Волчья ягода (СИ) - Началова Екатерина - Страница 15

Он зевнул. Голос звучал рассудительно, почти учительски.

— Скучно брать простую цель каждый день. Хватку теряешь. Иногда нужна сложность, преодоление... Охота — это жизнь. Интересная охота — интересная жизнь...

— Но если я у тебя, разве это не останавливает других...?

— На тебе нет метки. Значит, пока ничья, кто упустит — сам дурак. По хорошему тебя надо было без затей запереть в подвале на всю неделю, но Индир пожелал меня прищучить, — Таор зло усмехнулся, не открывая глаз. — Чтобы не расслаблялся. У него тоже свой интерес. У всех свой, супчик...

Он неразборчиво буркнул витиеватое ругательство. Что-то про ввинчивание непредназначенных для этого предметов в непредназначенные для этого места. Уловив, что ругательство адресовано старейшине, а не мне, я немного успокоилась и вернулась на свою лежанку, обдумывая ситуацию.

— А может ты меня незаметно отведешь к границе и все? Давай избавимся друг от друга? Если что, я скажу, что жила у тебя все те семь дней, а? Или скажешь, что убежала... А, нет, тогда тебя накажут... Тогда представим все, будто жила.Скажешь, что привязал к кровати, вот и не выходила. Я даже платье могу тут оставить... с запахом. Обставить все, будто я из дома не выхожу, потом сожжешь его, а я уже буду дома. Или меня будут проверять? Или тебя? А? Подумай.

Таор глубоко дышал, прикрыв глаза рукой.

Уснул?

Замолчала, настороженно присматриваясь к мощной фигуре мужчины. Раскинувшись на лежанке, он вольно откинул колено в сторону. Грудь мерно ходила вверх-вниз, от чего грубое сукно рубахи колыхалось. Рука скрывала лицо, из-под загорелого запястья торчал только упрямый щетинистый подбородок, да черные волосы слабо вились по серой подушке.

...где только что лежала моя голова.

«Дурацкий волк!» — я опять смутилась, обозлившись не на Таора, а сама на себя, понимая, как легко он меня уложил.

«Сама на поводу пошла — даже без повода!»

Настроения дремать после обеда категорически не было. Тихо ступая по доскам пола, я осторожно прокралась к двери и вышла наружу.

На самом деле меня распирало негодование, да такое, что хотелось рвать, метать и грызть.

Если до сегодняшнего утра к роду Волка меня терзало что-то среднее между страхом и восхищением, то теперь, благодаря возмутительно-откровенным рассказам Таора, чувства резко сменились. Я рассердилась.

«Волки, волки, проклятые грубые, злые волки! Тактические у них цели! Старейшина этот с интересом! И свора эта, все они... За добычу, за дичь меня принимают, шерстяные тулупы?! Спорт у них... Я им покажу дичь! Первые обделаются. До финиша».

Тихо откровенно поругиваясь, я обошла вокруг дома, примечая и запоминая территорию. Дом Таора стоял на окраине города. Тропка к крыльцу за домом уже не продолжалась, начинался лес. Это мне на руку. Ступая по зеленой мшистой земле по хрустящим веткам, я внимательно смотрела под ноги и по сторонам. Осматривалась.

Я же травница, всякое знаю. Так-то со мной шутки плохи, можно животом заболеть. Как минимум. Злорадно улыбнувшись при виде знакомого кустарника, я остановилась.

Вот, например, крушина. Великолепное слабительное...

Колючки верхних прямых веток настороженно следили за небом, а зеленые глянцевые листья высокого куста смотрели приветливо, как бы здороваясь.

— Здравствуй, крушинка, — ласково сказала, погладила веточки. Ягоды на них висели малиново-зеленые, еще не спелые, а вот кора... Средство эффективное, бережное — если выдержать год. А если полениться, год не выдерживать, отовсюду польется не слабо и не мягко, век поминать будешь.

Недалеко росли кусты струпнина. Колючек на ветках нет, узкие листочки обманчиво мягкие, а между ними светятся белыми пятнами тонкие нежные цветочки. Кажется, что хороший кустик. А обломаешь его ненароком, коры коснешься или сорвешь цветок, и пойдут гулять по коже язвы, да волдыри.

