнать больше.

— Они по-прежнему здесь, те дети, — говорит мама, её голос эхом разносится по аллее. — Гости слышат, как они бегают по коридорам, а кто-то просыпался и находил свои вещи в совершенно иных местах, монеты и одежда пропадает, словно это некая игра.

— И коль скоро мы увидим наше новое место, — говорит папа, — смею заверить, не все призраки в городе такие игривые.

Мы идем назад по аллее и Лукас закрывает за нами кованые ворота. Они закрываются со скрипом и неким подобие вдоха. Я должна почувствовать облегчение, но почему-то его нет.

Как только мои родители устремляются вниз по улице, я оглядываюсь на арку, прищуриваясь к темноте. Я поднимаю камеру, глядя в видоискатель, и перемещаю фокус туда-сюда, пока наконец не вижу, как за воротами стоит кто-то. Решетку обхватили тонкие пальчики. Но позади совершенно другая тень, чернильная, темнее самой ночи. Внезапно он делает шаг, а я роняю камеру. Я хватаю её прежде, чем она успевает опасть на землю. Но когда я снова смотрю в объектив, там никого нет.

Тень исчезла.

Глава четвертая

Огни на площади Джексона погасли. Старомодные желтые фонарные столбы отбрасывают длинные тени, а яркий маяк освещает большую белую церковь, делая её похожей на надгробную плиту. Площадь уже не пустует, но энергетика изменилась, дневные исполнители поредели до горстки музыкантов, и каждый наигрывает тихую мелодию.

Обычно Вуаль — это ритмичное постукивание, но здесь, сегодня вечером, это похоже на какофонию: одновременно играет слишком много инструментов, каждый из них слегка не в такт и немного фальшивит.

Вуаль тянется ко мне, как и Джейкоб.

Я чувствую, как его рука сжимает мою ладонь и опускаю взгляд на наши руки. Мою, осязаемую и его… нечто совсем иное, уже не воздух, но еще не туман. Прямо там, где наши ладони соприкасаются, возникает слабое свечение, и, клянусь, я вижу, как его кожа впитывает цвет там, где касается моей; словно моя жизнь сливается в него.

— Кэссиди! — зовет папа.

Джейкоб выпускает мою ладонь, и мы оба оборачиваемся. Мои родители уже не на пощади. Они стоят на углу, вместе с остальной командой, перед рестораном, и на мгновение, мне приходит в голову, что время ужинать. Но потом я вижу вывеску, название ресторана выведено элегантным шрифтом.

У Мюриэля

Я узнаю название из плана съемок, и любопытство перевешивает голод. Ресторан выглядит как и половина зданий в Квартале: два этажа в высоту, кованые перила и массивные окна с белыми рамами. Но я знаю по какой причине он попал в список к оккульторологам. Что скрыто за фасадом. Мама сказала однажды, думай обо всем этом, как о краске в старом доме. Ее покрывают, слой за слоем, и ты можешь и не догадываться, что голубая стена когда-то была красной, пока ты не обдерешь все. Вот чем занимаются мои родители.

Находят красную краску.

Разница в том, что у нас есть история дома. Нам сказали, где именно искать.

— И красная краска — это мертвецы, — говорит Джейкоб.

«И это», — думаю я.

Мы входим в двери, и я готовлю себя ко встрече с Вуалью, но первое, что я ощущаю, не призраки, а приятную прохладу кондиционера. Я дрожу от облегчения, влажная ночь сменяется ледяной прохладой. Я прямо чувствую, как впитываю ее в себя.

Ресторан на первом этаже просто огромный. Зеленый плющ свисает с кашпо, словно люстры, большие круглые столы задрапированы белыми скатертями. Темная деревянная лестница ведет на лестничную площадку.

— О, смотри, — произносит Джейкоб, указывая на стены. Все они выкрашены красным. Я закатываю глаза.

— Это всего лишь метафора, — говорю я, но постояв немного у стены, я вынуждена признать, что есть нечто такое в воздухе, помимо кондиционера.

