Начало всех Начал - Никитин Юрий Александрович - Страница 31

• Предыдущая
• 31/95
• Следующая

— Зачем?

— Весной вырастет, — объяснил он, — мы соберем семян во много раз больше, чем посеяли.

Она внезапно просветлела лицом и спросила жадно:

— Это тебе был глас с Небес?

Он помедлил с ответом, но она смотрела так жадно и с такой надеждой в глазах, что ответил со вздохом:

— Да, конечно. Появился ангел и… рек. Чтоб да, значит, посеял те дикие семена. И я тем самым докажу, что мне помощь небес не нужна!

— Ой, значит, мы хотя бы чуточку прощены!.. А какой был ангел?

Он с неудовольствием повел плечами.

— Михаил.

Она вскрикнула счастливо:

— Как замечательно! Это же самый близкий к Господу ангел! Почти самый близкий, ближе его только Люцифер.

— Отдыхай, — сказал он тепло. — Я скоро вернусь.

Ева сидела перед костром грустная, поникшая, пурпурные угли уже покрылись серым пеплом. Адам бросил на землю тушки двух кроликов, Ева слабо улыбнулась, но даже не поднялась ему навстречу.

Он подбросил сухого хвороста, по мелким веточкам побежали оранжевые огоньки.

— Что-то случилось?

Ева ответила с бледной улыбкой:

— Просто устала.

— Отдохни, — сказал он ласково. — Я сам сниму шкуры и приготовлю мясо. Я даже догадываюсь, почему ты устаешь так быстро.

Она покачала головой, в глазах заблестели слезы.

— Адам, я сейчас все вспоминала то счастливое беспечное время… Как недолго мы побыли в раю!.. Всего-то пару дней. Теперь это все как сон…

Адам посоветовал мирно:

— Вот и смотри, как на сон. Теперь все иначе. По-настоящему. А там все было по-другому. Даже эти пара дней ненастоящие.

— Как это?

Он двинул плечами.

— А кто знает, сколько мы там были на самом деле? Я вот делаю зарубки на дереве, отмечая дни, недели и месяцы… но уже вижу, что ерунда это все. Нужно начинать счет со дня нашего пребывания вне рая.

— А почему не от сотворения мира? — спросила Ева наивно. — Как раньше?

Он посмотрел на нее, вздохнул.

— Ах ты, мое чудо… Надеюсь, все дочери твои будут такие же… умненькие. И с такими же длинными золотыми волосами. Ты помнишь, как мы бродили в саду? На какое дерево ты залезала, когда бросала в меня цветы?

— Ну да, это был… был…

Она запнулась, вспоминая слово, Адам подсказал:

— Секвойя. Ты сидела на секвойе, но тебе в голову не пришло, что этому дереву несколько тысяч лет! А бык, на котором ты любила кататься? Тоже не теленочек… А раковины, которые мы находили на берегу реки? Ты подбирала свеженькие, а меня больше интересовали те, что выкапывались из слежавшегося песка, они такие странные… Некоторые вообще в камне, словно песок слежался за… не знаю даже за сколько лет! А кости странных зверей, которых я никогда не видел? Азазель сказал как-то, что Господь когда-то создал их, но потом разочаровался и всех уничтожил… Это когда было? На какой день? Мне кажется, что у Господа этих дней было намного больше, чем у нас!..

Ева широко открыла глаза.

— Адам, какой ты умный!.. Я и не подумала… Ты прав, давай переделаем весь календарь заново!

Адам окинул взглядом рощу, не меньше двух десятков деревьев испещрены мелкими зарубками, каждая седьмая — длиннее, затем перевел взгляд на поле, что уже требует прополки, вздохнул и махнул рукой.

— Нет времени. Пусть потом… Наши дети разберутся, исправят. Может быть. Кстати, я тоже был сотворен сразу взрослым. Как и ты.

Морщины на его лбу на глазах становились глубже и резче. Он внезапно стукнул кулаком по земле.

— Так вот почему!

Ева спросила испуганно:

— Что случилось?

Он сказал хриплым голосом, в котором звучала мука:

— Помнишь, я говорил, что не понимаю, почему у коз рождаются козлята, у коров телята, а потом они постепенно вырастают?

Ева в недоумении кивнула.

— Ну да, помню. Ты еще тогда удивлялся, почему ты рожден уже взрослым.

