"Фантастика 2025-84". Компиляция. Книги 1-10 (СИ) - Конычев Игорь Николаевич - Страница 111

— Это мои родители, — проследил за моим взглядом Николай.

— Твоя мать выглядит здесь очень печальной, — заметил я.

— Это из-за проклятья. — Пояснил Шереметьев. — Мама была той, кого называют черными невестами.

Услышав о проклятии, которое коснулось и Дарьи, я насторожился.

— Отец обо всем знал, но все равно решил венчаться, несмотря на уговоры родных. Он не верил в проклятья и считал их ерундой. Мама же искренне любила папу, но не хотела свадьбы, опасаясь за его жизнь. Но нашему роду нужны были деньги, и бабушка настояла на женитьбе. — Николай замолчал, но потом продолжил. — Папа умер во сне. Никто не знает, виновато ли в том проклятье или же что-то еще. Вскрытия не проводили.

— Прими мои соболезнования.

— Не стоит, — покачал головой молодой Шереметьев. — Я давно свыкся с тем, что родителей уже нет в это мире. Надеюсь, сейчас они вместе в раю…

— Ты не похож на религиозного человека, — заметил я.

— В некоторых ситуациях люди готовы поверить во что угодно, — философски изрек Николай. — В конце концов — моя жизнь тому подтверждение. Когда я родился, все доктора как один говорили, что мне не прожить и недели. Но, как видишь, смерть все еще не пришла за мной и… — Шереметьев вдруг согнулся, закашлялся и приложил ко рту платок.

— Как ты? — вместе с подоспевшим Зорским мы усадили Николая на диванчик.

Приступ кашля закончился столь же внезапно, как и начался.

— Не хуже, чем раньше, — слабо отозвался Шереметьев, стирая с уголка рта выступившую алую каплю. — Так на чем мы остановились?

— Ни на чем, — я покачал головой. — Не станем ворошить прошлое.

— Мне никогда не нравились недосказанные истории, — Николай устроился поудобнее на диванчике. — Видишь ли, доктора не могут найти лекарство от моих недугов, так как не могут понять первопричины. Они просто в нее не верят. Догадываешься, о чем речь?

— Проклятье черной невесты? — вариантов у меня имелось не очень много.

— Оно самое, — устало кивнул Шереметьев. — Оно действует на мужчин, а передается по женской линии. Мне не повезло родиться мальчиком, оттого моя кровь… стала дурной. Родись я девочкой…

— И мы бы сыграли свадьбу, — Зорский шутливо хлопнул друга по плечу и предложил. — Давайте уже сменим тему, а?

— Подожди, Лев, я еще не закончил, — заупрямился Николай и снова посмотрел на меня. Взгляд его был тяжелым и мрачным. — Бабушка разбирается в таких вещах. Едва она поняла, что со мной, как во всем обвинила исключительно себя. С тех пор в надежде найти лекарство она занимается и ворожбой, и химией, а еще не снимает траурную вуаль. Как ты понимаешь, ей нелегко, поэтому прошу, не стоит винить ее в том, что она слишком опекает меня.

— Я все понял, Николай. Даю слово, что впредь стану с пониманием относится к Людмиле Валерьевне.

— Хорошо, — тень улыбки появилась на бледном, как снег, лице Шереметьева. — А теперь, друзья, пойдемте, я покажу вам своего драгуна.

— Уверен, что это хорошая идея? — засомневался Зорский. — Тебе бы прилечь…

— Ерунда, — отмахнулся Николай и поднялся на ноги. В этот раз он устоял и неуверенной походкой направился к выходу.

Князь Зорский поспешил следом за другом, а я задержался, так как заметил в складках обивки дивана еще одну золотую чешуйку. Несмотря на то, что мне довелось соседствовать с дочерью Великого Полоза, ничего подобного в моем доме не наблюдалось. Тогда почему это происходит здесь и сейчас?..

— Тебя что-то заинтересовало? — уже в дверях Николай повернулся и посмотрел на меня. Он принял мое замешательство за увлечение обилием книг в библиотеке. — Можешь взять, что захочешь.

— В другой раз, — я догнал сокурсников, и мы спустились на первый этаж.

Коридор расходился в две стороны и заканчивался дверями. Одна из них выглядела вполне обычной, тогда как другая была из металла. Более того, обращенная к нам матовая поверхность оставалась абсолютно гладкой: ни ручки, ни замка, ни замочной скважины.

