Тернистая звезда (СИ) - "Anevka" - Страница 49

Но о какой воле можно говорить, если ты Свет? Всё это внешние обстоятельства, которые… Тёплое милосердие Предвечного предупреждающе всколыхнулось. Лабиринты смыслов, созданные зеркалами слов, для него не годились. Свет прозрачен. И при этом ослепителен.

И тот поток Света, что включал в себя Мохана, с наслаждением сместился с отмеченного плавленым песком пустыря на прохладные плиты священного Хампи.

Старик степенно опустился на колени перед Джеггом и церемонно коснулся лбом пола у его ног.

– Дханьяаваад! (Благодарю тебя!)

Чёрный священник почтительно поднял жреца за плечи и, поглядев тому ещё раз в глаза, произнёс:

– Сусваадатам! (Добро пожаловать домой!)

Необходимое воздействие оказалось совсем лёгким. Жрец в самом деле был глубоко верующим человеком. Джегг лишь слегка напомнил ему пару основных доктрин из Пути Света: про ценность каждого воплощённого существа, про Любовь к Живому и про отрицание насилия в качестве Пути. Весьма позитивное учение в основе своей. Жаль, что трактуют его вечно через… самые низменные фильтры.

С некоторым изумлением Джегг узнал, что героические почести четверо Бессмертных заслужили за его физическое устранение. Способ покушения вызвал у него вспышку ярости. Собственная безопасность священника мало заботила, но при обстреле гостиницы могла пострадать Астер! Недопустимость подобного в будущем он вбил в голову жреца очень тщательно. На совести Мохана достаточно затуманенных юношеских голов! Нивелировать этот вред Мохану предстоит теперь до конца своих дней.

Тревожила священника и информация про некую женщину со странным именем Юсфиталь, ораторствующую среди отобранных в ряды Бессмертных юношей. Для сугубо патриархального общества явление не типичное.

На этом Джегг старика отпустил и занялся молодёжью.

Истории Бессмертных мало отличались. Двое родились в колонии, двое за её пределами, но с детства бывали внутри периметра, подрабатывая низко квалифицированным трудом. Влажные юношеские мечты о богатстве и женщинах. Простой и естественный прыжок в раскрывший двери скоростной социальный лифт. Упоение властью, доступное лишь человеку с оружием в окружении гражданских. Похабное высокомерие. Уверенность в собственной безнаказанности.

Джегг видел всё это десятки, если не сотни раз: он давно бросил считать подобные мимолётные проповеди. Учитель Стил проводил такую работу в несколько этапов, предваряя беседами, имевшими что-то сродни отеческому внушению, и в одном из десяти случаев добивался полной реабилитации. У Джегга, как правило, на подобные нежности не было ни времени, ни моральных ресурсов. Вот и сегодня он ломал моральные устои молодых людей без лишних сантиментов, как ломают не к месту выросшее случайное дерево, вкапывая на его место фруктовые саженцы. Честь, скромность, уважение к чужому образу жизни, стремление к миру, забота о слабых. Благоговение перед женщиной. Приживутся ли эти «деревья» в настолько бедной почве, дадут ли плоды, не приведут ли к распаду личности, Джегга мало интересовало. Главное, что боевиков из них больше не выйдет. При наихудшем стечении обстоятельств будут защищаться от внешней агрессии. Всё это давно превратилось в рутину.

Трое из молодых людей подчинились легко – они воспринимали священника как жреца бога-героя и не сопротивлялись. А вот последний… с ним пришлось повозиться. Упрямцу запала в душу речь таинственной Юсфитали о том, что колонисты – не люди. Мужчин их нужно безжалостно уничтожать, а женщины не более чем самки, созданные для удовлетворения потребностей Чистых Людей. Удел их – обслуживающий труд. Изнасиловать такую не только не грех, но и наивысшее благодеяние, которое может оказать Бессмертный низшему существу.

Четвёртый и последний мужчина попытался навязать Джеггу поединок воль. И, на беду свою, успел заметить подпирающую колонну Астер. Цвет её волос и белизна кожи недвусмысленно говорили об инородном происхождении. Бессмертный счёл её своим законным вознаграждением за уничтожение Ракшаса.

