Пепел и Тьма - Барчук Павел - Страница 11

Второй человек еще постоял немного над телами. Не знаю, что его задержало. Может, любовался как вытекает кровь из убитых. Кто поймет этих богачей? А в том, что заказчик, как и жертвы, имеет отношение к высокородным, я не сомневался ни на мгновение.

Его голос… Холодный, уверенный, безжалостный. Я запомнил его. Хотя, скажу честно, лучше бы и не запоминал, чучше бы вообще не слышал.

Наконец, заказчик тоже удалился и с его уходом последние звуки чьего-либо присутствия растворились в тишине ангара.

Я остался один. Под полом. В темноте и грязи. Весь в крови двух убитых мужчин.

Дрожь снова начала пробираться к самым костям, но это было не из-за холода, идущего от сырой земли. Это было из-за банального, человеческого страха. Буквально пять минут назад я стал свидетелем убийства. Да, мои глаза не видели происходящего, но уши-то слышали!

И черт бы с ним, с убийством. Можно подумать, я никогда не видел смерти. Но здесь…Здесь работал Палач.

Более того, я стал свидетелем заговора против Безымянного, кем бы он ни был, и практически свидетелем заговора против императора. А это уже посерьезнее история получается.

Осознание случившегося было тяжелым, как земля, давившая на меня со всех сторон, и опасным, как кровь, что стекала по моему лицу. Я не мог двинуться. Лежал и понимал, теперь мне известно то, что не должен знать никто из Нижних Улиц. Впрочем, для Верхних подобная информация тоже не особо полезная. И этот голос… его я не забуду никогда.

Время тянулось в вязкой тишине бесконечно долго. Мне казалось, я уже целую вечность нахожусь в этом треклятом лазу́ под этими треклятыми досками. Хотя в реальности, думаю, прошло минут двадцать, не больше.

Стук капель крови замедлился, потом прекратился вовсе. Я лежал, весь покрытый липкой, мерзкой жижей, вдыхая ее тяжелый, металлический запах и стараясь уловить хоть какой-то звук сверху.

Ничего. Только далекий гул вентиляции и мерный стук дождя по железной крыше ангара. Похоже, все, кто мог двигаться и дышать, покинули это место. Ну а кто не мог… Их уже можно не опасаться. Они ничего не будут иметь против моего присутствия. Им уже все равно.

В любом случае, ждать дольше я не мог. Страх быть обнаруженным, стресс от пережитого давили не меньше, чем земля и доски над головой, но сильнее этого было понимание: я не могу вернуться с пустыми руками. Не после того, как Гризли на меня рассчитывает. Не после того, как мои «братья» ждут хорошей добычи. Не после того, как я стал свидетелем чего-то настолько опасного.

В конце концов, все пережитое требовало компенсации. Иначе ради чего я страдал? Время вспять уже не повернешь, обратно не отмотаешь. Что ж теперь?

Поэтому, нужно действовать, соответственно оговоренному плану, а мучаться кошмарами буду потом, когда вернусь в цех.

Медленно, преодолевая дрожь в руках, я поддел край доски и сдвинул ее в сторону. Сначала высунул голову, прислушался. Потом протолкнул плечи и все остальное.

Выбрался из узкого лаза, жадно глотая воздух ангара — он казался почти чистым по сравнению с затхлой сыростью под полом.

Поднялся на колени, оглядываясь по сторонам. В тусклом свете аварийных фонарей, горящих под потолком, виднелись штабеля ящиков, уложенных на стеллажи, и очертания погрузочных механизмов. Здесь ничего не изменилось. Все так же, как и было полчаса назад.

Но одна деталь все-таки добавилась. Вернее, две детали. Две основательные детали — темные фигуры на полу. Мертвые. Прямо передо мной. Кровь вокруг них казалась почти черной в тусклом свете.

Я, не поднимаясь с колен, осторожно подполз ближе, готовый в любой момент нырнуть обратно в свою нору. Тела лежали неестественно, раскинув руки. Хотя, с другой стороны, что вообще может быть естественного в сложившейся ситуации? Она вся неестественная!

Ну почему? Почему именно со мной это случилось? Чертов сон… Все началось с него. Потом дурацкий Бритоголовый…Интересно, он выжил?

