Пепел и Тьма - Барчук Павел - Страница 1

Пепел. Он падает с неба медленно, тяжелыми, грязными хлопьями. Не как чистый, зимний снег, а как сажа из пасти самого ада. Он кружит в раскаленном воздухе, лениво опускаясь на крыши, на землю, на… тела. Гвардейцы почти полностью сожгли село. Пепел — это саван, который накрывает все, что еще не сгорело в пожаре.

Пепла невыносимо много. Он лезет в глаза, забивает ноздри, скрипит на зубах горькой пылью. Дышать становится трудно, словно легкие тоже наполнены этой мерзостью. Глаза жжет так, что хочется закричать и тереть их кулаками до красноты. Но я не могу. Не могу пошевелить ни рукой, ни ногой. Чертова Нора! Зачем она так со мной?

— Да плевать на деревню! За ней! Все за ней! Баба-некромант, надо же! Кто бы мог подумать…Ты гляди, как сильна! Это… это как в пророчестве! Вот он –самый сильный некромант за последнюю тысячу лет. Баба… Охренеть. Джейн, Роби, за мной! Бросайте крестьян! Мы нашли ее!

Крики и топот лошадей удаляются в сторону леса. Я слышу их, лежа здесь, в проклятом сарае, в проклятом амбарном ящике. Она сделала это. Нора. Заманила меня сюда, а потом использовала нашу кровную связь, нашу с ней нить, чтобы сковать меня заклятием.

Неподвижный. Беспомощный. Опутанный магической сетью. Все ради того, чтобы я был в безопасности, сказала она. В безопасности от них. От императорских Псов.

Гвардейцы появились в селе глубокой ночью, когда все спали. Сами они найти наше убежище не могли. Их кто-то навел. Я вскочил с лежанки, собираясь ринуться в бой, но моя сестра оказалась готова к такому повороту событий. Она заранее все просчитала.

Отряд был большим. Не менее двадцати человек. И все, как один — боевые маги. Все — Псы. Элитные Гончие, которые ищут некромантов. Всяких, любых. Даже тех, кого Серая Госпожа наделила лишь скромной возможностью упокаивать мертвых.

— Ты слишком важен, Леонид. Твоя жизнь — самое ценное, что только есть. Так будет правильно. Прости. — Заявила Нора, когда я понял, что не могу пошевелиться, не могу произнести ни слова.

А теперь по моим щекам текут злые горячие слезы, смешиваясь с пеплом и грязью. Не от едкого дыма, что все сильнее щиплет глаза, а от собственного бессилия. Унизительно. Черт возьми, как же это унизительно! Родная сестра так поступила со мной. Для моего блага.

Я повторяю это в сотый раз, но легче не становится.

Вдали слышится громкий взрыв и вой своры, сопровождающей Гончих.

Нора. Это Нора. Она показала им свою силу. Она специально повела их за собой, в лес, подальше от деревни, подальше от меня. Чтобы спасти мою жизнь. И тех немногих, кто еще мог пережить эту ночь, кто около года назад приютил нас, беглецов, дал нам крышу над головой и кусок хлеба. Теперь они умирают по нашей вине.

Гвардейцы искали мужчин. Всегда искали мужчин. Так было заведено веками, еще до запрета Серой Звезды, когда некромантию объявили вне закона. Серая Госпожа, древняя покровительница нашего дара, выбирала лишь мальчиков, еще в утробе матери оставляя на их душе свою метку. Они рождались с Силой — не той, что постигают годами в академиях маги, а врожденной, темной, могущественной. Им не нужно было проходить ступени посвящения. Они были некромантами с первого вздоха.

И Серая Госпожа никогда не выбирала женщин. Кроме одной. Моей сестры. Наверное, дело в том, что мы — близнецы. Другого объяснения просто не вижу.

« Я — ошибка природы, братец, — горько усмехалась Нора иногда, — урод с точки зрения магии».

— Джейн, справа! Серый охотник! Берегись! Сильна ведьма, раз тварь из самого Безмирья ей служит!

В голосе гвардейца слышится страх и… восхищение? Он узнал Охотника. Верного стража некромантов.

Гвардейцы не понимают, что Охотник не принадлежит Норе. Он мой. Сестра, прежде чем толкнуть меня в огромный амбарный ящик, сняла с моего пальца кольцо. То самое, к которому привязана «ручная» зверушка.

