Фрэнк на вершине горы (СИ) - Алатова Тата - Страница 36

И больше они об этом не говорили. Камила действительно собиралась пообедать в самом роскошном ресторане Ньюлина, объявив, что у нее стресс от неожиданной разлуки с мужем.

Кенни не больно-то хотелось спускать прорву денег за крохотные порции модной молекулярной кухни, на его вкус лучше похлебки из потрошков Мэри Лу не было ничего, но спорить с Камилой — гиблое дело. Это в Нью-Ньюлине знал

каждый, поэтому он покорно потащился на террасу с живописным видом на бухту Маунтс-Бэй.

— Я, пожалуй, буду гребешки в желе и мармелад из омара, — определилась Камила, а он трусливо заказал сэндвич. Очевидно, их держали в меню специально для таких неандертальцев как Кенни.

В ожидании заказа они огляделись по сторонам, и вдруг Камила пребольно пнула его под столом.

— Смотри, кто там, — возбужденно прошептала она.

Он послушно посмотрел.

За столиком у окна Тэсса и Холли обедали с каким-то потрепанным типом самого жульнического вида. На столе лежала папка с документами.

— Адвокат, — восторженно сочинила Камила без тени сомнений, — я эту братию за милю чую! Глазки так и шныряют, так и шныряют! Интересно, почему это наша неразлучная троица разделилась? Или… — тут у нее даже нос задергался от нетерпения, — они решили пожениться за спиной Фрэнка. Составляют брачный контракт. Вот это сенсация!

— А ты точно ученый? — промямлил Кенни, впечатленный полетом ее фантазии.

— Хорошее воображением еще ни одному ученому не помешало… Ай да Тэсса, все-таки заарканила миллионера! Представляешь, что будет с беднягой Фрэнком, когда ее выведу этих изменников на чистую воду?

Кенни обреченно прикрыл глаза. Камила спустилась с холма, а значит Нью-Ньюлин снова ждут скандалы и интриги.

Джон сварливый Хиченс был погружен в свой ежедневный дневной кроссворд, когда яростное мяуканье одной из кошек достигло его слуха.

Он вскинул голову, прислушиваясь к тому, что происходило в его саду, а потом торопливо, насколько только позволял ему возраст, поспешил на улицу.

На тропинке стояла объемная корзина для белья, куда невозмутимая Бренда запихивала вопящую миссис Хадсон.

— Что ты делаешь? — завопил Джон.

— Ну как же, — степенно ответила Бренда, — раз ты считаешь, что мои яблоки — твои яблоки, значит, твои кошки — мои кошки. Сколько их, кстати, у тебя сейчас? Заберу-ка я свою долю.

— Не смей трогать этих невинных тварей, чокнутая ты старуха, — рассвирепел Джон и вырвал из ее рук миссис Хадсон. Яростно извернувшись в его руках, она бросилась наутек, оставив глубокие царапины на его шее. Громко выругавшись, он подвинул к себе корзину для белья, стремясь выпустить на волю уже пойманных кошек.

Бренда вцепилась в корзину со своей стороны.

— Я кормил твоими яблоками наших альпак, — закричал он, — выручку от проданной шерсти мы делим пополам, с чего ты так взбеленилась?

— С того, — закричала Бренда, — что ты мог бы попросить, а не воровать, как бездомный пес!

— Но это же скучно, — обиделся Джон.

— Ах тебе скучно! Что же, теперь начнется настоящее веселье! Каково будет жить, зная, что я охочусь за твоими кошками?

— Ты не посмеешь!

— Я не посмею???

Тут ставни на окне второго этажа с грохотом распахнулись, в воздухе просвистел таз с водой, который использовался как поилка для кошек, и опрокинулся прямо над их головами. Приняв неожиданный душ, Бренда ахнула и выпустила корзину. Воспользовавшись ее замешательством, Джон торопливо освободил трех кошек, резво брызнувших в разные стороны.

— Артур, — из открытого окна раздался укоризненный голос Джеймса, — что я тебе говорил о том, что нельзя баловаться с живыми людьми?

— Да это же не дом, — процедила Бренда, отряхиваясь, — а какой-то разбойничий приют. Будьте уверены — я этого так не оставлю.

— Теперь ты собираешься мстить маленькому ребенку? — не поверил Джон. — И все из-за каких-то паршивых яблок?

