Заклинатели войны (СИ) - Голотвина Ольга - Страница 2

Да пожалуйста! Стайни чинил утром ручку на двери амбара, отхваченную клешнями... нет, не соляного амбара, пусть дурень Хлоди не влезает в рассказ! На кой крабам соль, они до съестных припасов добираются. И добрались бы, будь клешни острые, а не закруглённые на концах...

Сменить курс? Бренчать про приезжего? Ладно. Только начал Стайни новую ручку приколачивать – проехала мимо амбара карета, три страуса в запряжке. Страусы – красавцы! Арконская порода, таких хоть в запряжку, хоть под седло. Великаны! Силачи! А карета – маленькая, двухместная, дорожная. Никаких всадников в сопровождении. Только кучер на козлах и слуга на запятках... правда, оба не выглядят комнатными собачонками.

Карета остановилась возле дома сотника. Вышел из неё высокий, плечистый господин в длинном плаще. Сапоги с широкими голенищами – видать, новая мода, в прошлом году такие не носили. Перчатки с раструбами, широкополая шляпа с чёрным накомарником – а как же без него при здешней мошкаре?

Неспешным, ровным шагом господин прошёл к дому сотника. Ветер откинул полу чёрного плаща... и вот чтоб ему, Стайни, сдохнуть на этом самом месте, прямо в запряжке, если на ножнах гостя не цветные кисточки! Не то две, не то три, не разглядеть было. Но что не одна – это точно.

Слушатели дружно обозвали рассказчика брехуном. Чтобы воин такого ранга приехал проверять захолустную солеварню? Да здесь и сотнику-то совестно называться сотником, у него всего три десятка рыл в подчинении...

Тут в беседу вмешалось одно из этих рыл. Обычно конвойные не снисходят до бренчания с солёными шкурами, но здесь уж больно интересный разговор образовался. И конвоир сообщил, что Стайни-из-замка на этот раз, как ни странно, не брешет. Приехавший воин и впрямь ранга такого высокого, что сотник даже не предложил ему разделить с ним кров, а подхватился и умёлся в казарму, оставив гостю дом. Слуга и кучер приезжего тоже устроились в казарме – видать, хозяин любит одиночество. А имени высокой персоны стражник узнать не успел: был отправлен конвоировать в лес троих уродов, мало поротых за свои длинные языки...

* * *

Стайни вздрогнул, воспоминания разлетелись прочь. Неужели проклятый кол шевельнулся под нажимом?

Нет. Это волна обманывает. Поднимается до бёдер и с шипением откатывается, оставив на песке пену.

Всё ещё стоя на коленях, смертник продолжал расшатывать кол.

Неужели надсмотрщики не соврали? Неужели он очутился в «мокром могильнике» по приказу неведомой высокой особы?

Если так, то прав подонок Думми: Стайни здесь не «за что», а «за сколько». Пожалуй, не задёшево.

Кому же надо, чтобы сын властителя замка Вэлиар не вернулся в отцовские владения?

Ответ сам просился на язык... но тут смертник забыл и о чиновнике, и о своих подозрениях.

Потому что из воды медленно поднялось что-то овальное, тёмное, похожее на черепаший панцирь.

Взгляд обречённого человека зашарил по волнам: адские крабы шастают стаями...

Не видно других, одиночка нагрянул. Что ж, больше жратвы ему достанется. Крабы клешнями меч перекусывают, а уж идти на такого с дурацкой деревяшкой...

С какой деревяшкой?!

Стайни и не заметил, как поднялся во весь рост, прижимая к груди кол, – когда и выдернуть успел? Не зря его раскачивал до одури...

А раз не на привязи – ходу отсюда!

Смертник развернулся и, подобрав цепь, рванул к берегу. Волны мешали бежать, железо на ноге тоже скорости не прибавляло. Страшно хотелось обернуться. Но человек сдерживался, каждый миг ожидая, что сейчас упадут на плечи два тонких, длинных, сильных щупальца, захлестнут, рванут назад... Камни резали босые ступни, но беглецу было не до того...

Уже позади полоса прибоя, уже рядом крутой береговой склон... а дальше как? Карабкаться по узким ступеням? С цепью-то?

Стайни обернулся – и не заорал лишь потому, что онемел от ужаса.