Для ужина ещё рановато, но здесь уже собралась приличная толпа: болтовня гостей, звон бокалов и столовых приборов, заглушают призрачное тук-тук-тук, любой шепот из-за Вуали. Но другая сторона так и тянется ко мне, словно друг-прилипала, и когда я глотаю слюну, на языке ощущается вкус пепла.

Мои руки касаются зеркального медальона на шее.

С самого происшествия, я могла видеть и слышать другую сторону. Иногда и ощущать тоже. Но в Мюриэле, я могу даже почувствовать её на вкус. И по ощущениям это дым. Не старый дым, запах которого остается в занавесках, а свежий и горячий. Я тру глаза и чешу горло. Неужели здесь тоже был пожар? Я не понимаю, что задала вопрос вслух до тех пор, пока Лукас не отвечает.

— В 1788, — говорит он. — Великий Пятничный Пожар, поглотивший Французский Квартал, уничтоживший большую часть домов.

— Из одиннадцати сотен домов, — добавляет папа, — восемь сотен пятьдесят шесть сгорели.

Джейкоб тихо присвистывает, когда Лукас кивает.

— Этот дом, как и большинство в Квартале, был отстроен заново.

— Этот город — феникс, — говорит мама. — Всегда восстаёт из пепла.

Огонь и пепел. Не удивительно, что я ощущаю дым.

Владелица ресторана появляется, чтобы встретить нас. Она немного запыхается и словно источает энергетику «с дороги, мне некогда болтать».

— Должно быть, вы культурологи, — говорит она, разглядывая нашу пёструю компанию.

— Оккультурологи, — поправляет мама.

— Мне сказали, что я вам понадоблюсь, да, я все понимаю, хорошо, но сегодня у нас просто не хватает рук, боюсь, не смогу быть вашим гидом..

— Не беспокойтесь, — говорит папа, жестом показывая на Лукаса. — Мы привели своего.

— Здорово, — говорит она, — хорошо, добро пожаловать к Мюриэлю…., — а после она исчезает.

— Ну, — произносит Дженна, водружая камеру на плечо. — В какой стороне призраки?

Мы с Джейкобом смотрим друг на друга. Мама и папа разглядывают ресторан. Адан переминается с ноги на ногу.

Но Лукас кивает на темную деревянную лестницу.

— Наверху.

* * *

Пока мы поднимаемся по ступеням, шум ресторана становится тише. Мама достает измеритель ЭМП — устройство, используемое для измерения спектральной энергии, и включает его. Коробочка гудит от слабых помех. Когда мы добираемся до верхних ступеней лестницы, измеритель ЭМП начинает завывать. Другие восприняли бы это как предупреждение, но для мамы это, своего рода, приглашение. Он становится громче, по мере того как она идет дальше, я же уверена, что это потому что Джейкоб идет с ней рядом. Комната наверху напоминает комнату отдыха: большой плюшевый диван и стулья усеяны подушками. К счастью здесь темно и прохладно. Мама направляется к паре запертых дверей, из-за которых виднеется алое сияние. Она останавливается, ЭМП просто вопит.

— Что тут у нас? — нараспев спрашивает она.

— А, — произносит Лукас. — Должно быть, это комната для спиритических сеансов.

Мама издает довольное «ммм». Она открывает дверь, оглядывается на нас с озорным лицом и проскальзывает внутрь. Папа хихикает и следует за ней, Лукас уже на ногах. Дженна заходит с таким видом, словно ныряет в бассейн. Адан колеблется, выдыхает, словно успокаивая себя, а затем идет за всеми.

Мы с Джейкобом по-прежнему стоим в комнате отдыха.

— Вот этот, — говорит он, показывая, — диван на вид очень удобный.

Я закатываю глаза. Мы тут не за тем, чтобы вздремнуть.

— А могли бы, — жалуется он, когда я устремляюсь к двери. Мне не нужно оглядываться, чтобы понять где он — следует за мной.