Последний Хранитель Империи 2 (СИ) - Орлов Сергей - Страница 20

Как только девушки скрылись из виду, Филя придвинулся ближе и ткнул меня локтем в бок:

— Так-так-так, — протянул рыжий, потирая руки. — Кажется, мама-природа сама решает, кто достоин продолжить род Вольских. Ставлю три к одному на нашу северную красавицу — у неё преимущество в академическом образовании и целых три года опыта обхождения с этим охламоном.

— Филь, ты снова за свое? — с иронией в голосе спросил я.

— Хотя не стоит недооценивать пустынную красотку, — продолжал парень, делая вид, что не слышит. — Наша новая подруга явно знает, чего хочет, и не стесняется этого. Ставки принимаются, господа! Кто победит в битве за сердце нашего героя?

— Я ставлю на Ритку, — пробасил Серый, разминая плечи. — Помните, как она на третьем курсе заехала Петрову между ног, когда тот попытался к ней подкатить? Бедолага две недели в лазарете провалялся. С такой хваткой она эту пустынную принцессу в порошок сотрёт.

— Я бы поставил пять золотых на дочь клана Золотых Копыт, — внезапно раздался голос сбоку.

Мы все трое резко обернулись. Один из провожатых-арабов, немолодой уже мужчина с седой бородой, сидел неподалеку, невозмутимо попыхивая трубкой.

— Дочери пустыни знают сотни способов привязать мужчину к себе, — продолжил он будничным тоном. — Моя третья жена приворожила меня, подмешав свою кровь в кофе. — Он задумчиво выпустил кольцо дыма. — Счастливейшие двадцать лет в моей жизни.

Мы застыли с открытыми ртами, не зная, как реагировать на это неожиданное вмешательство в наш разговор.

— Принято! — бодро отсалютовал рыжий.

— Ещё слово и я скормлю вас всех верблюдам, — безнадежно вздохнул я.

Филя изобразил, будто запирает рот на замок, но его глаза всё ещё искрились смехом. Серый пытался сохранить серьезное выражение лица, но его плечи подрагивали от сдерживаемого хохота. А старый араб только философски пожал плечами и продолжил курить, словно разговоры о кровавых приворотах были самым обыденным делом на свете.

К полудню следующего дня на горизонте показались очертания Аль-Джабаля. В лучах палящего солнца город казался миражом — высокие минареты, массивные стены из песчаника, разноцветные купола домов, сливающиеся в единую мозаику.

— Большой базар, — пояснила Зара, поравнявшись со мной. — Здесь встречаются караваны со всех концов Востока и Запада. Говорят, что на здешних рынках можно купить всё — от фруктов, выращенных в садах Дамаска, до мехов из холодной Сибири.

Мы пересекли внешние ворота города около трех часов пополудни. Внутри Аль-Джабаль оказался ещё более впечатляющим, чем снаружи — узкие улочки, петляющие между домами, бурлящие рынки под тентами, таверны, караван-сараи, мечети, дворцы местной знати. Воздух был наполнен ароматами специй, жареного мяса, восточных благовоний и неизбежной вони скученного человеческого жилья. Где бы ни был город — в России, в Аравии или в Китае — некоторые запахи оставались универсальными.

— Консульство должно быть в европейском квартале, — сказал я, вглядываясь в бумагу с адресом. — Ближе к западной части города.

Мы направились через центральную площадь, которая сейчас была забита торговцами, покупателями, нищими, музыкантами и прочим городским людом. Суета, шум, выкрики торговцев на десятке языков — всё создавало атмосферу вавилонского столпотворения. Я чувствовал себя почти как дома — тот же хаос, что и в портовых районах Петербурга в базарный день.

Но вдруг толпа начала расступаться, образуя живой коридор. Послышались восторженные крики и улюлюканье. Мы остановились, пытаясь понять причину волнения, и тут из-за угла появилась странная процессия.

Во главе шли музыканты, извлекающие из своих инструментов какофонию, которая только с большой натяжкой могла называться музыкой. За ними следовали танцовщицы в звенящих монистах, разбрасывающие лепестки роз. А в центре…

— Твою мать, — выдохнул я, не веря своим глазам. — А эти двое что здесь делают⁈

Тремя неделями ранее. Петербург.

