Жажда жизни - Тоул Саманта - Страница 6

Я спускаюсь на лифте и иду на ресепшен. Оплатив номер, выхожу из отеля на утренний воздух и ловлю такси. Дорога домой не отнимает много времени. Я расплачиваюсь с таксистом и захожу в дом.

Пронзительная тишина.

Поднимаю почту с придверного коврика и бросаю ее на столик в коридоре, даже не взглянув на письма. Прохожу на кухню и замечаю, что на телефон пришло сообщение. Вероятно, от матери. С тех пор как я приехал в Лондон, она звонит регулярно. Сейчас, должно быть, хочет узнать, как прошел сеанс с доктором Харрис.

Что мне сказать? В общем, я хотел трахнуть доктора, но, конечно же, не стал и вместо этого пошел в бар, напился и переспал с первой попавшейся женщиной.

Это не то, что мама хотела бы услышать.

Она хотела, чтобы я остался в Бразилии. Но я не мог. Чрезмерная забота моей семьи будто душила меня.

Я думал, что возвращение сюда исправит все… исправит меня.

Но этого не произошло.

Поднимаюсь по лестнице и захожу в душ. Неимоверно хочется смыть с себя эту ночь. Даю горячим струям бить меня по лицу, чтобы ощутить боль, почувствовать хоть что-нибудь… что угодно. Вытираюсь полотенцем, чищу зубы и смотрю на себя в зеркало. Борода закрывает лицо, скрывая то, кем я являюсь… кем был.

Воспоминания о прошлой ночи вспышками проносятся у меня в голове. Реки алкоголя. Девчонка, трущаяся о мой член в баре. Затем она же, скачущая на нем в номере отеля.

Я должен был почувствовать себя лучше.

Но эффекта нет.

Только пустота.

Отправляясь в спальню, я надеваю свободные черные спортивные штаны и простую черную футболку. Убираю телефон в карман, спускаюсь вниз. В тишине иду на кухню и включаю кофемашину. Отступая от столешницы, я сгибаюсь и опускаю голову на руки, давая шуму кофемашины усугублять головную боль и грохотом проноситься через дыру в моей груди.

Чую запах кофе, хватаю кружку и наполняю ее до краев.

Крепкий, черный.

Разворачиваясь, спиной прижимаюсь к кухонной столешнице и смотрю на изображение на стене. Это фотография Айртона Сенны, с его же автографом, ее мне принес отец, когда я был ребенком.

Я должен был умереть. Я бы умер легендой. Не тем, кем являюсь сейчас. Никому не нужным, вышедшим в тираж. Больше так продолжаться не может.

Я должен снова участвовать в гонках. Должен вернуться за руль. Должен. Я смогу. Я водил всю свою жизнь.

Поставив кофе, я обуваюсь и иду к внутренней двери, ведущей в гараж.

Не дойдя несколько шагов, застываю.

Я не был здесь с самой аварии.

Рука начинает трястись. Да я смешон. Сжимая руку в кулак, я заставляю напряжение уйти.

Открываю дверь. Меня сражает сильная волна спертого воздуха. Намеренно делая глубокий вдох, подхожу к выключателю и врубаю свет.

Вот она. Моя машина. Прокачанная синяя «Шевроле Камаро» 1967 года. Она продавалась в местном гараже рядом с моим домом в Бразилии, а я давно положил на нее глаз. Мой отец купил ее, когда мне исполнилось восемнадцать. Когда я переехал в Лондон, то сюда же переправил и ее. Куда бы я ни отправился, она всегда со мной.

Я могу. Мне всего-то нужно забраться внутрь, вставить ключ зажигания и завести ее.

Пытаясь отбросить страхи, медленно двигаюсь в сторону машины. Разблокирую. Открываю дверь. Все тот же аромат, только с примесью спертого влажного воздуха, которым пахну́ло всего на мгновение.

Глубокий вдох, и я забираюсь внутрь. Закрываю дверь с хлопком.

Я в ловушке. Огонь.

Зажмуриваясь, я игнорирую страх, застрявший в голове.

– Я могу, – говорю я себе.

Вдыхая через нос, поднимаю ключ. Пока я не пытался вставить его в зажигание, я не понимал, насколько сильно дрожит рука.

– Черт, – шиплю сквозь сжатые зубы. – Я могу.

Со мной ничего не случится. Молния не бьет в одно место дважды. А теперь перестань быть трусом, Сильва, и заводи чертову машину.

