Год 1985. Ваше слово, товарищ Романов (СИ) - Михайловский Александр Борисович - Страница 2

Особеннохороша была Виктория Брежнева — темноволосая девушка спортивного типа с короткой стрижкой. Не зря супруг до конца жизни называл ее Витей, и после походов «налево» всегда возвращался под семейный кров. Впрочем, и Вирджиния Хайнлайн тоже блистала эдакой холодной англосаксонской красотой, а старина Роберт был влюблен в нее, как в первый день знакомства. На фоне этих двух признанных красавиц Лариса Симонова выглядела хоть скромно, но вполне достойно: обычная смешливая плотненькая круглолицая девушка с короткими темно-рыжими волосами. Вроде бы ничего особенного, но если взглянуть под другим углом, становится понятно, что кукольная красотка и по совместительству алкоголичка Валентина Серова Ларисе и в подметки не годится. От Серовой у Симонова были только проблемы, а за нынешней женой он как за каменной стеной. И вообще, для этой парочки кремация и развеивание праха откладываются надолго, если не навсегда.

Миссис Форд, шагнув через портал в парадную залу моих апартаментов, сморщила нос. И понятно из-за чего. Сидят мужчины в самом расцвете сил, а рядом с ними -молоденькие барышни, годящиеся тем в дочери — сплошное безобразие с точки зрения американки старого закала, не охваченной сексуальной революцией. Мистер Брежнев, женатый человек, так бесстыже-неприкрыто выставляет напоказ свою побочную связь с молодой девчонкой… И остальные мужчины, которых она не знает, тоже хороши…

Старина Джеральд поймал взгляд супруги и глубоко вздохнул (очевидно, из-за того, что теперь ему придется объясняться с дражайшей половиной).

— Дорогая Бетти, — сказал президент Форд, — ты все неправильно поняла. На самом деле все присутствующие здесь дамы уже много лет являются законными женами своих партнеров, и лет им примерно по столько же, сколько тебе. Просто у мистера Сергия для своих друзей и союзников существует процедура радикального омоложения. И мы тоже можем удостоиться такой чести, если, конечно, будем вести себя правильным образом.

— Омоложения? — удивленно переспросила первая леди Америки. — А это не опасно, ну, в смысле спасения души? А то наши пасторы про мистера Сергия говорят такое, что поневоле задумаешься, а не лучше ли нам было просто умереть, чем иметь дело с таким человеком…

— Мистер Сергий — это специальный исполнительный агент нашего Господа, специалист по вопросам, что решаются путем меча, а наших пасторов в аду заждались черти с дубинками и баграми, — убежденно заявил Джеральд Форд. — А потому, дорогая, проходи, садись и ничего не бойся. Правда и Господь на нашей стороне.

— Да, — сказал я, вставая, когда Бетти Форд все же села рядом со своим мужем, — не убиваем мы Соединенные Штаты Америки, а лишь даем им возможность стать такой страной, от которой не исходит угроза для всего остального мира. Изначально я хотел обойтись еще более мягким вариантом, но люди, что правят Америкой из-за кулис, решили поступить по-своему. Ну что же, Бог им судья, и прибытие на Его суд я этим мерзавцам обеспечу, не мытьем так катаньем. Аминь.

— Мы это знаем, — ответил президент Форд, — ведь именно поэтому большинство американцев сейчас торопливо оправляются от шока перемен, а не бредут уныло по бесконечному адскому этапу. Когда-то из алчности и животной злобы наши предки истребили аборигенов своей земли, и за это преступление, именуемое геноцидом, нам и нашим потомкам теперь расплачиваться вечно. Быть может, мы, если изменимся, будем наконец амнистированы Господом, и нашу нацию перестанут преследовать несчастья… Аминь.

