Тест на доверие - Романова Галина Владимировна - Страница 10

– Так точно, товарищ начальник.

– Что «так точно», Лунина?

Он все еще стоял посреди кабинета в живописной позе: со скрещенными на груди руками и отставленной на полметра правой ногой. Любил повыпендриваться, зная, что хорош собой. Часто хвастался каким-то давним случаем, когда его приглашали в рекламное агентство на роль модели. Сейчас Маша, честное слово, очень хотела, чтобы рекламщики снова объявились и соблазнили наконец Подгорного шикарными гонорарами.

– Есть писать отчет. – Она глянула на него исподлобья. – Но Лебедев не убивал себя заточкой!

– Отставить, Лунина! – взревел майор. – Отчет жду!

Она трижды перепечатывала отчет. Лишь третий вариант устроил майора Подгорного, в котором не упоминалось о пистолете и характерных масляных пятнах на одежде погибшего.

– Вот так сойдет, – вложил он бумагу в папку и пошел к выходу. – На сегодня можешь быть свободна, Лунина. А завтра с утра…

– Я могу опросить свидетеля по делу, товарищ майор? – глянула на него Маша умоляюще.

Он даже не спросил, кого она собралась опрашивать, позволил. Наигрался. Насытился властью. Вот засранец! На подиум его! Срочно надо на подиум!

Маша вышла на улицу из отдела, поискала взглядом брата. Его нигде не было. Перед входом четверо полицейских что-то оживленно обсуждали, одна служебная машина отъезжала, другая заруливала во двор. Мишки не было. Значит, уехал домой пораньше. Или к девушке своей. Или еще куда-нибудь. Позвонить – нет? А вдруг у него свидание? И тут она с жалобами на Подгорного… Нет. Не надо звонить.

Она вдруг вспомнила о злополучной бумажке для заметок с номером Валериного телефона. Из-за нее она вернулась в кабинет и нарвалась на разгневанного Подгорного. Бумажка теперь лежала в кармане ее куртки.

– Валера? – уточнила она, услышав знакомый голос. – Это Лунина.

– Узнал, – порадовал бывший коллега. – Это твой новый номер? Могу сохранить?

– Можешь. А еще можешь помочь мне в одном деле.

Она быстро шла по мокрому асфальту в сторону любимой столовки, расположенной в ста метрах от отдела. И хотя сверху не сыпало дождем, ветер, трепавший ее волосы и забирающийся за воротник ветровки, был обжигающе ледяным. У нее даже коленки покрылись мурашками. Точно-точно! Она чувствовала.

– В каком деле? – ответил он без прежней настороженности.

– Помнишь тачку, что мне тетка подарила?

– Еще бы не помнить! Ты как голливудская звезда на ней подкатила к отделу. У полковника чуть приступ не случился, когда он в окно выглянул. Хорошо, по форме была, а если бы в мини…

– Валера, мне надо ее продать, – перебила она поток его воспоминаний. – Надо что-то купить. Какие-то колеса. Ногами очень тяжко по Москве.

– Понимаешь, да, что нереально? Такой «таз» стоит баснословных денег. Но кто их заплатит? В Москве надо продавать. У нас бесполезно. А чего ты не хочешь на нем там ездить? Тоже начальство не поймет?

– Запросто.

– Так паркуй в соседнем дворе. Никто не узнает, на чем ты приезжаешь в отдел или на место происшествия. Это в нашем городишке не спрячешься, а Москва большая.

– Слушай, а ведь вариант! Чего я раньше не додумалась?

Маша потопала у входа в столовку, отряхивая ботинки от воды и налипших опавших листьев. Потянула дверь на себя. Ее обдало теплой ароматной волной свежей выпечки. Она шумно сглотнула. Проголодалась так, что, кажется, сейчас барана съест. Кстати, баранину тут подавали.

– Одна голова хорошо, а две лучше, – приятно рассмеялся ей на ухо Валера. – Я бы тебе ее и перегнал. Согласна?

Еще как она была согласна! У нее времени кататься туда-обратно не было вовсе.

– В общем, я тебе кину на почту доверенность, пригони, как сможешь. Адрес нашего с Мишкой проживания я тебе сообщу.

– Я его знаю, Маша, – порадовал Валера. – Если я не звонил и не надоедал тебе, это не значит, что не интересовался твоей жизнью. Я уже говорил, что люблю тебя?