Я вставляю ключ и завожу двигатель. Пару секунд из глушителя слышатся хлопки, а двигатель работает с перебоями. В эти секунды я искренне надеюсь, что она не заведется. Я молюсь.

Если она не заработает, тогда я не смогу ее вести.

Моей вины не было бы. Не было бы никакой трусости.

Машина оживает с грохотом, включается радио. От вибраций ревущего мотора и громко играющей музыки моя голова взрывается. Образы аварии атакуют все мои органы чувств. Я чувствую запах дыма. Привкус крови во рту. Сдавливает грудь.

Я не могу дышать.

Нужно выключить двигатель.

Открываю дверь и буквально вываливаюсь из машины на колени. Судорожно вдыхаю воздух.

– Черт! – кричу я, в ярости сжимая голову. – Черт! Черт! Черт! – кулаком ударяю по полу, не обращая внимания на охватывающую руку боль.

Я теряю самообладание.

Поднимаясь на ноги, я хватаю бейсбольную биту, прислоненную к стене, и обрушиваю удар за ударом прямо на лобовое стекло.

Глаза заволакивает алым маревом, я вымещаю все свое раздражение, боль и страхи на машине, ударяя по металлу и стеклу снова и снова.

Неважно, сколько раз я ударю, – лучше мне не станет.

Отшатнувшись, я осматриваю оставленные мной повреждения. Машина в аварийном состоянии.

Как и я.

Это машина, которую купил мне отец, – все, что от него осталось, и я уничтожил ее.

Меня охватывает горечь. Какого хрена со мной не так?

На нетвердых ногах я отправляюсь в дом и иду в свой кабинет. Смотрю на все эти стоящие в ряд насмехающиеся надо мной награды. И понимаю, что бита по-прежнему в руке. По венам все еще струится ярость, и я замахиваюсь на то, что осталось от моей карьеры, разношу награды на куски до тех пор, пока не вижу, что больше ничего нет.

Мне не лучше.

Я ненавижу самого себя.

Я падаю на колени посреди беспорядка, что создал. Руками держусь за голову, хватаюсь за волосы и впервые с момента аварии плачу.

Понятия не имею, как долго я пробыл в таком положении.

Вытерев лицо тыльной стороной ладони, я поднимаюсь и иду к столу. Сажусь в кресло, открываю нижний выдвижной ящик стола и достаю бутылку виски, что храню там. Откупориваю и делаю большой глоток из горла. Затем еще один. И еще. После, без единой мысли, из кармана вытягиваю телефон и, прежде чем осознаю, что делаю, набираю номер доктора Харрис.

– Офис доктора Харрис.

Ее секретарша.

– Возможно ли поговорить с доктором Харрис? – мой голос хриплый.

– На данный момент у доктора Харрис прием. Кто звонит?

Я стискиваю зубы.

– Леандро Сильва.

– Мистер Сильва, я могу попросить доктора Харрис перезвонить вам. Или если это срочно…

– Ничего срочного, – делаю очередной глоток виски.

– Попросить ее перезвонить вам?

– Нет. Просто забудьте.

– Вы уверены? Потому что…

– Уверен, – перебиваю я ее. – Я увижусь с ней завтра на сеансе.

Я вешаю трубку.

Какого черта я позвонил ей?

Раздраженный, бросаю телефон на стол и выпиваю еще.

Здесь слишком тихо.

Тишина в этой комнате болезненна настолько же, насколько шум в моей голове.

Чтобы заглушить ее, я дотягиваюсь до телефона и включаю музыку. Бутылка все еще у меня в руке.

Начинает играть Bloodstream Эда Ширана…

Лондон, Англия

«Звонил Леандро Сильва. По голосу было похоже, что он на грани, просил не беспокоить тебя информацией о его звонке, но я подумала, что ты хотела бы знать».

В голове проносятся слова Сэйди. Она сообщила мне о звонке вчера, и я до сих пор не могу успокоиться.

Я пыталась перезвонить ему, как только она передала мне сообщение, но нарвалась на голосовую почту и пришлось записать несколько слов. Он не перезвонил.

Теперь он опаздывает на встречу. На сорок минут.

Я занимаюсь его лечением всего неделю – три сеанса, а если учитывать ознакомительный, то четыре, – и до сих пор мы говорили обо всем, но только не о его непосредственной проблеме, вне зависимости от того, сколько я подталкивала его к этой теме. Мне не хотелось давить на него с первых же сеансов, хотелось дать ему возможность задавать темп, но если ему нужно вернуться к гонкам к январю, то придется подтолкнуть его.