— Там лаборатория бабушки, — пояснил Николай. — Она туда даже меня не пускает.

— И тебе не любопытно, что там? — Зорский коснулся металлической поверхности кончиками пальцев. — Меня каждый раз разбирает любопытство при виде этой двери.

— Я давно насмотрелся на пробирки, мензурки, отвары и лекарства, так что — нет, мне не интересно, — Шереметьев поманил нас за собой. — Пойдемте, там лифт в подземелье.

Мы немного прошли по коридору и свернули налево, оказавшись в небольшой комнатке, где даже имелись зеркало и пара стульев. Николай опустил небольшой потертый золоченый рычаг, пол под нашими ногам вздрогнул, после чего вся комнатка поползла вниз.

Спуск длился довольно долго и сопровождался всевозможными писками и лязгом, что издавали старые механизмы лифта. Наконец, мы остановились. Шереметьев распахнул дверь и первым вышел в темный просторный подвал. Помещение заливал мутный мигающий свет, льющийся из редких потолочных ламп.

В подземелье особняка царило запустение: пол и стены потрескались, трубы заржавели, в углах от сквозняка колыхались клочья паутины. Нам навстречу быстро заковылял хромающий старый порченый. В рваных обносках, с язвами на морщинистом лице, толстым носом и редкими косматыми волосами, он скорее напоминал заключенного в этом подвале призрака, нежели работника. Для полного сходства не хватало разве что кандалов и цепей на тощих запястьях и лодыжках.

— М? — вопросительно замычал он, таращась на Николая единственным красным глазом.

— Все хорошо, Борис. Я хочу показать друзьям своего драгуна, — жестом Шереметьев отослал порченого прочь.

Тот, кого звали Борисом, настороженно окинул нас с Зорским встревоженным взглядом, после чего склонил плешивую голову. Он что-то промычал, но слов разобрать не удалось.

— Он немой, — сообщил мне Николай и снова обратился к порченому. — Иди к себе.

Борис поковылял в отдаленную каморку, больше напоминающую свалку различного хлама. На полпути он остановился и взглянул на меня. Убедившись, что Николай и Лев отошли, а я все еще смотрю на него, Борис втянул голову в плечи и отрицательно замотал ей, после чего скрылся в своей берлоге.

Не понимая, что все это значит, я догнал сокурсников. Мы свернули за угол и увидели новенького драгуна ослепительно белого цвета. Он выглядел настолько чистым, что казался лишним в этом темном и затхлом подземелье.

— Ты сам с него пылинки сдуваешь или горничная этим занимается? — присвистнул Зорский.

— Он просто новый, — смущаясь, пояснил Шереметьев. — Собран во Франции как раз по одному из чертежей Эйфеля.

— У тебя же вроде другой был, нет? — судя по тону, юбки горничных интересовали князя куда больше, нежели боевые доспехи.

— Того мы продали, — Николай приблизился к драгуну и погладил его по ноге. — Ну как вам?

— Внушает, — я окинул взглядом белоснежную громадину, которая по сравнению с моим Чернобогом выглядела легкой и почти воздушной. — Стоит, наверное, немыслимых денег? — говоря, я принялся обходить драгуна вокруг.

— Около того, — улыбнулся Шереметьев. — Я бы показал вам его в действии, но доктор запретил даже садиться на трон управителя ближайшие два месяца.

— Ничего, еще покажешь, — Зорский тоже осмотрел драгуна. — Под интерьер он не подходит. Придется твоей бабушке все же сделать ремонт.

— Я подумаю над вашими словами, юноша, — донесся до нас прочеркнуто пренебрежительный голос Людмилы Валерьевны. Она не стала подходить ближе и добавила. — А теперь, прошу вас позволить моему внуку отдохнуть.

— На улице настоящая буря, — начал было Николай, — негоже выставлять гостей за дверь в такую погоду.

— Насколько мне известно, у машин есть крыши, — холодно сказала старая ворожея. — А тебе нужно вернуться в постель, пока не стало хуже.

— Но…

— Нам пора, Николай, — отходя от драгуна, я заметил у его ног еще одну чешуйку, но поспешно отвел от нее взгляд и улыбнулся сокурснику. — Спасибо за гостеприимство.

— А вам спасибо, что навестили, — чуть приободрился Николай. — Как только мне станет лучше, я непременно позову вас погостить.