Адам сказал изменившимся голосом:

— Кажется, я понял…

— Да? — спросила Ева без всякого интереса. — Как здорово… Скажи, тебе понравилось это мясо? Если да, то завтра я приготовлю еще. У меня тут всякие корешки есть, такой вкус придают…

Адам мотнул головой и стиснул челюсти, удерживая ускользающие мысли:

— Я понял… Я тоже родился младенцем и медленно, как все, рос и взрослел. А потом однажды Господь вдохнул в меня душу! И я понял, кто я, что я, осознал себя. Я не помнил того, что было раньше, потому что это был не я. Это было то, в чем я живу и сейчас, но это не я…

Ева сказала обеспокоенно:

— Адам, опомнись, что ты говоришь? Как это: ты и не ты? Если ты, то это ты! А если не ты, то это не ты, и все тут. Все просто и понятно. Не забивай голову глупостями. Значит, я готовлю на завтра мясо, как ты любишь. Только нужно побить его хорошенько камнем, тогда оно становится мягким, дает такой сладкий сок, что даже мне нравится.

Адам не слушал ее беспечный щебет, ухватился ладонями за голову, мысли метались, сшибались, в ушах назойливый голос женщины, что твердит про мясо, и эти образы горячего вкусного мяса вторгаются и вытесняют слабые искры озарения.

Я же все это знал, сказал он себе потрясенно. Знал до того, как в меня вдохнули душу! Потому так знакомо было первое ощущение от того мира, когда я вошел в ручей и срывал спелые ягоды. Я уже знал, что в воду заходить можно и что ягоды есть — хорошо.

— Значит, я все делал бездумно, — прошептал он в страхе, — как бездумно живут козы, коровы, птицы и прочие насекомые! А потом вдруг ощутил, что я… это я! А до этого меня как будто и не было. Все равно, что не было. И потому выходит, что Господь сотворил меня в момент, когда вдохнул душу. Все сходится! Получается, что от младенца до взрослого я рос животным, а Всевышний сотворил меня уже взрослым мужчиной…

Он закрыл глаза и постарался вспомнить, кем же он был, что делал, что творил, когда не был еще сотворен, а бегал по райскому лесу, как и все звери, бездумно и беззаботно. В памяти пустота, самое первое, что удавалось вспомнить, это затянутое тучами небо над головой и верхушки деревьев, когда он открыл глаза и услышал Голос:

— Человек… Вот он и сотворен Нами…

Из пещеры донесся щебечущий голос:

— Адам, ты завтра еще рыбу поймай, хорошо? У нее, правда, много костей, но ты научил меня выплевывать их, зато мясо очень нежное и вкусное!..

Каждый день он ходил на охоту и почти всегда возвращался с добычей. Ева поддерживала огонь и умело пекла на широких плоских камнях мясо. Она научилась добавлять горькие травы, но с мясом они уже не казались горькими, зато мясо становилось еще вкуснее.

Из панциря гигантской черепахи Адам сотворил посудину, в которой держал воду. Обрадовавшись, что получилось так удобно, убил еще несколько черепах, мясо съели, а в панцирях носил воду из реки.

Ева с любопытством следила за его разрумянившимся от удовольствия лицом.

— Ты устал, еле на ногах стоишь!.. Ляг, отдохни.

Он помотал головой.

— Потом. Пока не забыл, есть еще одна идея…

— Что ты задумал?

— Смотри.

Он осторожно опустил панцирь с налитой до краев водой на горячие уголья костра. Ева испуганно вскрикнула:

— Что ты делаешь? Сгорит!

— Не должно, — ответил Адам неуверенно.

— А если сгорит?

Он буркнул:

— Придумаю что-то еще. Господь как-то признался, что немало миров наломал, пока создал наш. Ему можно — можно и мне. В конце концов, я Его сын.

Потом он придумал класть в кипящую воду ломтики мяса. Получалось и мясо вкуснее, и вода превращалась из простой воды в нечто странное и вкусное, что Адам назвал похлебкой, так как похлебать такое было просто замечательно. Ева додумалась добавлять и в кипящую воду разные травки, еда получалась еще вкуснее.

Она экспериментировала с корешками, корой деревьев, Адам нередко плевался и в гневе выливал похлебку, потому Ева старалась пробовать новые рецепты тайком, пока он пропадал на охоте. Зато, когда получалось, Адам был доволен, а Ева цвела от счастья.

• Предыдущая
• 31/95
• Следующая