Тест на доверие - Романова Галина Владимировна - Страница 2

Пустяшная затея. Он почти пуст. Мелочь какая-то осталась от сдачи с очков. И ключи от квартиры в почтовом ящике. Мобильный телефон дома, выключен.

– Свободно. Присаживайтесь. – Он чуть сдвинулся в сторону, по-прежнему не поднимая глаз на женщину.

– Вы грустите? – вдруг зачем-то спросила она.

Он не хотел ни с кем разговаривать. Все, чего он желал, это смерти своему врагу и себе лично.

– Нет. Все в порядке, – ответил он быстро.

– Вам не удалось? – Она неожиданно пододвинулась по скамье, потом еще и еще, сев почти вплотную. И прошептала ему на ухо: – Не удалось наказать чудовище, которое превратило вашу жизнь в кошмар?

– П-простите! – возмутился он с запинкой. – Кто вы?!

– Я? Можно сказать, я добрая фея! – рассмеялась она тихо, и смех ее показался ему знакомым. – И сейчас я часть вашего желания исполню.

И тогда он взглянул на нее. Без очков, он их поднял на лоб. И поразился тому, насколько эта женщина оказалась молодой. Она была почти девчонкой. Конопатое лицо без единой морщинки, пухлый рот, над высоким лбом мелкие рыжие кудряшки. Она была бы милой, если бы не ее глаза. Они смотрели холодно, зло, надменно. И… знакомо.

– Кто вы? Я вас знаю? – повторил он срывающимся на истеричный шепот голосом. – Что вам от меня нужно? Что вы хотите?

– Я хочу избавить вас от страданий, Павел Семенович, – произнесла она тихо.

В следующее мгновение она подалась вперед, легла грудью ему на грудь. И в тот же момент острая боль прошила его левый бок. Прямо между ребрами, в самое сердце.

Нет, все же она, видимо, немного промахнулась, потому что прежде, чем умереть, Павел Семенович успел с сожалением подумать: алчное чудовище все же обыграло его снова.

– Машка, просыпайся. – По заду хлопнули полотенцем. – Не успеешь, опоздаешь, нарвешься.

Старший брат для надежности поставил ступню на то место, куда ударил полотенцем, и качнул ее раз-другой. Маша приоткрыла глаза, уставилась на серый прямоугольник окна – она его никогда не занавешивала. В ее комнате вовсе не было штор. Зачем они нужны на двадцатом этаже дома окнами на север и густой лес? Солнце в них не заглядывает. Подсматривать некому: лес напротив. Без штор появлялась возможность наблюдать звездное небо и погоду за окном. Серый цвет сейчас, к примеру, предсказывал непогоду. Если нет дождя – хорошо. Если с небес льет – худо. Мишка загнал машину в сервис на ремонт три дня назад. До остановки метро из их нового микрорайона на окраине надо было добираться автобусом. А ходили они как бог на душу положит. Могли и вовсе не заехать на их конечную остановку. Ну, не срослось. Водила передумал.

– Дождь? – спросила она из-под подушки, которой накрыла голову.

– Нет. Но если ты будешь медлить, польет непременно. И придется скакать по грязи до остановки. Вставай, завтрак я приготовил. У тебя десять минут.

Маша, как всегда, управилась за пять. Постель она не заправляла, просто накрывала одеялом. Душ принимала за две минуты. Вытиралась, чистила зубы – еще две минуты. Смотрела на себя в зеркало, одевалась и причесывалась – минута. Ровно через пять минут она сидела за столом.

– Точно пять минут! – посмотрел Миша на свои наручные часы. – Как это у тебя получается, сестренка?

– Привычка, – буркнула она, хмуро посмотрев в тарелку с овсяной кашей. – Я терпеть ее не могу, знаешь, да?

– Ешь, – приказал брат. – Твой желудок скоро тебя подведет. И таблетки не помогут. Кофе, кофе, кофе…

– Иногда чай, – вставила она.

Взяла ложку со стола и с печальным вздохом погрузила ее в жижу грязного цвета.

– Если бы ты его по-настоящему любила, а не по привычке, можно было бы мириться. Я бы тебе столько разных сортов порекомендовал…

– Замолчи, а? – взмолилась Маша и принялась набивать рот кашей, быстро ее проглатывая.

