Это сделал Сайман - По Павел - Страница 7
- Предыдущая
- 7/10
- Следующая
Потому что совокупность данных – еще не знание, как не является гора кирпичей и цемента домом.
Было уже около половины десятого, когда следственная группа переступила порог дома Вишняковых. И первое, что бросилось в глаза Филиппову – это кристальная чистота вокруг. Дом профессора пах тропической растительностью и кофе. Идеальная, практически стерильная атмосфера делали его нежилым, в корне разнясь с картинкой, которая возникла благодаря видеосъемке. Ни случайно забытого и брошенного на диване журнала, ни следов на обивке, ни намека на то, что этим помещением пользовались. Даже пульт от управления домашним кинотеатром лежал в контейнере на столе, а вокруг него – ни единого потожирового следа.
Складывалось впечатление, что этот дом стал витриной благополучной жизни образцового семейства.
Или в нем кто-то прибрался перед приходом полиции.
Федот разделил пространство на сектора, отправив одну следственную группу осматривать тело женщины в холле, две другие – наверх, в спальню старшего из сыновей Вишнякова и комнату супруги, и в морозильные камеры. Сам вместе с Яблочкиным, старательно избегая наступать на ручейки крови, направился в кабинет главы семейства.
– Что думаешь? – успел спросить у товарища, когда они проходили мимо тела Анны.
Василий пожал плечами:
– Пока не думаю. На ограбление не похоже, следов взломщиков тоже не наблюдается… Смерть Анны выглядит несчастным случаем…
– Но погибла вся семья. В один день, в одно время. Разве такое может произойти по несчастливой случайности и без злого умысла? – Федот Валерьевич задержался у тела. Над ним все еще витал тонкий аромат духов женщины. Сейчас, на холодном теле, он будто бы погас и утратил ясность, но в нем все еще угадывались тонкие цитрусовые нотки и иланг-иланг.
Филиппов вздохнул.
Яблочкин прекрасно понимал, о чем думал друг. Почесал за ухом, отозвавшись уклончиво:
– Надо по времени наступления смерти смотреть…
– Думаешь, сбой энергосети? – Федот скользнул взглядом по небольшим глазкам камер и датчиков, которым был напичкан буквально каждый метр дома. Если предположить, что сбой систем повлек смерти обитателей, то смерти, действительно, можно считать несчастными случаями. – Умный дом, он на электросеть, понятное дело, запитан. Только почему резервное питание не сработало.
Яблочкин снова пожал плечами:
– Ты веришь, что у специалиста уровня Вишнякова не было предусмотрено защитных и дублирующих систем электропитания? Не было аккумуляторов? Савва Любимов, кстати, говорит, что дом вообще запитан от солнечных панелей. Они вмонтированы в стекла и покрытие дома. Так что перебои с сетью, уверен, тут ни при чем. Да и… не знаю, камера морозильника еще могла захлопнуться. Но как сбой мог убить Вишнякову? – он кивнул на распростертое на полу тело.
– Посмотрим, что скажут судмедэксперты и криминалисты, но хозяйка погибла из-за падения с высоты. Сама или нет?
Филиппов запрокинул голову и посмотрел на верхнюю платформу лестницы – та не была снабжена перилами и выглядела довольно крутой и небезопасной. Могла женщина поскользнуться? Вполне… Мог ее кто-то сбросить с верхнего этажа? И такое тоже возможно.
Он снова вспомнил об удаленных умным домом записях: мог ли кто-то посторонний знать об этой особенности системы? Мог ли кто-то воспользоваться этим – совершить преступление, точно зная, что все данные будут уничтожены ровно в 18–00 после того как мертвый хозяин не отменит команду искину?
– Думаю, много ответов мы найдем в кабинете Вишнякова, – Федот Валерьевич прошел через оранжерею и направился к массивным дверям кабинета, как раз в тот момент, когда мобильный пискнул входящим сигналом. Филиппов чертыхнулся, заблокировав движение остальной группы, рассеянно вытащил телефон из кармана брюк и взглянул на экран. Лицо его помрачнело, губы изогнулись в раздосадованной усмешке. Отойдя чуть в сторону, он передал ведение протокола Яблочкину и знаком разрешил группе пройти в кабинет, чтобы продолжить работу, и принял вызов:
– Я, конечно, не ожидаю, что ты мне будешь сию секунду перезванивать, но можно хотя бы не доводить меня до сердечного приступа?!