Тот, кто шёл следом, уже вздыбился на задних ногах и грозно навис над добычей. Но нападать не спешил.

Не похож он на краба, отстранённо подумал Стайни. На жука похож. Даже пузо как у жука, пластинчатое. Вот только клешни да пучок глаз на длинных стебельках... А щупальца-то где?

Не успел Стайни вспомнить об этом, как одна из грудных пластин откинулась, из-под неё скользнуло щупальце. Потянулось к добыче, зависло над ней. Человеку показалось, что тварь сейчас погладит его по волосам – ласково, как ребёнка. И лишь потом оплетёт его и начнёт клешнями отщипывать плоть по кусочку.

Чувствуя себя как во сне, Стайни вскинул перед собой кол, держа его обеими руками за концы.

Щупальце не шевельнулось. А клешня качнулась вперёд – и легко, с сухим треском раскусила кол.

Это движение словно разбудило Стайни. Началась драка – бояться некогда, надо шевелиться!

Той половинкой кола, что без цепи, парень ударил по щупальцу. Оно гневно оплело деревяшку, вырвало из руки. А человек присел и, ухватив цепь, с силой хлестнул по черным твёрдым ногам краба.

Обманчиво тонкие ноги выдержали, не сломались, но краб потерял равновесие и хлопнулся на брюхо – человек едва успел вывернуться в сторону, чтобы чудовище его не раздавило.

Бежать? Нет! Краб – на шести – ещё быстрее!

И тут Стайни сделал то, чего от себя никак не ожидал. Лихим прыжком – как только цепь не помешала?! – он очутился на гладкой спине краба.

Да! Не может краб достать клешнями до собственной спины!

А вот щупальцами – может...

Две живые верёвки метнулись из-под брюха, опрокинули «седока», распластали его на панцире и медленно, но верно потянули к голове – там клешни, там и пасть.

Человек выгибался дугой, упирался босыми пятками в панцирь, пытался оторвать от себя щупальца, но всё заметнее сползал ногами вперёд – туда, где вздымались страшные клешни.

От нетерпения краб завертелся на месте, накренился. Правая нога человека соскользнула с панциря – прямо в клешню. Рывок...

Стайни закричал, в ужасе глянул туда, где только что сомкнулась страшная клешня. Он ожидал увидеть культю с хлещущей кровью, он даже боль почувствовал!

Клешня оказалась достойна слухов, которые ходили про адских крабов. Она перекусила цепь возле лодыжки каторжника.

Человек издал вопль – хищный, дикий, разбойничий! – и сам рывком двинулся туда, куда тянули его щупальца. Он съехал на голову морской твари и яростно заколотил ногами по пучку стебельчатых глаз.

Уже ослабли, обмякли щупальца. Уже подломились все шесть ног. Уже тварь повалилась брюхом на песок. А каторжник всё бил пятками по липкому месиву.

Наконец опомнился. С отвращением сбросил с себя щупальца. Спрыгнул на песок.

Адский краб не двигался.

Притворяется?

Нет.

Сдох.

– Да застрелиться об пенёк! – выдохнул Стайни. – И ведь без оружия...

Надо было уходить... нет, убегать! Со всех ног! Стая адских крабов поднимается в лагерь не каждую ночь, а вот в «мокрый могильник» они наведываются постоянно. Не зря надсмотрщики прикармливают их трупами. Даже самую отчаянную каторжную морду не потянет бежать отсюда морем.

Оставаться здесь – дразнить Джакара Игрока и звать к себе смерть. И всё же Стайни задержался по совершенно нелепому поводу: во время боя размоталась и слетела набедренная повязка – единственная одежда, которую оставили смертнику.

Меж прибывающим морем, грозными скалами и чёрным небом, в неверных лучах двух ночных светил, ожидая появления чудовищ, человек искал грязную, мокрую тряпку.

Нашёл. Стряхнул с ткани песок. Обернул повязку вокруг бёдер.

И лишь тогда до него дошла вся смехотворность его поведения.

Стайни по-мальчишески расхохотался.

Где-то вдалеке дрогнула рука над золотым блюдом, Джакар Игрок задержал очередной бросок. Бог удачи знал то же, что знают и многие люди: пока человек в состоянии смеяться – особенно над собой! – над ним не властны ни чудовища, ни демоны, ни судьба.

Стайни продолжал хохотать, карабкаясь по склону.