Фрэнк на вершине горы (СИ) - Алатова Тата - Страница 4

Ох, сюда бы Фанни. Уж та бы нашла что сказать женщине, которая бросила все: дом в центре Нью-Ньюлина, газету, — чтобы перебраться подальше от людей на холм и жить там в уединении с отшельником. Совсем недавно Камила громко декларировала направо-налево о том, как ей все вокруг надоели и как хочется тишины. И вот прошло совсем немного времени, и она готова броситься в самую гущу событий, к ненавистным ей детям.

— Поговори с Джулией, — только и сказала Тэсса, — она составляет учебный план.

В конце концов, в любом обществе должен быть простой и понятный враг, объединяющий всех остальных. В Нью-Ньюлине им была Камила Фрост, нехорошо лишать детишек злобного учителя. Иначе против кого они станут дружить?

— И вот еще, — Камила все не уходила. — У нас новенький. Циркач с крылышками. По виду — нищеброд.

Они обе с одинаковой укоризной уставились на море.

— Так, — терпеливо принялась объяснять Тэсса заново, — давай еще раз, дорогой наш Моргавр. Нам нужны богачи, понимаешь?

Море насмешливо плеснуло на них соленой водой.

— Да, я знаю. Ты прислал к нам Уильяма Брекстона, миллионера, которого Лагуна повсюда таскала на веревочке, как воздушный шарик. Но у Холли хватило глупости сделать ему на щиколотках татуировки с гирями, и Уильям вернулся к своим дворцам и яхтам. На своих двоих ногах вернулся, как обычный человек. Да, оставил щедрый чек для приюта, но ведь это не тоже самое. Холли не может быть нашим единственным меценатом, не так ли?

Море смеялось над ними, хватало за пятки, искрилось барашками.

— Ладно, — Тэсса присела на корточки и погладила воду, — спасибо и за циркача. Кажется, ты намекаешь, что у нас тут шапито, не так ли?

В качестве ответа волны принесли ей отливающую перламутром ракушку. Ну спасибо, уж лучше бы рыбину.

***

Холли маялся. В конторе было скучно, а спать как назло не хотелось.

Однако стоит ему высунуть нос наружу, как его тут же сцапает Фрэнк и заставит красить стены. Этому дубине бесполезно растолковывать разницу между маляром и великим художником.

От нечего делать он крутил в руках табличку со стола Тэссы. На одной стороне было написано «мэр», на другой — «шериф».

Тэсса, Тэсса.

В последнее время она с таким энтузиазмом нырнула в эту идею с приютом, что Холли начиналось казаться: это очередная попытка бегства. Тэсса пряталась от своего прошлого в сексе, в людях, в каких-то делах, в постоянных хлопотах о том и об этом. Прежде ее укрывали кошмары и апатия, теперь же — суета и заботы.

Но не бегала ли она по кругу?

Дверь распахнулась, и в контору вошли сварливый Джон и невыносимая Бренда.

— Альпаки, — с порога заявили они, — меняют свой цвет.

— Я Холли, — объяснил им Холли, — не Тэсса. Тот самый великий художник, который спер свадебную арку из вашего сада, Джон. Вас, наверное, эта табличка запутала? — и он торопливо поставил ее на место.

— Теперь ты спер рабочее место нашего шерифа? — прищурился старик.

— И свитер у Фрэнка, — добавила глазастая Бренда. — Юноша, тебе пора лечиться от той болезни, когда прут все, что плохо приколочено.

— Клаустрофобия, — припомнил Джон.

— Клептомания, — подсказал Холли.

— Так у тебя и диагноз уже есть, — сочувственно похлопала его по руке Бренда.

Холли засмеялся. Он обожал этих стариков. Их ждала бы очень одинокая жизнь, не поселились они однажды по разные стороны одного забора.

Снова открылась дверь, и появился заспанный бездельник Эллиот, который время от времени вспоминал, что он вроде как числится почтальоном.

— Новый выпуск «Хроники Нью-Нюлина», — зевая, сообщил он.

