Твое… величество - 2! (СИ) - Гончарова Галина Дмитриевна - Страница 8

Так что Феликс мог спокойно передвигаться по дворцу… в рамках своей должности, а то и чуть свободнее, мог узнавать много чего интересного, да и за королевой приглядывал.

К сожалению, не успел он за эррой Иреной, как раз был в другом конце сада, но развязку увидеть успел. Мертвую Ирену, королеву в истерике…

А вот теперь что будет?

Король с королевой оказались в одной постели. И королева выгнала короля.

Он ее обидел?

Принудил?

Предположений было много, а уж что там произошло — кто знает? Но просто так женщина не будет скандалить, верно? Может, король ее вообще разочаровал, как мужчина? Бывает же такое, что не могу — и все тут? А вдруг? Не смог король, ну так на то самое место корону не нацепишь и твердости от скипетра там не прибавится.

Феликс приобнял служанку и чмокнул в щеку. Та раскраснелась.

А что?

Приятно ж, когда к тебе вот так, с душой, с теплом, когда слушают, когда смотрят уважительно… и не надо о Феликсе думать плохо! Не спал он с ней, не спал! Служанок во дворце столько, что никакой мужской силы не хватит! Даже если карандаш туда привяжешь!

Так ведь и не надо этого! И служанкам-то частенько не надо!

А вот тяжесть какую поднести или передвинуть, не дожидаясь просьбы, под локоток даму поддержать, ручку поцеловать, как благородной, комплимент сказать, помочь то здесь, то там… думаете — мало? Э, нет!

Женщины нутром чувствуют, когда мужчине ничего от них не требуется, когда им помогают просто так… вот потому, что могут помочь. И благодарны за такое отношение.

Вот Феликс и собирал сплетни и слухи. Слуги много чего знают, только спрашивай и сопоставляй, только не стесняйся.

Итак, король с королевой сначала помирились, и у них, кажется, все-все было, а потом сильно поссорились. Кажется, королева плакала…

Феликс нахмурился.

Королева ему нравилась. И… ей действительно тяжело пришлось. Скорее всего, она переволновалась за дочь, и король воспользовался этим… подло!

Это непорядочно с его стороны!

Бедная Мария!

Страшный удар сотряс Шагрен.

Полетел на пол с трона император, крепко приложился локтем о мраморный пол, взвыл от боли. Куда и величие делось?

Телохранители подхватили, потащили прочь из зала, с ужасом ожидая повторения удара… дождались ровно через пять секунд, еще более мощный и сильный.

И третий.

Мушаши едва успевал перебирать ногами, кто-то из телохранителей грязно ругался, еще один читал молитву Многоликому… уж что там помогло — неизвестно. Но императора-таки вытащили из дворца, и он своими глазами наблюдал, как от очередного, кажется, уже шестого или седьмого удара, по куполу его дворца бежит трещина, как рушится статуя с угла здания, как проваливается кусок кровли внутрь, в покои…

Еще один сильный удар — император упал на колени, не в силах удержаться, да и не он один.

И еще один.

И — стихло.

Император даже не сразу поверил, что все закончилось.

— Мой император!

Главнокомандующий Ишуро пробился к императору, кое-как распихал людей, упал на колени.

— Мой император! Ты жив!

— Многоликий хранит меня, — Мушаши не чувствовал уверенности, с которой говорил, но он — император. Он обязан быть уверенным, иначе в нем могут засомневаться подданные. А этого допускать нельзя. Император всеведущ и всемогущ по определению! — Есть пострадавшие?

— Я сейчас распоряжусь, мой император. Я прикажу проверить всех!

— И расчистить завалы во дворце, посмотреть, если кто-то не вышел, есть ли там пострадавшие, — сообразил Мушаши.

— Повинуюсь, мой император!

Ишуро Тори поклонился — и принялся отдавать приказы.

Мушаши смотрел на свой дом.

Он никогда и никому не признается, никогда не произнесет этого вслух… тебе страшно, император?

Да, тебе страшно.

