Преддверие войны (СИ) - Птица Алексей - Страница 35

Полковник сделал паузу, выжидая следующего вопроса, но его никто не задал. Большинство студентов узнали всё, что хотели, а остальные уже не могли пробиться со своими мелкими и частными вопросами. И всё же, остальные взвода других рот имели право на свои вопросы, и они их стали задавать, хотя все последующие частично повторяли предыдущие, либо вообще к делу имели мало отношения. Наконец, и они иссякли.

— Ну, раз вопросов больше нет, то прошу взводных отправить свои взвода на учебные занятия и одновременно организовать получение студентами полевого обмундирования у старшины в каптёрке. За сегодня все должны оказаться переодеты и желательно коротко подстрижены. Полковой парикмахер стрижёт бесплатно! — специально повысил голос полковник, — и быстро, — добавил он уже гораздо тише, но его услышали.

В строю послышались смешки и подтрунивания друг над другом, но в целом студенческая масса смирилась с неизбежным. С одной стороны — это долг, с другой стороны — карьера, тут уж не захочешь, но пойдёшь, да и общество осудит, что подчас оказывалось страшнее всего. Вот все и смирились.

Наш командир взвода подпоручик Григорьев повёл нас сразу в учебную палатку, где, рассадив за столы, стал долго и нудно рассказывать, что мы станем делать в этот месяц, как и зачем.

Так прошло время до и после обеда, за которое мы по одному, по два человека подходили к палатке старшины и получали полевую форму. Всем досталось чистое и новое обмундирование, и даже выдали сапоги. Это не очень радовало, так как сапоги оказались очень грубыми, и многие натёрли себе мозоли в первый же день, и только счастливчики вроде меня получили их в течение недели.

А дальше нас стали брать в ежовые рукавицы, выгоняя по утрам на зарядку, которая с каждым днём увеличивалась, как по времени, так и по нагрузке: сначала бегали короткие дистанции, потом километр, а через неделю уже два километра, с обещанием под конец обучения ежедневно бегать дистанцию по три километра.

В общем, началась настоящая армия, какая она есть, добавились занятия на строевом плацу, занятия по боевым предметам, рытьё окопов, изучение оружия и подобные тренировки. Субботы мы дождались быстро, и полковник оказался прав во всём: с каждым днём о девушках думалось всё меньше, а о вкусной и сытной еде всё больше. Армия, что сказать…

Вторая неделя началась с изучения оружия, которое я уже изучил ещё в лаборатории. Лезть вперёд и говорить, что я знаю его устройство и умею стрелять, я не стал, но мой почти профессиональный навык обучающий нас унтер всё равно заметил.

— А ты где так научился?

— Батя у меня офицером был, с собой брал на занятия.

— А, тогда понятно. Вот, берите пример с Дегтярёва, студенты…

Пётр глянул на меня и ухмыльнулся, другие же студенты только переглянулись и стали грызть металл оружейной науки дальше.

За прошедшую неделю мы перезнакомились со всеми прибывшими, но близких отношений пока ни с кем не сложилось, не до того просто. Времени в обрез, все дико уставали, не до разговоров, да это особо и не приветствовалось. Все мы здесь временные. А в остальном мне здесь нравилось.

После интенсивных занятий по изучению стрелкового оружия, его разборке и сборке, нас, наконец, отправили на стрельбы. К сожалению, заниматься своим пистолетом мне пока оказалось некогда, он так и пролежал всю неделю в сейфе. Почти все студенты, прибывшие на полигон, обладали даром: кто-то совсем слабым, кто-то — посильнее, но у всех он имел свойства, если так можно выразиться, исключительно мирные.

За этот неполный год обучения в академии я уже понял, что дар с боевыми возможностями — огромная редкость, и большинство его обладателей приноравливались к нему, как могли, применяя либо в качестве защиты, либо, в совсем уж редких случаях, для нападения. Мне же, в некотором смысле, повезло, я мог применять свой дар и в качестве защиты, и в качестве нападения, но кратковременно.