Йен Гастингс, почетный инквизитор на пенсии, обосновался здесь совсем недавно, и первое время он тратил много сил, чтобы сместить Тэссу и, вероятно, занять ее место. Этого Холли понять не мог: кому нужна власть, если в мире столько разного и интересного? Однако противный старикашка не утихомирился до тех пор, пока не подхватил «Расследования Нью-Ньюлина» из ослабевших рук Камилы — острый приступ любви на какое-то время вывел ее из игры. Первым делом он сменил название на «хроники», а вместе с тем и тональность самой газетенки. К вящему огорчению Холли там больше не публиковались ни сплетни, ни скандальные нападки на того или иного соседа, вместо этого Йен печатал пространные мемуары о том, как рьяно он когда-то боролся со злом или о том, что приют для странных детей — дурная затея. Кое-кто из жителей Нью-Ньюлина его поддерживал, не все любят перемены. Но большинство просто перестали читать «Хронику» и всеми силами избегали встреч с Йеном. Он имел привычку задавать тестовые вопросы: а что было написано на третьей странице свежего номера? А как вам обложка? Ужас, одним словом.

— Нет-нет, — хором запротестовали Джон и Бренда, — даже не думай, Эллиот, соваться к нам с этой газетенкой.

— Но я почтальон, — жалобно простонал он, — это моя работа — приносить людям всякую пакость. К тому же, мистер Йен платит мне по полфунта за каждый экземпляр, который я передаю из рук в руки.

— Что же ты раньше не сказал, — укорила его практичная Бренда, — так давай же быстрее, голубчик, по сто штук и мне, и Джону.

— У меня столько нету, — растерялся Эллиот, — но я могу дать вам весь тираж — сорок семь экземпляров. Только напишите мне расписку, что вы забрали всё, а то мистер Йен мне в жизни не поверит.

— Да господи, — раздраженно закатила глаза Бренда, сорвала со стопки документов на столе Тэссы первый попавшийся лист бумаги и принялась писать на свободном месте. — Я, Бренда Ловетт… постойте-ка, это еще что такое?

Вытянув шею, Холли заглянул за ее руку.

— О, — пояснил он любезно, — это письмо от инквизиторского ордена. Они хотят, чтобы Тэсса… что?!

— Вернулась в строй, — дочитала Бренда. — Они считают, что реабилитация благополучно завершена, и Тэсса снова может приносить пользу обществу.

Холли уставился на письмо, ничего не понимая. Официальный бланк, логотип ордена, печать ордена.

— Что? — оглушенно повторил он.

— Какому еще обществу? — разворчался сварливый Джон. — Мы тут и есть то самое общество, которому по-настоящему нужна Тэсса Тарлтон.

Холли вскочил на ноги и помчался прочь, не сказав больше ни слова. Ему срочно нужна была помощь.

— Ладно, — решительно сказала Джулия, — это, безусловно, травмирующий опыт для нас обеих, и нам просто следует пережить его с максимальным достоинством.

— Эм, — оробела Одри, поднимаясь с одеяла, расстеленного на лужайке перед домом, — неужели это сегодня? Опять неделя прошла?

— Мне жаль, — сочувственно кивнула Джулия.

— Держись, детка, — приободрил ее Джеймс, который держал Жасмин за обе руки, помогая ей не потерять равновесие. Малышка училась ходить. Крошка Артур насупленно собирал кубики: ему не нравилось использовать для этого руки, и его приходилось подолгу уговаривать не смотреть на предметы, а трогать их.

Одри провела Джулию в дом, напряженно опустилась на продавленное кресло в гостиной.

— Тэсса установила правила, — напомнила она, — нельзя ронять мою самооценку, говорить вещи, которые по-настоящему ранят, и применять физическое воздействие.

— Насилие? — ахнула Джулия. — Не могу представить, чтобы кто-то захотел причинить тебе боль, милая.

— Ну, — поежилась Одри, — Камила Фрост, например. Она предложила по-быстрому оттаскать меня за волосы, вместо того, чтобы тратить время на грустные истории.

— Как это ужасно, — содрогнулась Джулия. — Ох, Одри никому не пожелаешь быть тобой. Юность такая прекрасная пора, когда хочется наслаждаться каждым мгновением, а вместо этого на твои хрупкие плечи легла забота о целой деревне. Люди эгоистично используют тебя, чтобы получить свой дурацкий дождь, а ведь ты этого всего не заслужила. Ты всего лишь девочка, моя дорогая, красивая, нежная девочка, которой приходится каждую неделю плакать под чужую дудку…