И самое противное, это НЕ ТОТ страх. Мушаши очень хотелось жить. Хотелось быть императором, хотелось править долго и счастливо, хотелось…

Он не боялся за свою страну — чего за нее бояться, Шагрен вечен, как небеса. Он не боялся за людей, населяющих остров — что ему до того быдла? Если есть Император — будет и Шагрен! Ему и на пострадавших наплевать было, разве что кто-то полезный окажется под завалом, тогда придется искать ему замену. Его не пугало, что он может подвести людей, которые ему доверяют, смотрят на него, как на сына Многоликого, что он может не справиться. Это тоже все глупости. Это же ОН!

По праву рождения император!

А вот чего боялся Мушаши…

Липкий разъедающий страх был страхом смерти. Смерти внезапной и неожиданной, подлой и безымянной, не от старости или честного клинка, даже не от болезни — с той можно бороться и победить! Мушаши впервые ощущал его, и императору было жутко до мокрых штанов. Благо, под роскошным хаори видно ничего не было.

Император понял, что он такой же, как и все люди. И ему это очень не понравилось.

Ужин почему-то не удался.

Мария улыбалась милейшим образом — по очереди переводила взгляд на короля, Диану и каждого из Эрсонов, и представляла, как тычет в них вилкой.

Куда? Ах, какая разница? После сотого удара это совершенно неважно!

Не злыдня она, не злыдня! Но — достали! Вот чего они так смотрят? На ней что — ромашки выросли?

Иоанн тоже хорош! Нет бы на Дианочкины сиськи смотреть, а он на нее глазами так и косит, так и оглядывается! И слуги вокруг в три раза шустрее бегают!

Понятно, какая-то зараза уже рассказала, что король и королева снова вместе… не дождетесь!

Мария оскалилась в сторону канцлера так, что Димас Бустон поперхнулся устрицей.

— Эрр, готовы ли документы для развода?

Иоанн уронил кубок. Канцлер нервно дернулся, глянул влево, вправо…

— Ваше величество, я работаю!

— Работайте, — мурлыкнула Мария, как никогда в тот момент напоминая очень злую пантеру. Только что глаза не зеленые, и вместо когтей — ноготочки с аккуратным маникюром. Лично сделала, не ходить же, как здесь, с обгрызенными? — Раньше сядешь, раньше выйдешь, эрр Бустон.

Шуточку никто не понял, но Марии стало легче. Тем более, что к ней подскочил Колючка.

— Ваше величество, а если сесть в куст ежовника? Тогда как? Быстрее выйдешь — или медленнее?

Мария фыркнула. Крыжовник, который здесь называли почему-то ежовником, вполне оправдывал свое название. Вкусный, но колючки такие, что хоть дикобразу одалживай!

— Быстрее. Но не весь.

Колючка задумчиво кивнул.

— Но ведь иногда надо и в ежовник влезть, и не покарябаться?

— На этот случай рекомендую рыцарские доспехи, — посоветовала королева.

— А рыцарское достоинство, ваше величество?

— Вот, чтобы его не покарябать, они и нужны.

Обычно придворные ценили королевские шутки, но сегодня никому смеяться не хотелось. Иоанн сжал вилку так, что согнул несчастный столовый прибор.

— Ваше величество, это неуместно!

Мария подняла брови.

— Ежовник, ваше величество?

По странному совпадению, пирог перед ней был как раз с этой вкусной ягодой.

— Ваши шуточки, ваше величество, — почти проскрежетал Иоанн.

— Хорошо, ваше величество, — Мария поняла, что поесть ей не дадут, и медленно положила вилку. — Как скажете, ваше величество.

По лицу королевы медленно покатились слезы. Большие, крупные, размером чуть не с горошину, они скатывались прямо на пирог.

— Так лучше, ваше величество?

Ответа Мария не дождалась. Развернулась и вышла, Иоанн счел за лучшее ее не останавливать.

— А я слышал, что у женщин в положении часто настроение меняется, — задумчиво сказал шут.

И едва успел увернуться от прилетевшего ему в голову кубка. Слова Иоанн решил не тратить.

Диана взвыла — и кинулась вон из зала. Чуть дверь не снесла…

— Может, тоже в положении? — задумчиво прокомментировал кто-то.

Придворному повезло — Иоанн его не вычислил. А то бы точно прибил.

А так его величество просто встал из-за стола, да так удачно, что перевернул его. Зазвенели, покатились по полу, драгоценные приборы. Иоанн чуть не строевым шагом покинул трапезную.