Холодный март 14-го (СИ) - Васильев Сергей Александрович - Страница 12

-А они не посадят?

-А сколько вы видели американских индейцев, сидящих за одним столом с ВАСПами?

-Господи, а это кто такие? - подал голос Ник.

-Очевидно, что профессор имел в виду Wasp - white anglo saxon protestant - белые англосаксонские протестанты - главные колонизаторы Дикого Запада, - пояснил я вместо историка, уловив его согласный кивок. Историк, как видно, привык растолковывать прописные истины, а мне, честно говоря, стало как-то неловко за уровень образования попутчиков.

-То есть мы для американцев - индейцы?

-В точку! Именно так они себе нас и представляют. И уничтожать они собираются нас такими же методами, что и двести лет назад на Диком Западе - поддержат одно индейское племя в войне против другого, а оставшихся придушат сами. Технологии проверенные, древние, как дерьмо мамонта. Но зачем что-то менять, если всё и так работает?

-Принято, - кивнул Макс, - но что делать мне, законопослушному гражданину России, не желающему нарушать сложившийся статус-кво и действующее законодательство, даже если оно мне не нравится?

-Да поймите же, наконец, непробиваемый! Это - не наш статус-кво! Это - их статус-кво! - историк махнул рукой в сторону заката. - Нынешнее положение дел - эталон и для российских атлантистов, которые верят, что Харьков и Сумы - "не Россия", потому что так сказали в Вашингтоне. Ведь города по странам распределяет только Вашингтон, называя это "порядком, основанным на правилах", написанных самими же атлантистами. Атлантисты по этой схеме растоптали Германию и Сербию, Армению и Грецию, Боливию и Парагвай, Конго, Индию и много еще кого. Россию растоптать у них не выйдет. Но для этого нужно, чтобы в сознании гражданина Отечества в принципе перестала существовать некая вымышленная граница. Между Курском и Сумами границы нет, между Белгородом и Харьковом - нет, между Брянском и Черниговом - тоже. Это всё и везде одинаково Россия с великорусским по преимуществу населением и с московской историей российского государства. Чтобы этих линий не было на карте, уберите сначала их из своей головы. И действуйте….

Если бы не урчание движка и шум дороги, в УАЗике стало бы совсем тихо.

-Что молчишь, о чем думаешь, Макс? - спросил я старшего.

-Думаю - хорошо, что страной у нас не руководят историки…

Как часто бывает в дороге, убегающей в полночь, усталость незаметно взяла своё, и мы с историком, опершись друг на друга на заднем сиденье, забылись тревожным сном в летящем по неровному тракту источнике повышенной опасности. Мне опять почему-то снились отрывки армейской жизни.

…Шел 1985 год, учения моей родной иранской дивизии. Командир батальона подполковник Султанов был краток: «Задача нашего батальона, как всегда - препятствовать работе вероятного противника. По плану учений дивизия разворачивается и выдвигается к иранской границе. Мы должны противодействовать этому всеми возможными способами. Задача ясна? Свободны.»

Что можно было за сутки придумать, не знал никто. Тем не менее мы раскочегарили технику и загрузили в наш старый, несчастный зилок весь полевой скарб, включая печки, палатки, всё, что могли сообразить из жратвы, потому как единственное, в чем мы были уверены – в дороге кормить никто не будет. Были случаи, когда приходилось питаться исключительно томатной пастой и тем подножным кормом, который удавалось отобрать или выменять у местных пастухов. И не факт, что у них найдется баран, которого можно зарезать.

В процессе переноски тяжестей и героического социалистического труда по оживлению севшего аккумулятора, наш трудовой коллектив посетила гениальная идея - враг должен страдать так же, как и мы! Основной ударной силой условного противника на учениях выступал танковый полк, нежно нами любимый, являющийся традиционной жертвой. Традицию решили не нарушать. А еще смекнули, что без аккумуляторов танки не поедут. В диверсионную группу вошли тридцать здоровых ребят и около часа ночи выдвинулись в парк к “мазуте”. Охрану удалось нейтрализовать без особых проблем. Но, как выяснилось, снятие часовых было наиболее лёгкой частью работы. Мы как-то не подумали, что все эти тяжелые 120-мерные аккумуляторы надо не просто выносить в абсолютной темноте за пределы части. Их нужно спрятать где-то в сопках. А там, не имея возможности зажигать фонарики, в условиях не только бездорожья, но даже бестропинья, мы в последующие три часа обломали себе всё, что могли.

