Беглый (СИ) - Шимохин Дмитрий - Страница 14

Мы двинулись дальше. Через несколько шагов Софрон, осматривая стену, «заметил» еще один кусок, застрявший в трещине. Потом Тарановский, споткнувшись, обнаружил третий, поменьше, лежащий прямо под ногами. Англичанин уже не скрывал своего возбуждения. Он сам полез в боковой отнорок, светя факелом, и вскоре издал торжествующий вопль — наткнулся на самый крупный из подброшенных нами «самородков».

— Невероятно! Богатейшая жила! — бормотал он, выбираясь из отнорка с сияющим лицом. — Сколько же здесь серебра! Целое состояние!

Он продолжал бормотать про «немыслимое состояние» всю дорогу обратно из шахты на постоялый двор. Мы с Левицким многозначительно переглянулись: наше представление явно удалось на славу. Тэкклби был полностью убежден, что наткнулся на сказочно богатое месторождение. О примитивности шахты и трудностях разработки он уже не думал — в конце концов здесь, на Востоке, все решают многочисленные рабочие руки. Перед его глазами стояли горы серебра.

Вернувшись на постоялый двор, англичанин был готов заключить сделку немедленно.

— Я покупаю ваши права на эту шахту! — перевел поляк. — Назовите цену!

И я оскалился, готовясь к переговорам, птичка попалась. И мне совсем не было жаль этого англичанина, торговца дурманом и смертью.

Глава 8

Мы начали торговаться. Или, вернее, это Тэкклби начал излагать свои условия через Тарановского, который, запинаясь и подбирая слова, пытался смягчить откровенно грабительские предложения своего нанимателя.

Англичанин развалился на грубо сколоченной лавке, которую ему притащили слуги, и, обмахиваясь своим серым котелком, словно веером, излучал смесь скуки и высокомерия. Каждое его слово, переведенное поляком, сочилось презрением к нам, «этим русским оборванцам», как, я был уверен, он нас называл в своих мыслях.

«Терпи, Курила, терпи, — мысленно повторял я себе, сжимая кулаки. — Сейчас не время показывать гонор. На кону слишком многое».

Тэкклби проявил всю ту звериную, бульдожью неуступчивость, которая, видимо, и делала таких, как он, хозяевами положения в этом диком краю. Он ломал цену, придирался к каждой мелочи, которую ему излагал Тарановский по моей указке, фыркал, пожимал плечами, всем своим видом показывая, что делает нам огромное одолжение. Тарановский метался между нами, как челнок, его лоб блестел от пота.

Я же, в свою очередь, тоже упирался, где мог, стараясь отыграть хоть малую толику.

«Главное, не показать ему нашу нужду, — думал я. — Он должен верить, что у нас есть и другие варианты, что мы не цепляемся за него, как за последнюю соломинку».

Торг шел мучительно долго. Воздух, казалось, загустел от напряжения и невысказанных угроз. Однако, когда солнце уже начало клониться к закату, окрашивая пыльный двор в багровые тона, мы, вымотанные и злые, в конечном счете сошлись на сумме, которая в пересчете на английские деньги составила бы шесть тысяч фунтов. Не та блестящая победа, на которую я рассчитывал, исходя из ценности нашей мифической «шахты», но и не полный провал. По крайней мере, это были серьезные деньги, способные обеспечить нам будущее.

Не откладывая дела в долгий ящик, англичанин с видом человека, только что совершившего чрезвычайно выгодную покупку за бесценок, лениво кивнул Тарановскому. Тот с поспешностью достал из дорожного саквояжа своего хозяина пухлую чековую книжку в кожаном переплете и набор для письма. Тэкклби, приняв перо, с каким-то даже удовольствием быстро выписал вексель на предъявителя на оговоренную сумму от имени своего торгового дома, базировавшегося где-то в Гонконге или Шанхае, и жирно, размашисто поставил свою подпись, похожую на запутавшийся клубок змей.

— Вот! — коротко бросил он, протягивая бумагу Тарановскому, а тот уже передал ее мне.

