Владыка голубого кристалла (СИ) - "Shigure Tou" - Страница 1

Сообщение осталось висеть непрочитанным. Худощавый парнишка с темными кругами под глазами несколько раз обновил страницу, после чего вздохнул и откинулся на спинку старого массивного кресла. С пострадавшим от когтей кота подлокотником то опасно затрещало, и парнишка тут же вернулся в прежнее положение. Еще раз обновил страницу и скривил тонкие губы.

— Плевать… — Прозвучало обиженно. И в освещенной лишь массивным монитором маленькой комнате довольно печально.

— Сына, подойди, — донеслось из соседней комнаты. И парнишку пробрало. Он опасливо скосил взгляд и весь сжался, на какое-то время забыв, что должен дышать. Дрожащей рукой полез в верхний ящик не менее старой, чем кресло тумбы и достал оттуда початый блистер с маленькими таблетками. Быстро проглотил одну, да так легко, словно давно привык это делать. Не тот навык, которым следовало бы гордиться.

На мгновение прикрыв глаза и собравшись с мыслями, парнишка поднялся с кресла и направился в узкий коридор с подранными обоями. Рисунок тех давно выгорел, а кое-где они и вовсе оторвались, открыв пожелтевшие от клейстера газеты еще советских времен. Иногда он останавливался их прочесть. И узнавал детали прошлого, например, в шестьдесят шестом году некий Генадий Викторович получил награду за ударный труд на заводе.

— Мама? — Парнишка не торопился раскрыть двойные, ведущий в зал двери. Через ребристое стекло не разглядеть, что там творилось. Ясно было лишь то, что свет никто не включал. И комнату освещала полная, зависшая в небе, луна.

— Зайди, — мягко позвала женщина, точно стеснялась или заискивала.

Парнишка собрался с духом и аккуратно толкнул скрипучую дверь. В комнате и правда царил мрак и бардак. На разобранном диване валялось несколько подушек, задралась простыня. Из раскрытого окна тянуло ночной прохладой и ароматом табака. Кто-то курил на соседнем балконе. Но даже он не мог перебить устоявшуюся, пропитавшую стены и мебель, вонь лекарств и едкого пота.

Глаза парнишки быстро привыкли к темноте, и он принялся оглядывать зал в поисках матери. Но ни в кресле, ни на балконе не нашел знакомой фигуры.

— Дарь… — Сверкнули глаза женщины из-за грядушки дивана.

Парнишка вздрогнул, схватился от испуга за грудь. Мама пряталась. Он увидел только ее чуть поеденную сединой макушку, глаза и кончики пальцев, которыми она держалась за обивку.

— Тебе плохо? — Подходить Дарий не торопился. Даже в комнату не вошел, так и остался стоять на пороге. — Вызвать скорую?

Женщина замерла. Ничего не сказала. Смотрела на сына своими большими блестящими глазами, чем страшного того пугала.

— Мама?

И снова тишина. Дарий сглотнул и схватился за дверной косяк, оставляя на том влажный след холодного пота. Черная растянутая футболка прилипла к спине.

— Дарь, подойди… — Почти кокетничала женщина.

— Ты упала? — Все еще сомневался парнишка. — Мне позвать дядю Мишу?

— Дарь, подойди, — все так же ласково, но чуть более настойчиво попросила женщина.

Парнишка вздохнул и, не сводя с матери взгляда, вошел в комнату. Ступал осторожно, по старому, выложенному елочкой паркету. Редкий скрип нескольких мест показался ему преступно громким.

Женщина тоже следила за ним взглядом, точно притаившаяся в высокой траве лесная кошка на охоте.

Теперь парнишку и женщину разделял лишь угол продавленного дивана. Дарий увидел рассыпанные по полу таблетки и валяющуюся в дальнем углу опустевшую баночку. По спине тут же пробежал холодок, а темные волосы на голове зашевелились. Парнишка медленно перевел взгляд на мать. И содрогнулся, когда увидел на тонком лице не только горящие безумием глаза, но и широкую улыбку.

— Ты не принимала сегодня лекарства? Сколько ты их уже не принимала? — Он спросил это лишь затем, чтобы ему ответили. Хоть чтон-ибудь. Дарий начал пятиться к выходу. Принципиально не оборачивался к женщине спиной. — Мамуль, ты не волнуйся, я сейчас вызову скорую.