– Говорил, – закатила она глаза.

– Повторять не буду. Ты просто помни об этом. И жди меня…

Отключившись, Маша сняла ветровку. Швырнула на стул и пошла к раздаточному отсеку. В этом общепите было самообслуживание. Наставила на поднос столько тарелок, что еле унесла от кассы. Успела съесть харчо, приступила к плову, когда на телефон ей позвонили с незнакомого номера.

– Старший лейтенант Лунина? Капитан…

Капитан «какой-то там» (имя и фамилию она прослушала, потому что сказано было не совсем внятно) принялся уточнять: она ли ведет дело самоубийцы Лебедева, которое передали из их отдела?

– А что хотел, капитан?

Звонок был частным, она могла себе позволить некую вольность.

– Тебе надо подъехать, Лунина, на адрес… – Он продиктовал ей адрес. – ЧП там. Срочно надо выехать.

– Что за ЧП?

Вот прямо сейчас побежит – волосы назад! Для начала после звонка неизвестного ей капитана она позвонит в дежурную часть соседнего отдела и уточнит: что за ЧП, было ли оно на самом деле или ей звонит мошенник и…

– Труп там. По ходу, отравление.

– Кого труп? – Она все еще не верила в то, что капитан настоящий.

– Труп мужа свидетельницы Натальи Голубевой. Она работает в киоске на бульваре… – Капитан снова не очень внятно назвал адрес того места, где умер Лебедев. – Понимаешь, скорая приехала и констатировала смерть от яда. Она сразу нам в отдел позвонила, орет, что у нее есть важная информация. А нам эта информация теперь, сама понимаешь, Лунина, вовсе ни к чему. Тебе сейчас должен твой начальник позвонить. Но, чтобы сэкономить время, я решил с тобой сам связаться. Ты, говорят, вцепилась в это дело. Так что поезжай…

Слушать она его перестала, как только услышала фамилию свидетельницы. Она должна была сегодня доехать до нее, говорить с ней. А Подгорный – самовлюбленный засранец – заставил ее писать пустой отчет. Два часа измывался! И вот вам – здрассте! В семье Голубевой трагедия.

Подгорный, словно уловил волны ее гнева, позвонил через пару минут после незнакомого капитана.

– Тут такое дело… – принялся он нудить. – Понимаю, что отпустил тебя, но надо на адресок один съездить.

И он слово в слово повторил рассказ капитана «какого-то там».

– Ты где сейчас?

– В сороковой столовке.

Маша уже успела купить пару контейнеров и пакет и паковала сейчас недоеденные пирожки и бифштексы.

– Будь там. Сейчас подъеду и заберу тебя. Чего тебе по Москве пешком мотаться? – пожалел ее майор Подгорный.

Благодетель! Она чуть не фыркнула в трубку, но сдержалась. Никита злопамятный, не простит.

Ветровка чуть просохла, пока она ужинала в столовке, и надевать ее было не так противно. Да и машина Подгорного уже стояла на парковке возле здания. Так что мерзнуть ей не пришлось.

Кинув пакет с контейнерами на заднее сиденье, она села рядом с майором, пристегнулась и, осмелев, скомандовала:

– Едем…

Ее квартира превратилась в проходной двор! Каждый метр ее жилплощади, каждый предмет мебели, который она любила всем сердцем, подбирала и расставляла с любовью, трогали теперь чужие руки. Ощупывали, переворачивали, рассматривали. Наблюдать за всем этим ей было противно. И она точно знала, что, как только останется одна, примется за уборку. За самую тщательную в своей жизни уборку. Пусть она заберет у нее последние силы и здоровье, но она вылижет всю квартиру до блеска. Снимет шторы и забросит их в стирку. Поменяет постельное белье. Соберет все вещи Аркаши и выставит их на балкон.

Он хотел их сам собрать, но не успел – умер. Вот ирония судьбы, а!

Наташе хотелось и плакать, и смеяться одновременно, стоило ей вспомнить подробности сегодняшнего вечера, закончившегося так трагично…

Аркаша сегодня непривычно задержался. Обычно к ее приезду он бывал уже дома. А приезжала она в восемь вечера. Иногда в половине девятого. Все зависело от загруженности проезжей части. Он бывал дома с половины восьмого. В девятнадцать ноль-ноль менялся, за полчаса добирался, ему было недалеко. Но сегодня…