Работа была адова, но львиную долю аккумуляторов - по несколько штук с каждого танка - мы таки сняли и утащили. На рассвете, ближе к шести утра, свалились без чувств. Сразу заснуть не смогли. Болело всё - натруженные мышцы, растянутые сухожилия, смещенные позвонки. Едва провалившись в беспамятство, услышали: «Спите, сволочи, радуетесь...». Это был подполковник Султанов.

Я, кое-как продрав глаза, приплёлся к нему в кабинет. Он посмотрел на мою довольную улыбку и сказал: «Хиппуешь, плесень!». Не знаю, откуда он взял это выражение, но оно, наверно, наиболее точно описывало происходящее. Болело всё, ужасно хотелось спать, но по довольной физиономии комбата я понял, что у нас получилось - учения были сорваны.

К удовольствию всего нашего штаба, командир танкового полка носился со своей овчаркой по располаге, как в зад подстреленный, дико орал, ругался, разве что пламя не извергал, но сделать ничего не мог. От комдива он получил «по самое не балуй», а мы - моральное удовлетворение и возможность присовокупить к своим дембельским рассказам еще один, запомнившийся не столько дерзким рейдом “в тыл врага”, сколько такелажными работами и последующим “отходняком” после них. Во всяком случае, я тогда окончательно осознал - карьера грузчика и бурлака - не для меня

Хлесткий звук, подобно выстрелу, ударил по барабанным перепонкам, потом еще один. Я проснулся от этого бумканья и от боли в спине – неудобные закраины сидушки словно тигриными когтями впились в поясницу.

Вскочил резко, рывком, выпрямился, ударился головой о какую-то железяку, коих в УАЗике великое множество, и несколько секунд тупо пялился по сторонам, пытаясь понять, где я и что случилось, пока не сообразил, что именно так, с разбегу, и больше никак у “кареты с собакой” захлопываются передние двери. Мысленно перекрестился и стал разглядывать место парковки.

По лобовому стеклу бежали ручейки, разгоняемые ветром, работали дворники. Боковые окна в мелких бисеринках воды. Ночной город за ними выглядел, словно мозаика, набранная из разноцветных светящихся шариков. Судя по вокзалу с колоннами и фронтонами, украшенными тимпаном, портиками, пилястрами и прочими радующими глаз излишествами, забытыми в наш век стекла, бетона и металлоконструкций, мы приехали в Мелитополь. Рядом, запрокинув голову и смешно открыв рот, спал историк. Перед капотом, нервничая и жестикулируя, о чем-то спорили оба наших попутчика, ясно какой принадлежности. Разглядеть их собеседника мешал капюшон черной просторной куртки.

Переговоры прекратились. Незнакомец в капюшоне спортивной походкой поспешил прочь. Макс подошел к задней двери, решительно её открыв.

-Мужики, подъём, - скомандовал он вполголоса.

-Что? Что случилось? - заморгал глазами историк.

-Дальше поедете на общественном транспорте. Поезд Харьков-Симферополь прибывает в 3:23, убывает в 3:26. Стоит три минуты. Надо поторопиться.

-А вы?

-А у нас, как оказалось, есть неотложные дела…

-На машине через Джанкой опасно? - скорее констатирую, чем спрашиваю.

Макс молча кивнул головой и вздохнул.

-Деньги есть?

-Разберемся…

-Ну, тогда по коням.

Он задержался, посмотрел внимательно на мое лицо, наклонив голову, как мудрая сова.

-Что не так? - спросил он.

-С некоторых пор не очень люблю ездить на поездах.

-Плохие воспоминания?

-Необычные.

-Клин клином вышибают. Слышал такое?