Основатель 2 (СИ) - Шиленко Сергей - Страница 1

Магия оторвала меня от земли, и всё, что мне дозволялось, это бессильно дрыгать ножками.

Хотя нет, ещё я мог говорить, а силу слова нельзя недооценивать.

Тьма подсвечивала передо мной высокую бледную фигуру, которая, как и описывал Олег, действительно походила на земной аналог Дракулы за исключением клыков, которые у барона выглядели гораздо внушительней.

Я откашлялся.

— Знаете, уважаемый, у меня выдалась та ещё неделька. Я проделал долгий путь, чтобы заключить деловые соглашения для выживания моих людей. За последние несколько дней меня уже дважды пытались убить. Очень надеюсь, Вас не оскорбит моя… усталость от танцев со смертью, но страх как-то притупляется, когда ты постоянно находишься в опасности. Серьёзно, уже даже не смешно.

— Нет, ну я так не играю, — в голосе барона прозвучала лёгкая обида.

Наступила мёртвая тишина.

Тьма вокруг начала медленно клубиться, завихряться, уступая место свету моего фонаря, пока наконец извивающееся нечто не обрело физическую форму, представ прямо передо мной. Теперь фонарь хорошо освещал всё вокруг, и я увидел, что комната завалена полусгнившими трупами и скелетами как звериными, так и человеческими. Жуткое зрелище, скажу я вам, и запашок соответствующий.

Сорос постоял некоторое время, поблёскивая глазками, как гаишник, которому категорически отказались дать мзду, а потом вновь заговорил, но уже без прежней громоподобной мощи, обычным, хотя и неприятно скрипучим голосом.

— Ясно. Говори, что тебе нужно.

Отказавшись демонстрировать страх или подобострастие, я напрочь сбил его с агрессивного настроя. К тому же, если бы он собирался напасть, то сделал бы это несмотря ни на какие мои слова.

— Я здесь, чтобы купить Железную Шахту. Всю целиком, — заявил прямо в лоб.

— Вот как? — барон покачал головой, бледное лицо не выражало никаких эмоций. — Боюсь, это невозможно. Я приобрёл эту шахту для своих собственных целей и не вижу причин так быстро от неё отказываться.

— А что могло бы заставить Вас передумать? — не сдавался я. Должен же быть какой-то выход!

Сорос рассмеялся сухим, шелестящим смехом.

— Ты не сможешь заставить меня передумать, смертный. К несчастью, я стал одержим железом. Когда явился господин Корнеев и начал расписывать его ценность, моё воображение целиком захватил сей удивительный металл. Уверен, ты осведомлён о последствиях такой одержимости, не так ли?

Я покачал головой.

— Простите моё невежество, но я мало знаю о Вашем роде.

— Злые языки говорят, что мы жадная и завистливая раса, жаждущая того, что ценно для других, — терпеливо пояснил равнос. — Особенности психики. Многие люди хотят долго жить, и поэтому некоторые из нас пьют их жизненную силу, их кровь. Другие мечтают быть красивыми, поэтому мы с помощью хитроумных секретов крадём у них годы, высасывая их красоту. Мы не можем контролировать одержимость, но когда она приходит, должны какое-то время потакать ей.

— И нет никакого способа избавиться от этой одержимости? — спросил я, хотя уже догадывался об ответе.

Барон широко улыбнулся, обнажив чудовищные клыки.

— Если бы я знал, разве стал бы рабом собственных страстей? Ведь именно из-за этого наш народ так ненавистен людям. Тебе следует радоваться, что моя нынешняя одержимость нечто столь безобидное, как металлы из земли.

Вот это уже серьёзная проблема. Настоящий затык! Но должно же быть какое-то решение…

— Может, Вы согласитесь хотя бы продать мне руду, которая у Вас уже есть? Накопленную?

— Нет! — отрезал Барон. — Я должен владеть ею, должен постоянно пересчитывать её день за днём, час за часом.

«Прямо как в сказке», — подумал я. Вся ситуация напоминала старые легенды из нашего мира о существах, вынужденных становиться одержимыми чем-то настолько сильно, что это поглощало их целиком. Драконы с их манией золота или, допустим, нечто более родное, царь Кощей.

