Испеки мне убийство - Евдокимова Юлия - Страница 5

Но она недооценила деревню. Карабинер ехидно ухмыльнулся:

– То есть ваша бурная ссора в магазине не причем? Почему вы решили не упоминать, что у вас с жертвой произошла стычка в тот же день, когда его нашли мертвым в фонтане? Вместо этого вы заявили, что не знали его.

– Потому что я его правда не знала! Я видела его только раз, я даже не знала его имени! Если бы вы спросили, встречалась ли я с ним, ответ был бы другим.

– То есть это проблема формулировки. – Усмехнулся карабинер. – Расскажите. зачем вы пошли в верхнюю часть деревни к фонтану поздним вечером. Надеюсь я правильно задал вопрос?

Алессия покраснела. – Я гуляла. У меня был не очень удачный день и мне захотелось подышать воздухом перед сном, чтобы успокоиться.

– Как интересно. Вы часто совершаете вечерние прогулки в одиночестве?

Алессия нахмурилась. Она не могла понять, к чему клонит офицер, но ясно, что не к добру.

– К сожалению я живу одна. Некому составить мне компанию. – У нее было подозрение, что это не к добру.

– И вы всегда поднимаетесь на гору?

– Нет…

– Именно в этот день вам захотелось пройти той дорогой?

– К чему такие вопросы? Да, именно в этот день. Я… хотела пройти там, где никого не встречу.

– Вы договорились о встрече с Пьетро Берлини?

– Что? С кем? Нет! Конечно, нет! Я же сказала, что даже не знала его имени.

– И не помнили, что встречались с ним в тот день.

– Но я… не подумала…

– А нужно было подумать. Вы понимаете, что у вас единственной есть мотив? Кондитерская – ваше средство существования. А Пьетро Берлини обвинил вас в воровстве. Он претендовал на это помещение и вы могли остаться без работы.

– Это не правда!

– Даже если он не имел права на магазин, его обвинения отпугнули покупателей. Вы потеряете доходы.

– Потому что он местный, а я чужая? Даже если моя выпечка всем нравится?

Карабинер вздохнул. – Получается, что так. Насколько сильно вы на него обиделись? Настолько, чтобы ударить камнем по голове?

Голос упал. – Но я не… Вы меня… арестуете?

– Нет. У нас нет улик. Пока. Но вам придется оставаться в деревне и никуда не уезжать.

– Я… – Алессия не представляла, что сказать. Да что же такое происходит с ее жизнью? Неужели все может перевернуться с ног на голову за один день? – Надеюсь, вы не собираетесь обвинить меня еще в смерти синьоры Раваллино? Да я бы в жизни не сдвинула ту каменюку!

– Ну, во-первых оказалось, что погибла вовсе не синьора Раваллино, а синьорина Кристина Маньяни, помощница синьора Раваллино. Его жена отправила Кристину с поручением и разрешила взять свою машину, так как автомобиль жертвы был в ремонте. Вы с ней знакомы?

– Никогда не слышала.

– Вы уверены?

Алессия покраснела. – Уверена!

– Скажите, синьорина, вам не кажется странным, что именно вы нашли оба тела?

* * *

Алессия шла, опустив глаза, чтобы не встречаться взглядом с людьми. Казалось, шепот «воровка», «не только воровка, а еще и убийца» вот-вот послышится со всех сторон,

Крик чайки раздался так неожиданно, что Алессия вздрогнула и подняла глаза, хотя только что не собиралась этого делать.

Белая птица искрилась в лучах солнца, поднимаясь все выше, пока не начала описывать круги над желтым домиком на горном отроге высоко над деревней. И тогда Алессия поняла, что нужно делать.

Синьора Николетта Денизи стала одной из жертв нечестных риэлтеров, когда за бесценок продала свой домик, слишком большой для одинокой женщины после смерти матери, и очутилась в уродливом панельном доме на окраине.

До той встречи в горах она никогда не общалась близко с «маэстрой», как уважительно звали все, от мала до велика, Пенелопу Авильянези, ведь она учила их всех, а потом их детей и даже внуков. А серую мышку Николетту Денизи почти не замечали. Их разделяли двадцать лет, да и жили они в разных деревнях, которые соединяла единственная горная тропа. Сблизившись при расследовании убийства ведьмы… о, ну конечно же ведьм не бывает! – две учительницы на пенсии неожиданно подружились и решили жить вместе.