Через несколько шагов на глаза попались алые ягодки, которыми у нас волчьими называют. Я улыбнулась, потянулась к ним. Красивые гроздья ярко качнулись на ветке, подзывая к себе. Манкий куст. В нем смертельно ядовито уже все: и ягода, и цветки, и кора, и листья. Лютый у этих ягод нрав, как у самих волков.

Мое оружие на земле растет и без ножа режет. Есть чем зубастым охотникам ответить.

Погуляв еще немного, я насобирала с десяток листьев да трав на чай, и немного на сложные случаи жизни. Совсем чуть: ни карманов, ни рук не хватало.

Корзину бы... В ней травы не сминаются, под ветерком не преют. Но пока приходилось обходиться карманами.

Немного пожевала мятных листьев, а затем поела ягод, жалея, что для них еще не сезон. Хотелось почувствовать на языке свежий вкус. Я же не Волк, чтобы одним мясом питаться.

Рассасывала кислую костяную ягодку, когда подозрительный шорох в кустах заставил оглянуться. Застыла.

Пусто.

Птицы пели безмятежно, деревья стояли мирно, кусты колыхались ровно. Внимательно обведя глазами лес, я шагнула дальше и чуть не упала, споткнувшись о нечто теплое, черное, бросившееся под ноги.

— Бояр!

Черный щенок, в холке ростом с половину меня, сидел рядом с невинным видом, высунув красный язык.

Опять волк!

— Нельзя под ноги бросаться! — с опаской пожурила я его и отступила в сторону. Волчонок игриво смотрел на меня желтоватыми глазами, но, когда я пошла дальше, опять прыгнул под ноги, не давая пройти.

— Отстань! Фу. Иди по своим делам! Мышей копай.

Он не слушался.

— Палка, смотри! — я подняла с земли ветку. Помахала ею перед носом, думая, что он начнет играть. Щенок поднял брови и... зарычал.

«Считает, что нападаю», — поняла. Испугавшись, с опаской отложила ветку.

Рычание смолкло.

Минут через пятнадцать разнообразных тактических действий, я поняла, что щенок не отпустит меня глубже в лес ни за какие коврижки. Таор подстраховался. Уйти от дома дальше, чем на сто шагов не выходило.

Как только я пересекала невидимую для меня границу, Бояр начинал бросаться в ноги, рычать, загоняя меня назад. Щенок не дал мне пройти к многообещающим зарослям лимонной травы, и не только к ней. Я и эускариот увидела издалека. Но подойти не смогла.

Обиженная и огорченная, я попыталась еще походить в компании черного пушистого засранца, но очень быстро вернулась к избушке. Там уже проснулся его черноволосый хозяин, который спокойно сидел на крыльце и сосредоточенно возился с тетивой арбалета. Уже при нем Бояр неожиданно прикусил меня за во время ходьбы за пятку так, что я подпрыгнула.

— Он меня укусил! — пожаловалась, потирая пострадавшее даже через ботинок место.

— Вкусно? — невозмутимо спросил Таор Бояра.

Щенок подлетел к Таору, улыбаясь во всю морду и потерся об ноги.

— Нельзя, Бояр, без зубов, — наставительно повторил ему хозяин, небрежно потрепав пушистую щенячью голову. — Хотела сбежать?

Последнее он спросил уже у меня.

— Хотела бы уйти, — вызывающе ответила. — Но понимаю, что от волка в его же лесу не убежать. Гуляла, травы собирала. Не нужно меня сторожить, понимаю я...

Таор криво усмехнулся, продолжая тщательно перетягивать тетиву.

— Хорошо, что понимаешь. Да, не убежать. Зато можешь заблудить или отойти слишком далеко. У меня нет желания за тобой таскаться. Бояр выведет, если что.

Нахмурилась.

— Я не теряюсь в лесу.

— Не льсти себе.

— Сам себе не льсти. Я за солнцем слежу, за приметами, где мох, где ветка, где зарубка.

— Так следишь, что к нам забрела специально? — Таор припомнил мне нарушение границы.

— Нет, тогда увлеклась, — признала, соображая, как просочиться мимо мужчины в дом. Как назло, он и не думал отодвигаться, закрывая собой все крыльцо.

Пришлось говорить.

— Подвинешься? Я хочу войти.

Почему надо говорить очевидные вещи? Видит же, что я не просто так стою.

Раздражающе неспешно Таор сдвинулся в сторону, буквально на полшага. Вздохнув, полезла мимо, прижимаясь к стене так, чтобы не коснуться мужчины.