Филиппов подавил вздох и, наблюдая за тем, как Яблочкин направляется к телу Вишнякова и привычно запоминая, как что расположено в кабинете, отозвался так беззаботно, как только мог, сдобрив любимым матерью обращением – обычно это помогало:
– Признаться, матушка, я вроде бы уже вырос из того возраста, когда отпрыску положено отзваниваться по каждому поводу и сообщать о своих перемещениях. Тем более, отец уже наверняка сообщил о деле, которое мне подбросили…
– Сообщил. И что? – женский голос из динамика был холоден и подчеркнуто обижен. – Теперь это повод не звонить матери?
– Но я, действительно, сейчас несколько занят, – Филиппов пытался сохранить беззаботный тон, добавив к нему толику грусти. На него смотрел Яблочкин, указывая пальцем на что-то, обнаруженное у тела. Федот Валерьевич поднял вверх указательный палец, прося дать ему еще мгновение. – Буду рад выслушать вашу отповедь несколькими часами позднее. Возможно ли это?
Яблочкин, наблюдая за великосветским разговором друга, изогнул бровь и закатил глаза – отношения Филиппова с матерью стали уже притчей во языцех. Илона Ивановна Филиппова когда-то работала дознавателем, потом ушла в науку, защитила докторскую диссертацию и теперь возглавляла кафедру уголовного процесса в КубГУ. Каждый раз, когда она появлялась в окружении Федота, его коллеги смущенно умолкали. Илона Ивановна в свои пятьдесят шесть лет была стройна и изящна, носила узкие юбки не ниже середины колена и туфли на высоких каблуках, виртуозно водила миниатюрный дамский «Авангард»-седан и умела ввести собеседника в ступор одним взглядом.
– Федот! Ты загонишь меня в гроб! – воскликнула, наконец, женщина. – Я жду объяснений. И даю тебе два часа, чтобы завершить дела, а потом ты мне ответишь, почему проигнорировал мою просьбу позвонить Пелагее.
И она нажала «отбой» – в трубке повисла блаженная тишина.
Филиппов устало вздохнул.
«Пелагея» была новым проектом матери. Около года назад она озадачилась судьбой своего единственного сына и стала активно знакомить его с родственницами и дочерями подруг и давних знакомых, откапывая поистине уникальные экземпляры. Виолончелистка Анфиса, переводчица-синхронистка с хинди Авиолла, поэтесса Галатея… Федоту казалось, что матушка собирает некую коллекцию по оригинальности имен и профессий возможных невест. Все девушки были юны – по твердому убеждению Илоны Ивановны только девушка до двадцати трех лет способна посвятить себя служению семье и карьере мужа. На вопрос, откуда у нее такие средневековые взгляды, женщина только отмахивалась. Федот сперва посмеивался над матушкиной затеей женить его, пока увлеченность не переросла в навязчивость.
Без сомнения, все эти девушки были очаровательны, но проблема была не в них, а в том, что Федот Валерьевич предпочитал собственную жизнь выстраивать сам. О чем и сообщил матери накануне, после очередной попытки познакомить его с «прекрасной, буквально созданной для брака», девушкой, ученой-селекционером Пелагеей Обручевой.
– Мне не нравится ваша идея сводничества, – ответил он, вероятно, слишком резко – мать схватилась за сердце. – Вне зависимости от личных качеств госпожи Обручевой, я не намерен заводить с ней знакомство по вашей рекомендации. Прошу впредь не ставить ни себя, ни меня, ни этих несчастных девушек в идиотское положение.
Ему казалось, что он расставил все точки над i, но уже через час после разговора с матерью, ему пришло сообщение, в котором значился номер девушки и требование ей позвонить. Собственно, в продолжении этой темы и был нынешний разговор, так некстати отвлекший Федота Филиппова от осмотра трупа знаменитого ученого. Федот чувствовал, что тучи над его головой сгущаются, и уже в предстоящие выходные случится серьезный конфликт с матерью.
Но до выходных еще надо было дожить. Может, ему повезет, и текущее дело заставит его остаться на работе. Он перевел взгляд на Яблочкина:
- Предыдущая
- 7/10
- Следующая