Рысюхин, тринадцатый тост был лишним! (СИ) - "Котус" - Страница 5

— То есть, это подарок на двадцать пятую годовщину? Вроде как «не трогай, это на Новый год»?

— Что-то вроде того. Как ещё один мааааленький стимул сохранить твой брак!

— Вот ты поросёнок, хоть друг! Я же теперь каждую годовщину буду в предвкушении слюной давиться!

— А кому сейчас легко?

Ну, а больше на свадьбе ничего запоминающегося не произошло.

К некоторому моему удивлению, небольшому, впрочем, меня наравне с родственниками пригласили на второй день празднования. Так-то туда можно было приходить по желанию, в том числе ненадолго, что называется «чисто опохмелиться» и поздравить молодых, но тут была высказана отдельная просьба, так что пришлось праздновать добрые половину дня. Ульяна примкнула к кругу подружек невесты, то есть — уже молодой жены, и о чём-то шушукалась с Варварой, периодически то краснея, то хихикая. Незамужние подруги невесты внимательно слушали и чуть ли не записывали.

Но это всё я наблюдал краем глаза, поскольку был представлен для обстоятельного разговора отцу новобрачного, Олегу Даниловичу и деду — Даниле Авдеевичу. Оба были крепкие, крупные, но не такие здоровенные, как Вася, во всяком случае, их бы Надосиновиками называть никто не стал. Сперва меня благодарили за то, что так удачно свёл Васю с его женой, на что я отнекивался и отвечал, мол, это просто стечение обстоятельств, тем более, что Варвару приглашала вообще Ульяна. Но после обязательных, хоть и искренних, как мне показалось, реверансов перешли к серьёзным вопросам.

Семейным делом Подосиновиковых оказалось кузнечное, и на немое удивление, мол, почему Васю отправили учиться не по профилю, мне пояснили, что времена меняются, и кузница не может конкурировать с фабрикой ни по объёмам, ни по цене, а сладить кузнечную мануфактуру… Не получилось, так скажем. И семейство начало искать варианты новых источников дохода, пробуя то одно, то другое, но старый промысел также не забывали, занимаясь художественной ковкой под заказ (за хорошие деньги, надо сказать) и для души. Потому и качество топора оценить смогли и дружбу наследника с таким понимающим приятелем одобрили.

Так вот, самым многообещающим из всего, что перепробовали Подосиновиковы за последние лет тридцать, оказалось содержание разного рода едален, от харчевен до ресторанов. С кованой посудой и оснасткой семейного производства, коваными предметами декора… Потому и Васю послали на технолога пищевой промышленности, хотели свою винокуренку поставить, но, углубившись в вопросы регулирования и лицензирования в этой области, которые приняты в Великом княжестве идею отложили. В итоге Вася будет рулить пекарней и пристроенным к ней цехом по производству кваса. Собственно, обустройством этого цеха он сейчас и занимается, с перерывом на свадьбу. А вот спиртное, распробовав на свадьбе, решили покупать у меня! Причём оказалось, что у них по Могилёвской губернии полтора десятка заведений, и одно из них даже в Осиповичах! Правда, открылось всего полгода назад, так что я не имел шанса в него попасть. Называлось оно, как и все остальные, «Красная шапочка», от чего дед впал чуть ли не в истерический хохот, но в нашем мире этой странной сказки про девочку с пирожками не было, так что и ненужных ассоциаций не возникало.

Я идею поддержал, но никаких конкретных цифр называть не стал, ни по объёмам, ни по срокам. Отговорился тем, что хозяйство большое, всё в голове держать сложно, тем более что не знаю, чем прямо сейчас мои управляющие занимаются — может, как раз контракт какой готовят. И предложил спокойно продумать варианты, а потом встретиться на трезвую голову с управляющими и бухгалтерами, подготовить договора. Такой подход вызвал полное понимание и, как выразился дед, «добавил плюс три к уважению». Собеседники только уточнили, что сначала встретятся управляющие, обсудят все условия, а уж потом мы подготовленные ими бумаги почитаем, возможно — подправим и затем уже подпишем. Сбросил старшим Подосиновиковым мобилетные контакты Беляковых, главного управляющего и главного бухгалтера, чем ещё раз подтвердил серьёзность своей конторы, которая может себе позволить «служебные» мобилеты для управляющих.