Вскрик эхом разнесся по полупустому пространству, когда женщина, и впрямь уподобившись кошке, запрыгнула на диван, а Дарий наткнулся на кресло и упал в него, после чего, пытаясь быстро подняться, буквально из того вывалился. Выпустив мать из поля зрения, парнишка понял, что допустил ошибку. Она запрыгнула на него, села, не дав подняться. Вроде мелкая, но очень и очень тяжелая. Точно не кости у нее внутри, а железные прутья.

— Мама, пожалуйста… — Голос дрожал.

— Дарь, знаешь, они скоро придут. Они вот-вот появятся. Но ты не бойся, — неожиданно нахмурилась женщина, словно побоялась испугать сына, — я не дам тебя в обиду.

Дарий смотрел ей в глаза. Боялся моргнуть. Не двигался. Не вырывался. Боялся спровоцировать.

— Спасибо, мам.

Лицо облаченной в пижаму женщины украсила нежная улыбка. Она протянула худую руку и погладила парнишку по голове, поправила пряди густых, жестких волос. Рассматривала их, будто что-то вспоминала, о чем-то горевала.

— Хороший ты мой, с мамой тебе нечего бояться.

Дарий вымучил из себя улыбку. Мама улыбнулась в ответ. Медленно наклонилась. У парнишки похолодело все внутри, но женщина просто поцеловала его в лоб.

— Мама всегда будет с тобой, — прошептала родительница и тут же впилась сыну в шею зубами. Дарий закричал от боли и поспешил сбросить с себя умалишенную. Женщина грохнулась на пол и жалобно взвыла. Парнишка подскочил, хватился за пульсирующую от боли шею. И понял, что ладонь промокла. Отнял пальцы и ужаснулся, с широко распахнутыми глазами рассматривая блестящую, черную в лунном полумраке кровь.

Дарию потребовалось не меньше десяти секунд, чтобы почувствовать, как кровь уверенным потоком покидает тело, напитывает ткань футболки, мягких домашних штанов и собирается лужей у босых ног. Парнишка моргнул и медленно поднял взгляд, уставившись на мать. Та, прижав колени к груди, покачивалась и заливалась слезами. Не понимала, за что ее скинули. Почему сделали больно.

Дарий зажал рваную рану, развернулся и хотел сходить на кухню за полотенцем, но тут же пошатнулся. Схватился за широкую спинку кресла. Упал на колени, а потом медленно опустился на пол. Стало очень холодно и очень, очень страшно. Дарий не знал, плакал ли он, но пропахшая лекарствами комната начала расплываться перед глазами. Наверное, не стоило просить социального работника вернуть его домой…

Дарий понимал, что умер. Он, как и любой подросток, читал много мистической литературы, жуткие рассказы на тематических сайтах и якобы правдивые рассказы тех, кто вернулся с того света после клинической смерти. Большинство этих работ раскрывали фантазии авторов на тему рая и ада, говорили о свете и блаженстве, о криках и испепеляющем жаре. И это никак не вязалось с ощущением прохладной влаги. Она уверенным потоком сталкивалась с его телом, стремясь обогнуть. И пока одна щека мокла, другую знатно припекло.

Парнишка нахмурился. Открыл глаза. И нашел себя на каменистом берегу мелкой, прозрачной речушки. Точнее прямо в ней. Опираясь на руки, он попытался подняться, но тут же взвыл от боли. Каждая клеточка тела отозвалась на движение, заныв. И все-таки валяться в воде Дарию не хотелось, так что он встал на четвереньки и потихоньку, стараясь вновь взять тело под контроль, выполз из воды. Лег на сухие, гладкие, нагретые солнцем камни.

Где это он? Это рай? Ад? Какие там еще есть варианты? Он не помнит ни одного мифа с рекой в глубокой расщелине.

Какие высокие отвесные скалы. Кажется, это что-то из скандинавских историй. Хотя он может ошибаться. Он так и не прочел подаренную дядей Мишей книгу о верованиях разных народов.

Дарий с трудом сел и медленно обнял себя за плечи. Его пустой взгляд смотрел в никуда, а перед внутренним взором стояло лицо матери. Ее затуманенный очередным срывом взгляд. Дарий рад, что после смерти все еще может мыслить и ощущать себя целым. Но он мертв. По-настоящему. Ему это не приснилось. Хоть и казалось теперь страшно далеким, почти нереальным.