Я взял вексель. Бумага была плотной, дорогой, с водяными знаками. Название торговой компании, выведенное витиеватыми английскими буквами, выглядело солидно. Внизу красовалась внушительная рельефная печать с изображением какого-то геральдического зверя, внушавшая доверие. «Кажется, не обманул, — с облегчением подумал я. — По крайней мере, с виду все чинно». Но меня смутил один момент…

— Мистер Тэкклби, — обратился я к нему через Тарановского. — Я немного удивлен: вы покупаете шахту для себя, как я понял. Но платите векселем компании, вашего нанимателя. Как же так?

Англичанин снисходительно улыбнулся, похлопывая себя по полному животу.

— Это просто деловая формальность! Компания временно кредитует мистера Текклби. Он быстро возместит эти средства из доходов от добычи серебра. Это будет выгодная инвестиция и для него, и для компании в конечном итоге! Не беспокойтесь, вексель абсолютно надежен. Любой крупный торговец чаем в Урге или Кяхте примет его без вопросов, — заверил меня Тарановский

Его объяснение показалось мне крайне сомнительным, но спорить я не стал.Главное — у меня в руках был документ, который можно было превратить в реальные ценности. И сделать это нужно было как можно быстрее, пока мистер Тэкклби не опомнился или его компания не узнала о предприимчивости своего представителя.

Я не стал терять ни минуты. Вексель от крупной гонконгской компании — это был серьезный аргумент в торговых кругах. На следующий день с помощью Очира и Изи нашел крупного китайского торговца чаем, который как раз формировал караван в Кяхту. После недолгих, хотя и напряженных переговоров и проверки подлинности векселя через знакомых приказчиков, китаец согласился принять его в уплату за большую партию хорошего листового чая — самого ходового товара на русском рынке.

Сделка состоялась быстро. Мы обменяли вексель Тэкклби на десятки тюков с чаем, упакованных в специальные ящики — цыбики. Так еще и четыреста лянов наличкой получили. Тут же наняли у местных монголов дополнительных верблюдов и погонщиков. И вот наш скромный отряд превратился в небольшой, но солидный торговый караван.

Груженные чаем, мы катили по пыльным, разбитым дорогам. Путь в Россию был еще долог и, несомненно, опасен, но теперь у нас был законный, ходовой товар, и это вселяло толику уверенности.

Через несколько дней однообразного пути мы снова прибыли в уже знакомый нам Баин-Тумэн. Город встретил той же невообразимой суетой, грязью и оглушающим гомоном. Мы остановились на том же постоялом дворе, где уже успели немного примелькаться. И тут на пыльном заваленном кизяком дворе я увидел знакомую дородную фигуру. Никифор Лопатин! Иркутский купец, который так красочно описывал нам нравы местного амбаня.

— Никифор Семеныч! Здравия желаю! Какими судьбами? — окликнул я его.

Лопатин обернулся, и его широкое лицо расплылось в добродушной улыбке.

— А, Иван, здравствуй, мил человек! О, и вы тут, господа! Рад видеть. А я вот… все мыкаюсь с остатками. Товар не идет, хоть плачь!

Тут я заметил странную суету. Во дворе несколько китайцев пытались разбить небольшую, но явно европейского вида палатку. Командовал ими худосочный тип в черном сюртуке и очках, чьи бакенбарды недвусмысленно выдавали немца.

— А-а! — досадливо отмахнулся Лопатин. — Это прусак один. Приехал пару дней назад и уже всех тут допек своими капризами. То ему не так, это не этак… А этот, в черном, секретарь его, такой же педант. Палатку, видите ли, разбивает, спать тут будет! Не нравится ему в фанзе — пыльно, мол, и пауки. Будто на дворе их меньше! Тьфу! — И Лопатин энергично сплюнул, возмущенный немецкой брезгливостью.

— А кто он таков-то? — спросил Левицкий, всегда питавший интерес к европейцам, даже немцам, в этих диких краях.

— Да болтает всякое, — хмыкнул Лопатин. — Приехал сюда не просто так, а с целью! Узнал он где-то, что неподалеку отсюда, в степи, есть древний курган, чуть ли не ханская могила, и в том кургане, по слухам, несметные сокровища зарыты. Вот он и мечтает его раскопать да разом богачом стать, почище самого Ротшильда! Еще и разрешение получил, мол исследование, но мы то понимаем. Притащил с собой инструменты, рабочих нанимать собирается. Только вот незадача — его марки тут и даром никому не нужны, хоть на стенку их клей.