Астер глядела на происходящее не только с беспокойством, но и с любопытством: никогда прежде ей не приходилось видеть чёрного священника при отправлении служебных обязанностей.

И вынуждена была признать, что как минимум внешне в этом нет ничего впечатляющего. Джегг сказал, что хочет поговорить с этими людьми, но обменялся парой фраз лишь с одним из них – благообразным стариком. Тот отвесил какой-то церемонный поклон, чёрный священник поднял его с благосклонной улыбкой, но на этом всё и закончилось.

Потом Джегг по очереди подходил к молодым мужчинам, которых привёл с собой старик. С ними не разговаривал вовсе. Лишь смотрел в глаза, обнимал ладонью за шею, а лбом прикасался к их лбам, и стоял так сколько-то времени. После этого короткого ритуала мужчина, так же, как и старик прежде, становился на колени, касался лбом пола и произносил ту же фразу на баашане. Но, в отличие от жреца, подходил затем к Астер, бился лбом о камень уже у её ног, и начинал раздеваться. Предметы одежды вручались девушке один за другим с таким торжественным выражением лиц, что она едва сдерживалась, чтоб не прыснуть смешком. Но помнила, что обещала Джеггу подыгрывать и церемонно провожала Бессмертных к фонтану. Заходили те в воду сами, ненадолго замирали, закрыв глаза и раскинув руки, позволяя рыбкам щекотать себе тело, возвращались к Астер, получали назад свои шмотки и степенно одевались.

Так повторилось три раза.

Четвёртый мужчина дёрнулся, как будто пытался вырваться из дружеского объятия Джегга. Священник удержал руку у него на шее, но лицо отстранил. И улыбнулся так… неприятно, что даже Астер стало не по себе.

А потом… потом, видимо что-то пошло не так. Потому что четвёртый начал срывать с себя одежду. Не аккуратно снимать, как предыдущие трое, а натурально рвать, повреждая ткань.

– Не смотри сюда! – голос Джегга, обычно такой мелодично-бархатистый, прозвучал резко, как приказ.

Астер вздрогнула, и лишь потом сообразила, что он говорит на норгском и обращается к ней.

Но было уже поздно.

Расширенными от ужаса глазами она наблюдала, как четвёртый мужчина с воем отрывает собственный пенис и начинает его яростно топтать.

Не замечая девушку, он бросился к фонтану, на ходу раздирая кожу ногтями. Вода окрасилась кровью, а рыбки…

Что было дальше, Астер не видела. Джегг спрятал её лицо у себя на плече, закрывая от происходящего. У девушки кружилась голова и подгибались колени.

– Я же просил не смотреть, – вздохнул священник с глубоким сожалением.

Тусклые сумерки Большого Пса покрыли волосы Астер налётом старого золота. Джегг любовался ими, украдкой поглядывая на спутницу. И думал о том, что ещё несколько часов назад сетовал на то, что не может обладать этой женщиной. А теперь рад был бы просто коснуться её руки.

Сейчас это было невозможно. Астер совсем рядом – сиденье мобиля, несущего их к периметру колонии, не широкое. И, тем не менее, между ними сейчас непреодолимая стена. В который уже раз?

– Поговори со мной, – не выдержал священник.

– О чём? – у неё безжизненный голос. И бесцветный взгляд.

– О том, что мучает тебя. Прямо сейчас.

Его это тоже мучает. А также то, как вздрогнули её пальчики, непроизвольно сжавшись в кулачки.

– Почему, Джегг? Я не понимаю, почему так… жестоко? Даже не жестоко… дико! Это дикость! Первобытная дикость! – слова произносятся тихо, но дыхание сбивается, будто она срывается на крик. – Я не ожидала от тебя, что…

Она не договорила, отвернувшись к темнеющему окну.

– Это немного не так работает, – выдавил из себя Джегг, отметив, что из-за волнения с трудом подбирает слова на норгском. А хотелось быть убедительным. Пожалуй, как никогда в жизни. – Я… несу ответственность за то, что произошло, – он зажал внезапно вспотевшие ладони между коленями. – Но форму епитимьи или… казни они всегда выбирают сами. Я не могу на это повлиять.