У самой Норы для такого фокуса просто не хватило бы мощи. Она родилась некромантом по недоразумению. Отец считал, что Серая Госпожа Нору не выбирала. Это я напитал ее силой, пока мы росли в утробе матери.

Охотник… Ну что ж. Хорошо. Пусть он сожрет их! Всех до единого! За Нору! За родителей! За тех людей, которые сейчас гибнут в огне, поглощающем село. Ненавижу! Всех ненавижу!

Сквозь шум боя, треск ломаемых деревьев и рев пламени прорывается высокий, пронзительный женский визг. Я вздрагиваю, похолодев. Но нет… показалось. Голос чужой, резкий. Наверное, Охотник нашел свою жертву среди красных мундиров. Так ей и надо, этой Гончей! Так им всем!

— Ах ты…! Стоун, Джейн — всё! Мертва!

— Вижу, твою мать! Держись, Роби! Получай, дрянь! Горячо⁈ А⁈ Магии захотела⁈ Подсекай ее, Роби! Отрезай дорогу!

— Стоять! Не уйдешь!

— Сеть! Быстро, сеть кидай! Лови ее!

И снова крик. Женский. Полный невыносимой боли и отчаяния. И на этот раз ошибки быть не может. Я знаю этот голос ровно двадцать пять лет. Каждую его нотку. Сердце падает куда-то в пропасть, наполненную пеплом и ненавистью.

Нора…

Они ее поймали. Теперь гвардейцы уйдут из села, напоследок сжигая магическим огнем все, что осталось от домов. А я буду лежать в этом треклятом амбаре. Нора установила срок заклятия на сутки. Ровно двадцать четыре часа. Но потом я выберусь и тогда… Тогда весь этот мир пожалеет о том, что сделал император и его гвардейцы.

— Эй, Малёк, какого черта разлегся⁈ Дрыхнет, глядите на него… Прямо как на курорте. А ну подъем, падаль!

Резкий, злой пинок в ребра вырвал меня из сна, как рыбу из воды. Я судорожно дернулся, хватая ртом стылый, затхлый воздух заброшенного цеха, одного из многих, расположенных в доках Нижнего уровня, и резко распахнул глаза.

Мир качнулся. Передо мной еще стояла муть недавнего кошмара: скрип досок проклятого ящика, удушливый запах прелого сена, пепел, забивающийся в рот и последний, отчаянный крик женщины… сестры… Эхо этого крика все еще билось в моей голове.

Какой же, однако, странный сон. Он был настолько реальным, что, проснувшись от удара под рёбра, я еще несколько секунд не мог дышать, ощущая на губах вкус пепла. Хотя здесь, в доках, пепел нас не достает. Еще работают старые системы фильтрации.

— Чего зенки вылупил, заморыш? Совсем страх потерял? — снова раздался противный голос.

Я уснул, сидя на полу, и теперь долговязая, угловатая фигура Крыса нависала прямо надо мной.

Он был года на три-четыре старше меня — мне едва стукнуло тринадцать, ему, наверное, имполнилось все семнадцать. Наш возраст — относительное понятие. Практически ни один член банды не знает своей точной даты рождения. Год — куда ни шло. Месяц — с натяжкой. Число — почти никогда.

Крыс был крупнее, сильнее и определенно злее многих в нашей «семье». Он уступал ростом только Гризли и Балагуру.

Его узкое лицо с вечно бегающими глазками и редкими, похожими на крысиный хвост усиками над верхней губой сейчас кривилось в гадкой ухмылке. Я знал эту ухмылку — она не сулила ничего, кроме боли или очередной стычки. Таких уродов как Крыс еще поискать надо. Уродов не только физически, внешне, но и морально.

Я сел, потер ушибленный бок и посмотрел вглубь цеха. Там, у чадящего костра, сложенного из обломков ящиков и старых досок, кучковались остальные члены нашей уличной банды.

Фигуры, одетые в старые джинсы и толстовки, которые мы иной раз воруем из Дома Добродетели, отбрасывали на покрытые грязью стены дерганые тени.

Гризли, наш негласный вожак, массивный, как молодой медведь, что-то тихо втолковывал остальным. Рядом с ним сидела Лора.

Она — мой единственный друг. Наверное, друг. Пожалуй, ее я могу так называть.

Рыжая, с копной спутанных, кудрявых волос, вечно выбивающихся из-под края капюшона потрепанной куртки. У нее и прозвище соответствующее — Лиса.