Васю-Навыка и Шапу было трудно назвать удачливыми ворами. Обычно их карьера состояла из цепочки нелепых краж, потасовок в трактирах и стремительных побегов от городской стражи. Но даже на этом безрадостном фоне последние события выделялись особой катастрофичностью.

— Шапа, ради всех святых, хватит ныть и шевели ногами, — прошипел Вася, оглядываясь через плечо. — Пахомов не из тех, кто прощает такие фокусы.

Шапа пыхтел позади, едва поспевая за своим щуплым напарником. Его вечная потрепанная шапка съехала набок, придавая приземистой фигуре вид пьяного матроса.

— Тебе легко говорить, — просипел он, вытирая пот с багрового лица. — У тебя хоть рожа худая и неприметная, затеряешься в любой толпе. А я вон какой выдающийся! — он с досадой похлопал по своему объемному брюху. — Да с этой шапкой меня даже слепой опознает.

— Зато бегаешь ты теперь быстрее, чем когда-либо, — хмыкнул Вася. — Еще неделя такого марафона, и от брюха не останется и следа.

— Неделя⁈ — Шапа чуть не подавился воздухом. — Я до утра не доживу с таким темпом! У меня уже ноги отваливаются, и сердце, кажется, переехало куда-то в район правого уха!

За последние двое суток их выследили в трех разных убежищах. Сначала пришлось спасаться через дымоход из комнатушки на Сенной, потом они едва успели выпрыгнуть из окна трактира «Три селедки», а утром этого дня чуть не столкнулись нос к носу с двумя громилами в черных повязках у дома прачки Степаниды. Засыпали они урывками, ели на бегу, и даже отхожим местом пользовались с оглядкой, опасаясь нападения в самый неподходящий момент.

— Нам нужно убраться из города, — Вася остановился за углом склада, прислушиваясь к ночным звукам. — Куда подальше и желательно прямо сейчас.

— Куда? — уныло спросил Шапа. — Может, во Владик? И там ведь достанут.

— Нет, дальше, — Вася хитро прищурился. — Помнишь того шейха Аль-Нахара, которому мы страницы продали? Раз уж он нам так щедро заплатил, может и работу предложит? В Аравию поплывем, к нему! Он явно богат, а мы с такими монетами не просителями будем, а уважаемыми господами!

— В Аравию⁈ — Шапа посмотрел на друга как на умалишенного. — Ты с ума сошел? Это ж на другом краю света! Там песок вместо снега, солнце жарит как в печи, а вместо нормальных лошадей — горбатые верблюды! Да я в этой жаре растаю, как масло на сковородке!

— А здесь Пахомов, — отрезал Вася. — Что выбираешь?

Шапа на секунду представил, как его нежное тело пытают в подвалах Пахомова, чьи методы допроса вошли в легенды питерского преступного мира. Затем вообразил палящее аравийское солнце, обжигающий песок и странную еду, от которой наверняка будет гореть не только язык, но и весь организм.

— Да чтоб тебя, Вася, — наконец выдохнул он. — Ладно, поплывем к этим твоим верблюдам. Всё лучше, чем стать кормом для воронов.

Вопреки всем ожиданиям, найти корабль, идущий в аравийские земли, оказалось до смешного просто. Буквально через день после их решения бежать из страны они обнаружили в порту торговое судно «Святой Николай», готовившееся к обратному рейсу.

— Глянь-ка, Шапа, это ж настоящий знак! — Вася возбужденно ткнул пальцем в направлении потрепанного корабля. — Только вчера решили в Аравию податься, а сегодня уже корабль нашелся!

Шапа недоверчиво прищурился, разглядывая обшарпанные борта судна.

— Да он того и гляди развалится. Даже до Кронштадта не дотянет.

— Не каркай! — отмахнулся Вася. — Пока плавает, нам подходит. Идем, потолкуем с капитаном.

Капитан оказался бородатым здоровяком с лицом, прокопченным морскими ветрами. Он неторопливо выслушал сбивчивую историю о «срочных торговых делах в Аравии» и назвал цену за проезд, от которой у Шапы вытянулось лицо. Вася, однако, не моргнув глазом, выложил требуемую сумму.

— А вы не промах, господа купцы, — усмехнулся капитан, взвешивая на ладони кошель. — «Святой Николай» отправляется на рассвете. Будьте готовы.