Ну, а потом мы добрый час разговаривали про металл и способы его обработки. Оба Подосиновиковых оказались одарёнными стихии Тверди и немного, но явно завидовали моему Металлу. А уж когда узнали, что благодаря синергии с Кристаллом я могу напрямую, вручную, так сказать, влиять на кристаллическую структуру металла… В общем, тем нашлось много, причём и я тоже узнал кое-что новое, а взамен поделился идеей многослойных металлических композитов. В общем, и делились опытом, и обсуждали, и спорили. Даже рисовали и формулы писали, для чего отобрали у персонала грифельную доску, на которой в обычные дни писалось меню, выставляемое у двери, и мел. Разумеется, этим мелом испачкались, на что совершенно не обращали внимания. Прервали нас жёны, благодаря численному превосходству — четверо против троих — и нашему воспитанию, не позволявшему сопротивляться слишком активно, отобрали и мел, и доску и отправили сначала чиститься, а потом — к гостям за стол. Эх, а ведь так хорошо сидели! В смысле — стояли. Или сидели? Не помню, если честно, таких мелочей.

В общем, в этот день мы никуда, кроме как домой на извозчике, не поехали. А когда в понедельник часам к четырём дня не спеша добрались до дома, то выяснилось, что мир вокруг, пока мы катались туда-сюда, вовсе не замер в ожидании нашего возвращения и подкинул сразу две новости, обе тревожные, хоть и в разной степени. И обе имели последствия, хоть и разные.

Во-первых, тёща моя уже, условно говоря, сидела на чемоданах и рвалась ехать домой вот прямо сейчас, «пока ещё не поздно». С трудом удалось остановить порыв — с трудом и расписаниями поездов из газет, в том числе привезённых ею. Да и устал я немного за время пути, хотелось хоть дух перевести. Совместными усилиями доказали, что ехать придётся через Минск, потому что ловить в Смолевичах свободные места на проходящие поезда в сторону Москвы и Питера — лотерея та ещё, плюс пересадки в Орше на обратном пути получаются «весёлые»: в одном случае между поездами всего двадцать одна минута, и это будет та ещё полька-галоп, особенно с чемоданами, а в другом — прибытие поезда в Оршу в три часа ночи бодрит само по себе, так ещё и на Могилёв идут проходящий из столицы в четыре часа (как на него брать билет, если вокзал закрыт — вопрос очень интересный) и местный в половине восьмого. Из Минска же хорошо мне знакомый поезд отправлением в двадцать один сорок, раньше половины восьмого выезжать особого смысла нет, тем более, что Екатерина Сергеевна большую часть вещей собиралась бросить у нас с намерением «забрать как-нибудь потом».

Слегка сбив накал страстей, стали выяснять, в чём, собственно, проблема. Причём если Маша и Ульяна пытались добыть что-то из тёщи, то я, отговорившись необходимостью приведения себя в порядок и отдыха, отошёл в другую комнату и связался с тестем, как человеком более здравомыслящим.

Ну, что сказать? И смех, и грех, как говорится, а заодно утрата бдительности. В вещах Иры случайно обнаружилась чужая рубашка, причём мужская. Горничная, пока Иры не было дома, забрала вещи в стирку, а потом, разбирая их, нашла ту самую рубашку и, недолго думая, положила её Василию Васильевичу. Тот обнаружил в шкафу нечто не своего цвета, фасона и размера позвонил жене узнать — зачем она это купила. Ну и, слово за слово… В общем, Екатерина Сергеевна рвалась домой не то «пресекать разврат» не то «спасать кровиночку» — сама ещё не определилась. Посочувствовав Ириске принял душ и, переодевшись в домашнее, отправился на кухню с целью чего-нибудь «загрызть» и потом пару часиков подремать в кабинете. Разумеется, планы на отдых оказались разрушены, тёща не давала покою ни себе, ни окружающим, так что к семи вечера мы уже были в пути, более того — успели проехать Алёшкино. В восемь вечера уже ехали по Минску, а в половине девятого сидели на вокзале с билетом в руках. И, надо сказать, это был ОЧЕНЬ длинный час. Просто чудовищно длинный. Оставить тёщу одну ждать поезда я не мог, не позволяли ни этикет, ни воспитание, такой шаг мог считаться допустимым только по её настоятельной просьбе, каковой не последовало. Зато то, что дед назвал «мутным потоком сознания, несущим коряги бессознательного», на меня обрушилось с полной своей мощью. В дороге она боялась отвлекать меня от управления на такой «огромной» скорости, а тут — оторвалась за всё время молчания. Как не смыло — не знаю, но, когда посадил Екатерину Сергеевну в поезд, выдохнул и вдохнул воздух снова с таким же чувством, как ныряльщик, просидевший под водой до кругов перед глазами.