Стоило ли его жалеть? Или это ничем не отличалось от моей собственной потребности есть и пить?

Может, Кощей со своим золотишком не такой и плохой, просто лёгкая психологическая зависимость у человека.

— Со временем интенсивность ослабнет, — сказал барон, словно прочитав мои мысли. — И когда она уменьшится неизвестно через сколько времени, начну искать что-то новое, чтобы развлечь себя. Я предпочитаю оставаться в этих стенах, чтобы мои желания не вылились в жестокость и насилие. Тебе не следует возвращаться, даже если моё желание ослабнет, потому что одержимость может переключится на что-то более опасное для тебя.

К счастью, Корнееву удалось убедительно говорить о железе, расписывая его как нечто ценное, потому-то он и выжил. Большинство несчастных душ умоляют оставить им жизнь, а это… Что ж, это очень возбуждает, иметь то, что есть у других. Получается, что когда мне стало пофиг на свою жизнь и смерть, это его и оттолкнуло?

Лайфхак, чёрт побери!

— Убирайтесь и не возвращайтесь.

— Спасибо за тёплый приём, Ваше благородие!

— Сарказм, да?

— Только отчасти. Вы же сохранили нам жизни, уже здорово.

— Только потому, что ты ей не дорожишь, — проворчал Сорос.

Ехали обратно молча. Настроение испортилось. У меня тут как в сказке про бобовое зёрнышко: чтобы запустить один бизнес-процесс, надо запустить другой, для него третий и так до тех пор, пока я не упёрся в упрямого неживого ублюдка. И теперь все процессы висят надо мной, как рой пчёл, постоянно напоминая о себе и держа в напряжении.

Ну, а с бароном Соросом, как я ни крутил, ни вертел ситуацию в голове, ничего не складывалось.

Задачка со звездочкой, блин.

Вернувшись к себе в Весёлое, первым делом рванул трясти нашего штатного колдуна, Фому. Спросил, мол, что за фрукт такой этот «равнос», с чем его едят?

Фома, почесав репу и пару раз икнув после вчерашнего, пояснил:

— Равносы — твари редкие, но дюже могучие, особенно когда дело касается нежити. Щёлкнет пальцами этот барон, и вот тебе армия скелетов нарисовалась, готовая рвать и метать по одному его приказу. Говорят, обычно деревни таких типов под корень изводят, как только обнаружат, ну, или равносы деревни, тут уж кому повезёт. Потому как эти… зацикленности часто доводят их до всяких жутких преступлений. От такого соседства, короче, могут случиться крепкие проблемы.

— Какие, например?

Фома, напустив на себя важный вид, как будто он тут главный стратег, ответил:

— А такие же, что делали другие великие и мудрые лидеры прошлого и настоящего.

— Давай поконкретнее.

— Собрать войско, поднять знамя Охотника на Монстров и марш-броском на замок барона.

— Что ещё за знамя нахрен?

— Ну, знамя такое универсальное, все деревни договорились его уважать. Типа такой отряд, который везде накормят, даже враги помогут, потому что монстр в регионе — это, видишь ли, общая головная боль, угроза для всех. Логистика, конечно, интересная, почти как гуманитарный конвой пропускать.

— Скорее чумной, потому что этот гомункул, то есть равнос, он же может сильно смелых крестьян и на фарш пустить, а потом отомстить всем «помогаторам». Ну, как в драке: не только ты можешь дать по морде, но и тебе.

— А мне-то за что? — искренне не понял Фома.

Только вот слова его меня как-то по душе скребанули.

Ну сидит себе спокойненько вурдалак в глуши, от мира спрятался. Мог ведь нас прихлопнуть там, в замке, как мух, силищи-то у него, похоже, вагон. А он наоборот, отпустил живыми. Что-то мне подсказывало, что не жаждет он никому зла причинять. Скорее уж сам прекрасно понимает опасность своей мании, потому и забился в крепость подальше от людей и дорог. Прямо как какой-нибудь олигарх на Рублёвке за пятиметровым забором.

Хотя если подумать трезво, по-деловому, прикончить барона — и проблема с железом решена раз и навсегда. А потом захватить замок, объявить своей собственностью, получить контроль над рудой, и пошло-поехало. Цинично, но действенно.