Беглый (СИ) - Шимохин Дмитрий - Страница 33

Я понимал, что нужно что-то делать, иначе наша артель просто развалится. И тогда мне в голову пришла отчаянная, но, возможно, единственно правильная мысль. Захар. Нужно вернуть Захара!

Он ушел один, обиженный, но он старый старатель, чует золото нутром. Может, ему повезло больше, чем нам? Может, он даже нашел уже ту самую жилу? Или, по крайней мере, сможет помочь, подсказать, где искать. Конечно, современные мне геологоразведывательные партии действуют много эффективнее, спору нет, но его дедовские способы тоже работали. Отчего бы они не помогли нам и сейчас? Да, нужно было переступить через свою гордость, извиниться перед стариком и попросить о помощи. От этого зависела судьба всей нашей экспедиции.

Но где его искать? Захар ушел в тайгу, не сказав ни слова о своих планах. Однако я знал, что он не мог уйти далеко от Золотого Ручья — он искренне верил в это место. И еще я знал, что он, как и любой старый старатель, не может жить без работы, без лотка и кайла. Сейчас самый сезон — станет ли он тратить время на скитания? Нет, наверняка он где-то здесь, рядом, намывает свое золото в одиночку!

Сидеть сложа руки и ждать, пока наша артель окончательно развалится от безделья и взаимных упреков, а скудные запасы провианта подойдут к концу, было нельзя. Я собрал оставшихся товарищей у догорающего костра, который уже не радовал своим теплом, а лишь подчеркивал уныние.

— Братцы, — сказал я твердо, стараясь придать голосу уверенность, которой сам почти не чувствовал, и глядя каждому прямо в глаза. — Так дальше дело не пойдет. Сами мы, похоже, это проклятое золото не найдем, сколько бы землю ни рыли. Нам нужен опытный человек, знающий. Нужно во что бы то ни стало вернуть Захара Игнатьевича!

Глава 17

Мои слова были встречены тяжелым, гнетущим молчанием. Софрон и Тит, главные виновники его ухода, виновато потупили взгляды.

Левицкий и Изя лишь переглянулись, не зная, что сказать. Сафар, как всегда, продолжал невозмутимо точить свой и так уже острый нож, но и в его глазах я заметил тень сомнения.

— Вернуть? — наконец хрипло проговорил Софрон, не поднимая головы. — А пойдет ли он теперь к нам? Обиделся ведь старик тогда, и поделом обиделся. Мы его, почитай, не по-людски проводили, ветхостью попрекнули.

— Пойдет, — уверенно ответил я, хотя сам в этом не был до конца уверен. — Золото — это его страсть, его жизнь. И он прекрасно знает, что один в этой дикой тайге долго не протянет, каким бы опытным таежником ни был. А одному ни избу срубить, ни зверя крупного завалить. Главное — найти его и поговорить по-человечески. Извиниться по-хорошему вам следует!

Так или иначе, решение было принято. На следующий же день мы отправились на поиски Захара. Изю и Левицкого оставили охранять наш лагерь. Но как найти одного человека в этой бескрайней, враждебной тайге? Идти наугад, прочесывая каждый распадок, было бессмысленно.

— Надо к гольдам снова обратиться, — предложил Сафар. — Они тут каждый куст знают, каждую тропку звериную. Если кто и видел русского старика, так это они. У них свои амбаньчики есть — духи-хранители местности, с которыми только ихние шаманы общаться умеют. Может, они и подскажут, куда старик Захар наш подался….

Идея Сафара оказалась на удивление дельной. Мы снова отправились в ближайшее стойбище, то самое, откуда родом был старый Анга.

Заявившись в стойбище мы вызвали подозрения, как и всегда. Чужаки все же.

После долгих и непростых переговоров, щедрых угощений — наш чай и крепкий табак пришлись как нельзя более кстати местным старейшинам — и нескольких небольших, но ценных подарков местному шаману — сухонькому, сморщенному старику с хитрыми, всевидящими глазами, обвешанному амулетами из когтей и зубов диких зверей, тот согласился «поговорить с духами» и помочь нам в поисках.

Камлание продолжалось почти всю ночь, под монотонный бой бубна, протяжные, гортанные песни и какие-то странные, непонятные нам заклинания. А наутро, измученный и бледный, шаман указал направление — вверх по одному из небольших, заросших густым тальником и черемухой притоков Амбани Бира.