И тут мрачно и веско, так, что даже у меня мороз пошел по коже, заговорил генерал Бережной:

— Ваша нация всегда была угрозой для существования человечества и даже для самой себя, даже тогда, когда была всего лишь англичанами, запертыми судьбой на Оловянных островах. Это надо же было додуматься — объявить вне закона и истреблять свое же простонародье, только для того, чтобы освободить место для овец! В Европе, и вообще в мире, такого больше не делал никто и никогда, и уж тем более подобное кажется дикостью нам, русским, предпочитавшим интеграцию и ассимиляцию всем остальным методам взаимодействия с инородческим населением. Общаться с подобными соседями можно только с помощью пушечных залпов и стремительных рейдов подвижных соединений, и вы должны возблагодарить Господа за то, что его специальным исполнительным агентом работает такой взвешенный и гуманный человек, как товарищ Серегин. В этом, почти родном мне мире, где маленький Слава Бережной уже ходит в школу, я бы не удержался от того, чтобы отправить вас на страницы учебника истории. Мол, были такие, а теперь их нет.

— Да, — поддержала товарища Нина Антонова, — вы, англосаксы, такие мерзкие, что даже сам Сатана бегает к вам перенимать опыт. Но все же мы надеемся, что после трепки, что задал вам Сергей Сергеевич, вы опомнитесь и станете такими же, как все, а не исключительной нацией имени мистера Обамы, состоящей из негров-наркоманов, гомосексуалистов и трансгендеров.

— Дальше будет только хуже, — подвел итог я, — но это не повод впадать в мировую скорбь и поминать пациенту его былые прегрешения. Кто бежал, тот бежал, кто убит, тот убит, а со всеми остальными отношения должны начаться с чистого листа. И все об этом. У нас на носу новое задание — месье Горбачев собственной персоной и мир поломанных надежд. А ведь мне докладывают, что еще в восемьдесят четвертом году Рейган пребывал в полной уверенности, что к концу его второго президентского срока Советский Союз оккупирует территорию Соединенных Штатов, и даже начал готовить программу подпольного сопротивления. На самом деле вышло наоборот: позднесоветские элиты с пылкой страстью неофитов отдались в объятия опытных заокеанских развратников, но честного общечеловеческого мира без аннексий и контрибуций опять не получилось. Старого людоеда не переделаешь, и любые пылкие признания в любви он воспринимает только как приглашение к обеду. Впрочем, это будет у нас в следующем мире, а тут мы отмечаем завершение кампании и подготовку к началу следующего этапа.

— Сергей Сергеевич, — сказал адмирал Ларионов, — в этом мире осталось еще одно недоделанное дело, с которым местным товарищам справиться будет затруднительно. Я имею в виду Иосипа Броз Тито, создателя своей социалистической мини-империи, ни в грош не ставящего ни товарища Брежнева, ни кого-то еще.

— Гражданином Тито уже занимаются серьезные люди, — сказал я. — Я имею в виду Кобру, которой отрубить дурную голову — это все равно, что нам выпить стакан воды. Поскольку живым этот властолюбивый карьерист от социализма нам не нужен, все так и будет. Тело осталось в постели, а голову в авоське унесла с собой Кобра. И в то же время подчиненные товарища Бережного, разбитые на батальонные тактические группы, чистят концлагеря, где этот маньяк содержит противников режима. Охрану, националистов и коррупционеров они сразу пускают в расход, а сторонников дружбы с Советским Союзом направляют в Тридесятое Царство на реабилитацию. Никакого другого ущерба социалистической Югославии я приказал не причинять: югославы не виноваты, что ими правил властолюбивый придурок. Утро в Белграде должно быть добрым. Все делается точно так же, как было в мире пятьдесят третьего года, ведь с тех пор сущность титоизма ничуть не изменилась. На этом, товарищи, по югославскому вопросу у меня все. И вообще, что-то мы все время говорим о делах да о делах, а ведь у нас как-никак торжественный обед, а не производственное совещание!

И в дальнейшем до конца мероприятия не было никаких разговоров о делах, ибо Нам подобное не было угодно. И если чета Хайнлайнов чувствовала себя весьма свободно, а сэр Роберт даже завел с Константином Симоновым разговор о литературе, то Форды ощущали себя как на собственных поминках. Ну и черт с ними — никто им не обещал, что даже почетная капитуляция окажется легким и простым делом.

7 августа 1976 года, местное время 10:15. Соединенные Штаты Америки, Федеральный округ Колумбия, Вашингтон, Белый дом, Овальный кабинет