Большинство студентов не распространялись насчёт свойств своего дара, либо сильно преувеличивали его возможности, ради хвастовства. Обладали ли каким-то даром офицеры нашего учебного батальона, я не знал, надеюсь, что да, но не факт. Поэтому все предпочитали воевать обычным оружием, а специальные разработки, которые осуществлялись на секретных производствах, в войска не поступали. Ими занимались люди, имеющие технический дар, как в прямом, так и в переносном смысле, и затраты на производство подобного оружия в десятки раз превышали стоимость обычного.

Конечно, оружие, работающее на эфире, обладало гораздо большими разрушительными свойствами, особенно машины, но не всякое государство могло потянуть производство и использование подобного вооружения долгое время. Войны скоротечными бывают редко, как правило, всё происходит быстро в борьбе со слабыми государствами. Склавская империя слабостью не страдала и, наученная горьким опытом предыдущих поколений, готовилась к войне заранее, отсюда и посыл.

Все эти мысли мелькали в моей голове, пока мы шли пешком до стрельбища. Идти пришлось немало, около десяти километров, по солнцепёку. Каждый, в том числе и я, нёс на плече винтовку, на поясе — длинный склавский штык от неё, плюс подсумок с лежащими в нём железными болванками от гранат. Дополнительно на поясе висела фляга с водой, а на спине лежала шинель в скатку, чтобы уж точно чувствовать себя настоящим солдатом.

Говорят, что такую амуницию надевал на себя при инспекции войск сам император, но врут, поди, слишком неудобно и тяжело, зачем ему это?

Мои мысли перебил шагающий рядом унтер, что постоянно подгонял отстающих, покрикивая на них, но делал это беззлобно, чисто для подбадривания.

— Это вам, господа студенты, наука на будущее, чтобы вы знали, каково это, солдату пёхом идти, а не на лошади ездить! Попробуете солдатского хлебушка, да потом своим обольётесь, всё лучше поймете простого воина. На склавском солдате все войны держатся, на нём да на воинском искусстве офицеров. Офицер всему пример, а командир, что солдата понимает, — умный и справедливый, а за таким солдат с готовностью в бой пойдёт, не бросит и не предаст. Запомните это, ребятушки. Наука побеждать тяжела, а солдатский хлеб горек и солён от пота, зато и пользы он приносит много. Как говорят доктора, витамины в ём есть скусные, от любой глупости и напасти предохраняют. Вот так… Мотайте себе на ус, хотя ус у вас больно жидкий ещё, но ничего, поживёте с моё, загустеет. Кхе.

Я слушал разглагольствования старшего унтера и только вздыхал. Пётр, который шёл рядом со мной, ругался вполголоса по-немецки, и самое простое слышалось «donnerwetter». Остальные студенты реагировали по-разному. Кто-то продолжал идти, как ни в чём не бывало, кто-то еле плёлся, а то и жаловался, как ему тяжело приходится, что устал, и винтовка ужасно тяжёлая, и как его тут мучают, а он на это не подписывался, он студент и не хочет быть офицером, и тому подобное. Всякие разговоры в строю ходили, но в основном, делились эмоциями и размышлениями, когда уже всё заканчивалось.

Между тем, мы подошли к стрельбищу, и строй стали разбивать на кучки, то бишь, отделения, для начальной стрельбы. Нам с Петром выпало упражняться в числе первых. Привычно скинув с себя винтовку, я получил обойму из семи патронов, загнал её в приёмник и, передёрнув затвор, дослал патрон в патронную коробку.

— Студент Дегтярёв к стрельбе готов!

— Студент Биттенбиндер к стрельбе готов! — отрапортовал лежащий рядом мой друг.

Подпоручик Григорьев приставил бинокль к глазам и внимательно осмотрел мишени, ожидая доклада ещё от троих человек, что лежали сейчас на огневом рубеже, подложив под себя собственную шинель. Вот и пригодилась, родимая.

— Ну, раз все готовы, то начинаем стрельбу. Стрелять, пока не закончатся патроны, по своим мишеням, при попадании она упадёт и снова встанет. Тому, у кого больше всего окажется попаданий, по итогам сборов могут достаться именные часы от руководителя общеармейский студенческих сборов генерала Савельева. Огонь!