Новые приключения князя Андрея в России 1806 (СИ) - Ангелов Августин - Страница 17

И потому, думая о предстоящем визите к своему другу Пьеру, Андрей очень надеялся на понимание с его стороны. Ведь и Пьер высказывал мысли о том, как бы облегчить положение крестьян. Во всяком случае, это было одной из тем их последних бесед друг с другом. А познакомились они еще в далеком детстве, когда их отцы вместе служили при дворе. И дружили они с Пьером еще до того, как он уехал учиться за границу, отправленный туда в десятилетнем возрасте в сопровождении гувернера, пожилого аббата.

Андрей помнил остатками памяти того человека, внутри которого он оказался своим сознанием, что в детстве, еще до отъезда на учебу, Пьер ловил каждое слово князя Андрея, видя в нем более мудрого старшего товарища. Ведь Андрей был старше Пьера на шесть с половиной лет, а в детском возрасте — это особенно чувствуется. Потому Пьер всегда внимательно выслушивал советы Андрея. Андрей же считал его слишком мягким по характеру и рассеянным, несобранным, недисциплинированным, но искренним и добродушным малым. Так, во всяком случае, подсказывали те обрывки воспоминаний, которые достались попаданцу от прежнего князя Андрея.

Сам же он нынешний никогда еще с Пьером не встречался. И потому он не мог заранее знать, как пойдет общение с этим растолстевшим другом. Ведь, когда они виделись в последний раз перед тем, как Андрей отправился на войну, Пьер уже вернулся домой после десяти лет обучения, и выглядел он весьма упитанным. Интуиция подсказывала Андрею, что этот любитель вкусно поесть вряд ли сильно изменился за последние месяцы. Едва лишь расположившись в старом особняке, князь Андрей послал к Пьеру слугу. Посланник должен был разузнать, в столице ли дружище Пьер, и, если он на месте, а не в Москве, или, например, не в деревне, то слуге предписывалось сообщить Пьеру о прибытии князя Андрея.

Пока слуга выполнял это поручение, Андрей осматривался в просторном жилище, принадлежавшем Николаю Андреевичу еще с тех пор, когда он служил при дворе. Уехав в деревню, отставной генерал-аншеф сдавал этот свой дом через поверенного какому-то очень богатому купцу. Но, этот купчина недавно съехал, не согласившись на очередное повышение арендной платы. И уже третий месяц дорогущий особняк на Васильевском, весь отделанный вычурной барочной лепниной, простаивал без всякой пользы. Впрочем, это обстоятельство и позволило сыну хозяина остановиться здесь, прибыв в столицу. Ведь никакого иного жилья в Санкт-Петербурге у их семьи не имелось.

Впрочем, теперь отец собирался продавать этот столичный дом за ненадобностью. Осмотревшись в многочисленных комнатах, расположенных на двух этажах, Андрей, нашел жилище неуютным и запущенным. Оно требовало значительного ремонта. Кое-где пошла плесень, штукатурка местами обвалилась с потолков, паркет вспучился, некоторые высокие зеркала, установленные в простенках, потрескались, а мрачная громоздкая мебель создавала ощущение какого-то средневековья. Да еще и незнакомые лакеи в напудренных париках, которые присматривали за домом, сновали в плохо освещенных коридорах, словно привидения.

Князь Андрей, стоя в просторном зале этого старого особняка, построенного еще в царствование императрицы Анны Иоанновны, ощутил на себе тяжесть истории, заключенной в этих стенах. Лепнина, когда-то покрытая позолотой, но теперь потускневшая от времени, казалась ему свидетельством былой роскоши, приемов и балов, проводившихся здесь, когда в этих стенах звучала музыка, а смех гостей перекрывал шум дождя за окнами. Андрей медленно проходил мимо высоких окон, за которыми вечерний пасмурный пейзаж с начавшимся дождем выглядел особенно уныло. Толстые стены и высокие деревья, отделявшие дом от улицы, создавали иллюзию уединения, словно бы этот дом находился вовсе не в столице, а где-то в глубинке.

Андрей задумался о том, как быстро меняется его жизнь уже после попадания в эту эпоху: прошлые заботы, связанные с мятежниками из Моравии, казались ему теперь далекими и не имеющими больше никакого значения. Он смотрел в окно, как дождевые капли падают на стекло, и стекают по нему, словно слезинки, ловя себя на том, что образ Иржины фон Шварценберг в его памяти, еще недавно такой яркий и наполненный страстью, постепенно гаснет и растворяется, уходя в небытие позабытых воспоминаний. В последнее время ее место все больше начал занимать образ мадемуазель Амели Бурьен, словно новый нежный цветок, распускающийся весной. Но, какая-то тайна из прошлого, засевшая где-то в его подсознании колючей занозой, проникнув из остатков воспоминаний прежнего князя Андрея, никак не давала развиваться их отношениям.