– Молодец, – похвалил ее Миша, забирая пустую тарелку и ставя перед ней чашку с кофе. – Но торопиться так не следовало.

– С молоком? – недовольно поморщилась Маша, заглядывая в чашку.

– С молоком. Пей и выходим. Готовность три минуты.

Она справилась за две. И готова была раньше брата. Пока он обулся, еще раз прошелся губкой по начищенным ботинкам, застегнул легкую куртку до подбородка, посмотрел еще раз на себя в зеркало, Маша уже стояла в лифте и держала палец на нужной кнопке.

Хотя, если разобраться, особой необходимости в этом не было. Лифтом пользовались в это время они одни. Подъезд был практически необитаем. Строители, которые делали ремонт будущим жильцам, подтягивались ближе к девяти утра. Маша с Мишей в это время уже сидели на оперативном совещании у полковника Зорина – мужика сурового, но справедливого.

Зорин неохотно взял Машу на службу в отдел, где уже работал ее старший брат. Морщился, перечислял причины своего нежелания. Миша был настойчив, мотивируя тем, что их неожиданное сиротство совершенно снесло крышу Машке, и ему требуется ее держать к себе поближе. Хотя бы пока. Когда Зорин узнал, как именно погибли их родители, задумался. И через пару недель рапорт о Машином переводе подписал.

– Не заставляй меня пожалеть о своем поступке, Лунина, – посмотрел на нее исподлобья Зорин, вручая ей служебное удостоверение. – Брата не подведи. Все пошли тебе навстречу, так что будь молодцом.

– Так точно, товарищ полковник.

Маша в ту минуту стояла перед Зориным навытяжку и недоумевала. Зачем этим всем было идти ей навстречу? Она вовсе не собиралась переводиться в Москву. Ей и в своем городе неплохо служилось. Мишка настоял. Мотивировал тем, что ему после гибели родителей совершенно было без нее невозможно.

– Мне тоскливо, понимаешь? Ты все, что у меня осталось! Больше родных и близких, кроме тебя, нет, Машка…

Маша была хорошим опером и прекрасно понимала, что Миша убрал ее из их родного города с одной лишь целью: чтобы она перестала искать виновных в гибели их родителей. На момент ее перевода в Москву прошло два года с того дня, как их не стало. В Москве она уже жила год. И все эти два года до перевода Маша не успокаивалась и искала, искала, искала… Она до такой степени зациклилась на своем расследовании, что каждое похожее происшествие в их городе и окрестностях подтягивала к нему. Сначала озвучивала свои версии коллегам, потом, когда на нее уже начали коситься, замолчала. Но дело свое не оставила.

– Забери ты ее отсюда, иначе она свихнется! – потребовал от Миши его лучший друг, работавший с Машей в одном отделе. – И нас всех с ума сведет.

Миша забрал.

Пожалел он или нет, Маша не знала. Но старалась его не подводить. Работала, как и всегда, с полной отдачей. Дня нормированного не имела, личных отношений избегала. У Миши, она догадывалась, кто-то был. Но он почему-то тщательно оберегал свою лавстори от посторонних глаз и мнений.

Как только Маша перевелась в Москву, они сняли двухкомнатную квартиру в новостройке на окраине.

– Новая, с шикарным ремонтом – раз. Недорогая арендная плата – два. Пробок на Москву отсюда нет – три. С учетом недорогой арендной платы можешь, Маша, копить себе на что-то, – перечислял он ей преимущества полуторачасовой дороги до работы.

– На что, например? – интересовалась она вежливо.

– Ну… На машину. Или квартиру.

– У меня все это есть. Забыл? И квартира есть, и дом, и машина.

Все это осталось в их городе, который они покинули. И квартиру, и дом, и машину переписала на Машу ее тетка по отцу, который Мише был отчимом. Все это уже три года стояло «заколоченным». Притрагиваться к добру, оставшемуся после теткиной смерти, Маше не хотелось. Да и некогда было все это выставлять на продажу, заниматься оформлением документов купли-продажи. Она платила налоги и по счетам за коммуналку, а запустить процесс избавления от имущества, навязанного ей, не пыталась.

– Ну, ты же никогда туда не вернешься, Машка, – волновался Мишка. – Разве нет?

– Не вернусь. – Она теперь в этом была уверена. – Мне понравилась Москва…