Я тяжело вздохнул, затем снова посмотрел на убитых. Кровь… ее было много. Она растеклась по грязным доскам темными лужами и местами уже начала сворачиваться.

С трудом заставил себя посмотреть на лица тех, чей разговор так напряжённо слушал. Хотелось удостовериться в своих предложениях насчет их личностей. Чего уж теперь скромничать? Хуже не будет.

Первый и правда оказался Дмитрием Павловичем Волконским. Я точно знал, как выглядит его лицо.

Брат князя Волконского казался сейчас не таким шикарным и помпезным, как прежде. Дмитрия Павловича в Высшем Свете считали модником и любителем красивой жизни. Даже на эту секретную, тайную встречу он вырядился в дорогущий костюм, сделал себе укладку и нацепил часы, стоимость которых равна приблизительно половине Нижнего города.

И что? Помогло ему это? Ни черта! Смерть не делает различий между богатыми и бедными. Разница только в том, что бедные знают данную истину, а богатые предпочитают забыть.

Второй… Этого я тоже видел раньше. На голографических рекламных щитах, в новостных дата-файлах. Младший сын главы Рода Суворовых — Антон Александрович.

Молодой, самодовольный тип, который мелькал во всех светских хрониках. Сейчас его лицо было бледным, с застывшим выражением ужаса, а на шее виднелся тонкий, почти невидимый порез от уха до уха– работа Палача, аккуратная, хирургическая.

Значит, Волконский и Суворов… Сговаривались. О чем? О Безымянном? О Нижних Улицах?

Кроме обсуждения ситуации и общих перспектив они ни слова не сказали о роли каждого из них. Что хотел от этого сотрудничества Волконский? Что хотели Суворовы? Так-то, на минуточку, они обсуждали в итоге чуть ли не свержение императора и смену действующей династии. Но вдвоем на трон не сядешь. Он предназначен лишь для одной задницы. Должны же были звучать условия с обеих сторон.

Тот разговор, который я подслушал… Он — реален. Это не бред, не кошмар. Это большой мир с его грязными играми, который только что столкнулся с моим маленьким миром, и я оказался прямо посередине.

— Господи, Малёк… Как бы тебя не раздавило между двумя жерновами…

Я подполз еще ближе к Суворову. Мертв. Сто процентов мертв. Мертвее просто не бывает.

Не то, чтоб у меня возникли сомнения в факте его смерти. Конечно, нет. Палач никогда не ошибается. Просто… Наверное, мозг все равно до конца не мог переварить случившееся.

Я достаточно часто видел смерть на улицах. Но там она была иной. Более честной, что ли. Да, в то же время более подлой, но при этом все же честной. Не успел увернуться от ножа — никто тебе не виноват. Ударили из-за спины? Так ты не торгуй лицом, будь на стороже.

Здесь же… Мне казалось, что эта, конкретная смерть отдавала душком гнили, которую тщетно пытались спрятать за ароматом дорогого парфюма.

Я уже было собрался подняться с колен на ноги, как в этот момент произошло невозможное. Сначала мои губы вдруг четко, выговаривая каждую букву, произнесли:

— Р’ашха с’ах’арин.

Я тут же испуганно замолчал, на всякий случай прижав ладонь ко рту. Потому как рот, который действует сам по себе и живет отдельно от остального тела — тревожный признак.

Что это вообще такое? Какой-то нелепый, идиотский язык. Но черт с ним, с языком. Я его откуда знаю? Хотя… Нет, не знаю. Потому как вообще не понял, что сказал. Если бы знал, то понял бы. Так ведь?

Мои губы словно выплюнули эти два слова самопроизвольно, сами по себе. Мозг в данном процессе не участвовал.

Однако странности на этом не прекратились. Более того, они обрели вид ожившего кошмара.

Мертвый Суворов дернулся. Сначала несильно, еле заметно. Затем медленно, неестественно, словно ему вставили деревянный кол кое-куда, он начал садиться. И сел! Он сел!

Голова графёнка запрокинулась, безжизненные глаза, покрытые пеленой смерти, уставились прямо на меня. На лице юного графа не было вообще никакого выражения — только застывшая безразличная гримаса. Но он сидел. Мертвый, он сидел!