И Андрей до сих пор не мог понять, что именно мешает ему сблизиться с Амели. Возможно, это было его чувство вины перед Иржиной? А, может быть, то был страх перед новыми отношениями? Или все-таки мешала та непонятная загадка из прошлого, сути которой он не понимал, лишь ощущая от нее неудобство? Он пока не нашел ответы на эти вопросы. К тому же, Амели постоянно находилась в обществе его сестры и отнюдь не искала уединения в компании с ним, хотя и улыбалась все время…

Слуга, неожиданно вернувшись, прервал размышления Андрея.

— Ваша светлость, Пьер сейчас в городе. Он ожидает вас в своем доме, — сообщил он.

Слова слуги вызвали у Андрея смешанные чувства. С одной стороны, он решил непременно увидеться поскорее со старым другом. Но, с другой стороны, он опасался, что Пьер может почувствовать серьезную перемену в нем. Ведь Андрей был уже не тем, кого Пьер знал прежде. Хотя по внешнему виду он вряд ли мог заподозрить, что под внешним обликом друга детства скрывается уже совсем другой человек, попаданец из будущего. Распознает ли перемену этот увалень?

Андрей же со своей стороны не мог избавиться от ощущения, что между ними теперь появилась пропасть, которую будет трудно преодолеть, если вообще возможно. Его терзали сомнения: смогут ли они вновь понять друг друга, или же их пути навсегда разойдутся? Но, особенного выбора и не было. Он понимал, что оставаться в столице бирюком означало провалить все те важные дела, которые необходимо переделать ради успеха своего же прогрессорства. И потому он, оторвав взгляд от окна, решительно сказал слуге:

— Я поеду к нему немедленно!

Когда Андрей приехал по указанному адресу, в большой недавно отремонтированный дом на Невском проспекте, похожий на дворец своими размерами и роскошью интерьеров, уже стемнело. Но, хозяин ждал его, сразу же спустившись по широкой мраморной лестнице в просторный холл, чтобы встретить своего друга и обнять. Пьер выглядел неуклюжим и, когда пытался обнять Андрея, то наступил ему на ногу. Он был по-прежнему толстым и высоким с пухлыми руками, а на его мясистом носу, напоминающем картошину, плотно сидели новенькие очки с круглыми стеклышками в золотой оправе. Да и целиком он был одет во все новое и дорогое.

— Как же я рад тебя видеть, какое счастье, что ты жив, дружище! А то слухи тут страшные ходили, что, будто бы, убили тебя под Аустерлицем, — восклицал Пьер, обнимая друга.

— Я тоже ужасно рад тебе, но все же, отпусти меня, а то ты здоровенный, словно медведь, еще немного и кости мне переломаешь, — отшучивался Андрей. И, когда друг все-таки разжал свои могучие объятия, он сказал Пьеру:

— Вот, приехал сегодня в столицу по делам, и о тебе сразу вспомнил…

— Что же мы стоим? Скорее поднимайся в мой кабинет. Столько всего сказать тебе хочется! — улыбался Пьер во весь рот, ведя за собой Андрея.

— Ну, рассказывай, что тут у вас о войне слышно было, — сказал молодой князь, когда они с Пьером уселись в глубокие кресла с красной обивкой и золоченной каемкой, стоящие перед большим камином, отделанным полированным натуральным камнем.

И Пьер поведал другу:

— В первое время, как только пришли вести об Аустерлицком сражении, все в столице пребывали в недоумении. Все надеялись на нашу победу, потому, услышав о разгроме нашей армии, даже не верили поначалу, что это может быть правдой. Старались искать каких-то объяснений, даже выдумывали их, потому что вести поступали разрозненные. Но, в обществе постепенно понимали: нечто нехорошее там случилось. А когда уже поняли окончательно, что произошел разгром, то старались поменьше говорить об этом. Получалось же, что сам государь Александр свалял дурака. Потому свалить всю вину за поражение пытались на австрийцев, которые, мол, плохой план битвы приготовили. Но, ведь все знали, что именно наш государь этот самый план утвердил. Ну, еще и Кутузова ругали за бездействие, что не переубедил он неопытного в военных делах Александра. А настоящим героем из военачальников признали одного Багратиона. Про тебя же ничего не говорили. Сколько я не выспрашивал, даже в главном штабе, а ничего толком не сказали, сообщив лишь, что, скорее всего, погиб ты на Праценских высотах.