Николетта творила настоящие чудеса с цветами и травами, а вот готовить не умела совершенно. Итальянка, которая не может пасту сварить – редчайший случай! Но у Николетты спагетти умудрялись пригореть, вода выкипеть, а кастрюля прийти в непригодность. А что сделаешь, если попалась такая интересная книга, что не оторваться, как тут вспомнить о кастрюле на плите! Зато маэстра готовила божественно.

Неожиданно жизнь Николетты изменилась. Ее запомнили и даже полюбили. Она заваривала для всей деревни свои травы, продавала особенные чаи на рождественских рынках, но главное – она больше не была серой мышкой и даже… Ох, неловко об этом говорить, в ее-то возрасте! В общем… впервые Николетта влюбилась. Да не в кого попало, а в статного бравого марешаллоа карабинеров Брандолини, а тот – совершенно непонятная история – ответил взаимностью. Рано говорить о будущем, не молодежь же, но Бани Брандолини все увереннее входил в ее жизнь.

Но уважали двух пожилых синьор не только за травы, кулинарию и учительство. За несколько лет они умудрились раскрыть несколько убийств, и если в первом случае им помогали друзья, то дальше это была исключительно их заслуга.

– Это не синьора Раваллино. За рулем была Кристина Маньяни.

В свои девяносто лет Пенелопа почти не выходила из дома на вершине горы, но категорически отказывалась переехать пониже. Три года назад она освоила планшет и начала делать потрясающие фотографии, выкладывать их в сеть и обрела популярность далеко за пределами своей деревни. А новости… для этого есть телефон, да и кто откажется забежать в гости на тыквенный или смородиновый пирог маэстры Пенелопы!

Вот и сейчас она узнала все раньше подруги.

Николетта вздохнула с облегчением, прежде чем поняла, что другая женщина тоже погибла.

– По-видимому,– продолжала Пенелопа,– синьора Раваллино попросила Кристину поехать в Потенцу вместо нее и воспользоваться ее машиной. Вот почему сначала решили, что это она.

– Кристина была слишком молода, чтобы умереть… какая трагедия!

– Интересно, синьора Раваллино почувствует себя виноватой или благодарной за то, что она жива.

– Скорее всего, и то, и другое.

– Я так не думаю, она не из тех, кто чувствует себя виноватой из-за подчиненного. Это лишь подтвердит ее собственное высокое мнение о себе: даже камни не смеют ее раздражать.

Солнечные лучи пробивались сквозь кружевную занавеску, вспыхивали бликами на кожице цуккини так, что они казались сбрызнутыми утренней росой. Пенелопа превращала овощи в тонкие полупрозрачные кружочки, казалось, она режет изумрудное стекло. «Секрет – в плавности движений», шептала она себе под нос, бросая щепотку морской соли, конечно, с побережья сицилийской Марсалы.

На сковороде, видавшей не одно поколение, уже таяло золотистое оливковое масло. Вот туда полетели зубчики чеснока, нарезанные так тонко, что сквозь них просвечивает свет, и через мгновение кухню наполнил аромат, вызывающий острое чувство голода. от которого щекочет в носу. Цукини ложатся в шкварчащее масло, и Пенелопа помешивает их деревянной лопаткой, продолжая бормотать: «Им нужно томление, как старому вину».

Пока овощи карамелизуются, она бросила пасту в кипящую воду – ригатони, ребристые, как морские раковины. «Al dente, всегда al dente,– маэстра засекла время по круглым часам на стене.

Последней в сковороду отправилась капля лимонного сока, чтобы усилить вкус, и вот уже паста, протомившись пару минут с овощами, оказалась на тарелках. В последний момент маэстра высыпала сверху по горсти пармезана, щедрых, как ее улыбка, сверху упали крохотные листочки свежего тимьяна и несколько хлопьев острого перчика, который «прочищает душу».

Первая вилка – хруст цукини, нежность пасты, пикантная нотка чеснока… Николетта завороженно смотрела в тарелку, а Пенелопа покачивала головой. – Все просто, Летта Денизи. Просто, как счастье. Ведь счастье не может быть сложным, как и правильно сваренная паста, в которую вложено чуть больше, чем ингредиенты: щепотка воспоминаний, горсть терпения и любовь, что не выкипает даже на сильном огне.