Хочу вот этого (СИ) - Гринкевич Валентина - Страница 12

Я хрипела, рычала, билась в сильных руках, впивалась пальцами в его плечи, стонала и вздрагивала от каждого касания его языка, а он продолжал меня плавить. Я отдавалась в его власть полностью и хотела только одного, чтобы этот миг не закончился никогда. Пока волна наслаждения не сорвала меня за грань и не разметала сознание на миллион счастливых частиц.

Я проснулась (если можно было назвать сном, то мучительное полузабытье, в которое я проваливалась на короткое время) на подушке мокрой от слез.

Искусанные губы горели от страстных поцелуев, кожа помнила жар мужских ладоней. Сердце сладко замирало при одном лишь воспоминании о его голосе… но в ту же секунду с отчаянием и горечью обрывалось вниз.

Я чувствовала себя загнанным в западню зверем, вжимающимся спиной в угол, не зная в какую из сторон кинуться и где искать спасительный выход. Прекрасно понимала, что в этот угол загнала себя сама, но не жалела ни секунды.

Ночью, умирая в объятиях любимого и возрождаясь вновь от его поцелуев и ласк, я была абсолютно счастлива. Моя душа парила на таких высотах, на которые не поднималась до этого никогда… Тем мучительнее сейчас сознавать, что эти блаженные минуты могут больше не повториться.

Невыносимо физически больно.

Наша с Даниэлем любовь (единственное, что имело для меня смысл в данный момент) была под запретом. Мечта — недостижима. Новая встреча — не возможна. Поэтому ночью я молча сбежала из подземелья. О чем нам было говорить? Любые слова били сердца вдребезги. Всё было предельно ясно и без них.

Сильные руки удерживали меня, голос умолял остаться, глаза обещали бросить весь мир к моим ногам, но я вырвалась (не знаю, как хватило сил… не физических, душевных) и ушла… Не хотелось давать несбыточных обещаний и верить полученным в ответ невыполнимым клятвам.

Я лежала на мокрой подушке, смотрела в потолок и сквозь пелену слез, застилающую глаза, видела лицо Даниэля, слышала его шепот, хрипло повторяющий: «моя…моя…»

Да, Даниэль, твоя. Но только кто? Твоя госпожа и… любовница!

К черту! Надо вставать, жить дальше и думать, что со всем этим делать. Искать решение. Обязательно должен быть выход. Может, сейчас я его и не вижу, но он есть, без сомнений!

Дверь открылась и в комнату вошла Ирма, с неизменным стаканом воды в руках и заботливым выражением на лице.

Все забываю отдать распоряжение об установке засова на двери. Днем всегда не до этого, вспоминаю лишь утром… Да и няню обижать не хочется. Наверняка ведь не поймет, зачем мне закрываться. В этом мире вообще никто насчёт личных границ особо не церемонится.

Ирма увидела мое заплаканное лицо и встревожилась.

— Татечка, девочка. Ты плачешь? Что случилось? Заболела? Или обидел кто?

Заболела, да. И болезнь эта не лечится. Знающие люди говорят, что либо она сама пройдет, либо так и будешь умирать от любви… лекарств нет. А тот, кого считаешь лекарем, твою болезнь лишь усугубит.

Я тяжело вздохнула и села на кровати.

— Да нет, нянюшка. Все в порядке. Сон дурной приснился. Переживаю за сегодняшний вечер. Все-таки приглашение в королевскую ложу и торжественное открытие игр — очень серьезное и ответственное мероприятие.

— Да… конечно… — согласилась няня, вынимая длинную соломинку из моих волос и внимательно ее рассматривая.

Я опустила взгляд на перепачканные в камере коленки, смутилась и втянула их обратно под одеяло.

— Ирма, а расскажи, что из себя представляет открытие? Я совсем ничего не помню. Сегодня ведь еще никаких состязаний не будет?

— Состязаний нет, не будет. Будут представлены все заявленные в участии земли и их рабы. Будут показательные выступления артистов. Будут красивые танцы и известные певцы. Прогон по кругу колесниц. Зрелищная демонстрация редких диких животных, с которыми рабам придется состязаться на втором этапе. А завершит открытие пир в королевском дворце. По крайней мере, так это было в прошлом году для нас, участников. А простые горожане и съехавшиеся со всей страны гости будут гулять всю ночь на площадях, опустошая винные запасы во всех городских тавернах.