— Паршивых? — оскорбилась она. — Да ведь это Принц Уэльский, выведенный еще в XIX веке!

— Никогда не причислял себя к монархистам…

— Эй, вы, — громко позвал Джеймс, свесившись из окна, — я бы на вашем месте утихомирился, потому что Артур всерьез поглядывает на швабру. Мне кажется, ему не по душе семейные ссоры.

— Да кто тут семья, — вспыхнула алым Бренда и ушла, волоча за собой корзину, с самым независимым видом.

— Послушай, Джеймс, — почесал в затылке Джон, — может, мне и правда жениться на этой дикой женщине? Тебе не кажется, что забор между нашими участками портит весь ландшафт?

— Держи карман шире, — донеслось из зарослей шиповника.

— Точно женюсь, — кивнул сам себе Джон и побрел к дому.

Джеймс растерянно закрыл окно. Это типа Одри ему станет сестрой, что ли?

***

— Это же просто камни, — сказал Холли.

— Ну да, — согласилась Тэсса, доставая из багажника тяжелый мешок соли. — Как Стоунхендж, только меньше.

Он прошелся по полю изумрудно-зеленой молодой травы, разглядывая кольцо из девятнадцати гранитных глыб, выстроившихся в почти ровный круг.

— Легенда гласит, — уведомила Тэсса, легко закидывая мешок себе на плечо, — что давным-давно здесь плясала свадьба. И когда ночь перешла в субботу, девятнадцать подруг невесты продолжили танцевать под дикую музыку. За нечестивость в шаббат они были превращены в камни, также как и слепой скрипач, и волынщик, стоящие чуть в стороне.

— Хм, — задумался Холли, прикасаясь к холодной глыбе, — а почему тогда призрачная девица была вся в крови?

— Потому что девушек, вероятнее всего, убили, — пожала плечами Тэсса. — Люди часто винят жертв, это в нашей природе — оправдывать свои зверства. Уж мне-то поверь.

— И теперь они столетиями ждут своего часа? Что станут делать, когда вырвутся на свободу?

— А что бы ты делал, если бы тебя ни за что ни про что на веки веки вечные заточили в камень?

— Ничего хорошего, полагаю, — вздохнул Холли и оглянулся на Тэссу. Она посыпала солью одну из глыб, а также землю вокруг нее. — Надо было взять дубину Фрэнки, — пожалел Холли, — он бы тебе помог с этим делом.

— Выдать тебе детский совок и ведерко? — хмыкнула она и направилась к багажнику за новым мешком.

Холли никак не отреагировал на это непривлекательное предложение, он закрыл глаза, все еще прикасаясь к камню. Хотелось поймать настроение этого круга веселых дев, но под веками вдруг вспыхнуло алым. Он услышал женские, наполненные ужасом, крики, ощутил терпкий запах крови, невыносимая боль затопила все его существо. С воплем отпрыгнув в сторону, он плюхнулся на траву, отчаянно моргая.

— Побочная сторона гениальности, — меланхолично констатировала Тэсса, — ты видишь этот мир ярче, чем остальные.

— В данном случае я бы обошелся, — задыхаясь, признался Холли.

— Это идет в комплекте.

Он промолчал, прижимаясь спиной к теплой земле и глядя на безоблачное небо. Фантомные отголоски боли все еще заставляли его дрожать. Никогда прежде Холли не задумывался, какие мучения порой испытывают люди. За что? Почему? Бессмысленность и несправедливость казались особенно жестокими на фоне пасторальных пейзажей.

Облака исчезли за худенькой фигуркой Тэссы.

— Только не говори мне, что ты собрался страдать из-за легенды, которой больше тысячи лет, — сказала она озабоченно.

Холли протянул ей руку, и она, дернув плечом, взялась за нее, подалась его легкому притяжению и легла рядом.

— Тебе когда-нибудь делали больно? Я имею в виду — физическую? Такую, от которой нечем дышать? — спросил он.

— Ты не хочешь знать ответ, — ответила Тэсса мягко.

— Как вы меня терпите? — вдруг задался Холли новым вопросом.

— Что? — изумилась она.

— Вы с Фрэнком, такие оба со сложным жизненным опытом, полным вещей, о которых вы даже рассказать мне боитесь, чтоб не травмировать. И я — с частной школой, престижным университетом, учителями рисования, пони, замками и загородными клубами. Неужели вам никогда не кажется, что я недостаточно хорош для тебя?