— Там, — слабым голосом произнес он, — где солнце поздно встает и очень рано садится, и где на склонах сопок много красной, горькой ягоды на колючих кустах, ищите след. Духи гор сказали, он там!

Мы горячо поблагодарили шамана, оставив ему еще немного табаку, и не мешкая двинулись в указанном шаманом направлении. Хотя я не особо в это поверил, но почему бы и не попробовать, других вариантов все равно не было.

Сафар шел впереди, внимательно изучая каждый след на влажной земле. Мы шли почти два дня, с трудом продираясь сквозь эти дебри, как вдруг Сафар, шедший впереди, резко остановился и знаком показал нам замолчать. Затем присел на корточки и указал на едва заметную, заросшую травой тропку, уходящую в сторону от ручья, круто вверх, на склон сопки.

— Сюда кто-то ходил недавно, — уверенно прошептал он.

— Человек. Не зверь. Лапти лыковые. Да и след свежий!

Мы осторожно пошли по этой едва заметной тропке и вскоре выбрались на небольшую, уютную, скрытую от посторонних глаз высокими кедрами полянку.

И там, у подножия старой, разлапистой, покрытой седым мхом лиственницы увидели то, что так долго искали — небольшой, грубо, но довольно прочно сделанный из жердей шалаш, над которым вился тонкий, сизый дымок. А рядом с шалашом, на низенькой скамеечке, вырезанной из цельного куска дерева, сидел наш Захар!

«Значит, шаман оказался прав», — мелькнула мысль.

Сгорбившись, он сосредоточенно что-то строгал. Рядом с ним на циновке, перебирая в плетеном лукошке какие-то лесные ягоды, сидела молодая черноглазая нанайка, с удивлением и некоторым испугом смотревшая на нежданных гостей.

Захар, услышав наши шаги, неторопливо поднял голову. Увидев нас, он, кажется, совсем не удивился, лишь как-то по-старчески усмехнулся в седую бороду.

— А, пожаловали, господа золотоискатели… Что, не дается вам желтый песочек без помощи старого, никчемного Захара? Не по зубам оказалась амурска-то землица? Ну, заходите, чего… чем богаты, тем и рады!

Быт его здесь, в этом таежном уединении, был донельзя убогим и скудным. Небольшой покосившийся шалаш, едва защищавший от пронизывающего ночного холода и дождей. Очаг, наспех сложенный из камней. Закопченный дочерна котелок, старый щербатый топор, лоток для промывки золота, прислоненное к стене шалаша ружье. И все! Видно было, что живет он здесь впроголодь, перебиваясь случайной охотой, рыбалкой да лесными дарами, которые собирала его молодая спутница. Эта самая нанайка, Аякан, как он ее называл, смотрела на нас с плохо скрываемой надеждой — может, эти русские принесли с собой немного еды, чая или соли…

— Ну что, Софрон, — пихнул я в бок локтем нашего главного бузотера-заводилу, — давай начинай!

— Захар Игнатьевич, — произнес Софрон, шагнув вперед и низко поклонившись старику. — Прости ты нас Христа ради. Не по-людски мы тогда с тобой обошлись, не по-товарищески. Обидели зря. Возвращайся к нам в артель. Без тебя нам здесь никак не справиться. Пропадем тут, как слепые щенки. Бес меня тогда попутал, слово злое сказал. Горячи мы были, не подумавши ляпнули. Возвращайся Христа ради. Без тебя мы тут как без рук, без головы.

— И меня прости, Игнатьич, — произнес Тит, стоявший позади меня с виноватым лицом, пряча глаза и неловко переминаясь с ноги на ногу — Не со зла я тогда… Так, сдуру брякнул.

Захар долго молчал, переводя свой выцветший, но все еще острый, пронзительный взгляд с одного из нас на другого. Потом тяжело вздохнул, словно сбрасывая с плеч непомерный груз.

— Эх… Зеленые вы еще… Ладно уж. Что там старое поминать. Золото — оно такое, хитрое, оно и не таких людей ссорило да разводило, когда глаза застило! Да и, сказать по чести, скучно мне тут стало одному. С Аякан, конечно, веселее, да только не поговоришь с ней по душам, языка нашего она почти не знает. Только вот… — он с нежностью посмотрел на молодую нанайку, которая с тревогой следила за нашим разговором, — Аякан-то со мной. Не брошу же я ее теперь здесь одну, в тайге.