— Звучит эпично, — ответила я, представив размах предстоящего события.

— Что вы сказали госпожа? — переспросила Ирма.

— Впечатляюще, говорю. К такому случаю следует тщательно подготовиться. Так ведь? — я обреченно вздохнула. ­– Опять многочасовые одевания, укладки и макияжи?

— Да, сегодня вы должны сверкать в ложе ярче всех. Стать тем бриллиантиком, что покорит сердце принца и украсит собой корону нашего государства…

— Ох, няня, звучит красиво. А на деле? Буду ли я счастлива такой судьбой?

— Кто знает, деточка… Кто знает…

Ко дворцу мы с дядей ехали в нашей самой лучшей карете. А вокруг нас — огромная свита конных телохранителей. Я сначала удивлялась зачем так много, но как только въехали в город, поняла. Людей на улицах было гораздо больше обычного, и все потоки стягивались к центральной дворцовой площади, забивая дороги конными повозками и пешими зеваками.

Я разглядывала толпу украдкой через узкую щель в шторках кареты и то постоянно ловила на себе неодобрительные дядины взгляды. Он ворчал, что это небезопасно и, завидев молодую девицу в карете, кто-нибудь из особо пьяных и горячих голов может повести себя неадекватно.

Телохранители плотно обступили карету и расчищали нам путь. И чем ближе к центру города, тем чаще им приходилось использовать для этого кнуты и отборную ругань. Так или иначе, мы добрались до королевской арены. Там охрана тщательно нас осмотрела и велела дядюшке оставаться со слугами, а меня повели в королевскую ложу. Одну.

Было немного страшно и волнительно, но я не подавала вида. Шла с гордо поднятой головой и таким надменным взглядом, будто уже здесь хозяйка.

Перед тяжелыми резными дверями в ложу меня еще раз тщательно осмотрели. Хорошо хоть не обыскивали и под платье не лезли. Не то что я собиралась пронести с собой оружие, но не хватало еще, чтобы меня лапали незнакомые потные мужланы из королевской охраны. Впрочем, стоит отдать им должное, они выполняли свою работу и справлялись с ней хорошо. Никто из них не позволил себе ни ухмылки, ни замечания, ни лишнего взгляда в вырез платья.

Наконец, охрана решила, что никакой опасности я не представляю и передо мной открыли двери. Я прошла в ложу и еле смогла сдержать восхищенный возглас. Поистине, и сама ложа, и вид, открывающийся с нее, завораживали, красотой, роскошью и размахом. Мы находились на самом высоком месте амфитеатра. Бенуар чуть выдавался вперед, как бы нависая над ареной и все происходящее на сцене было видно как на ладони. Трибуны, до отказа заполненные зрителями, бурлили. Люди все пребывали и пребывали, занимая свободные места.

Я огляделась по сторонам. В ложе еще не было ни короля, ни принца, но некоторые кресла были заняты упитанными мужчинами в роскошных нарядах. Часть из них обернулись, но мазнув равнодушными взглядами по моей фигуре, вернулись к прерванному разговору. Посчитали, что новая фаворитка принца не стоит их внимания? Сегодня одна завтра другая? Я даже слегка обиделась. Зря меня сегодня четыре часа одевали и красили, что ли?

В ложе появлялись и исчезали тоненькие совсем молоденькие девушки. Они расставляли блюда с фруктами и сладостями, в тончайшие бокалы разливали напитки и поправляли невесомые шторы, защищающие зрителей ложи от палящего солнца.

Я не знала какое из кресел предназначено для меня, поэтому присаживаться не спешила. Подошла к перилам и оглядела раскинувшуюся передо мной чашу амфитеатра. Сколько же здесь собралась людей? Десятки тысяч? Они выглядели как лениво колышущееся и мерно рокочущее море.

— Завораживающе, не правда ли? — раздался голос у меня над ухом, и я увидела, как с двух сторон от меня легли на перила мужские ладони, отрезая мне возможность высвободиться.

— Истинно правда, мой принц, — проговорила я не оборачиваясь.