Улей 2: Нерест (ЛП) - Каррэн Тим - Страница 19

Койл утратил интерес к речи примерно на середине и снова начал всех изучать.

Он посмотрел на стены с изображениями инопланетных монстров, летающих тарелок и прочего, и его интерес сразу же захватили фотографии мегалитов долины Бейкон, сделанные Локком. Это были самые свежие фотографии, и, хотя Койл не видел этих сооружений своими глазами, он прекрасно понимал, что все это могло значить. Открытие этих вещей стало самым большим клубком проблем, со времен расщепления атома.

Он смотрел на них.

Они были чем-то похожи на Стоунхендж и другие, разбросанные по Британским островам и Северной Европе... за исключением того, что камни долины Бейкон были гораздо более сложными и гигантскими. Несравненно сложнее: мрачная коллекция колонн и пилонов, высоких и наклоненных, соединенных и стоящих отдельно. Некоторые из них были сплющены на вершинах, другие поддерживали горизонтальные перекладины, а третьи делились пополам на вершинах, образуя множество острых, корявых шипов, возвышавшихся над всей массой шпилями и спицами, отчего вся конструкция выглядела так, будто она заросла мертвыми деревьями.

Было что-то очень неприятное и тревожное в мегалитах, в целом. Что-то сюрреалистическое, болезненное и, да, инопланетное.

Койлу не нравилось на это смотреть, но он смотрел. Его глаза бродили по монолитному лесу колонн, шахт и паучих труб, и он не мог отвести взгляд. Глаза терялись в путанице и лунатической архитектуре, притягивались к ним, захватывались и удерживались, пока что-то угрюмое черное ползло на задворках разума, в каком-то подвале первобытной тени.

Нет, он не мог отвести взгляд, да и какая-то часть его не хотела.

Его рациональный мозг не мог понять, для чего было построено это резное мегалитическое запустение. Но его мечтательный мозг, эта примитивная машина, которую мы все содержали в глубине души, казалось, осознал, что это такое, и понял, что ее цель была одновременно механистической и духовной. Вещь мрачной красоты и безымянной непристойности. На самом деле очень простая конструкция с очень простой целью...

Тем не менее, его мечтательный и рациональный мозг находились на расстоянии нескольких световых лет друг от друга и не могли общаться или достигать согласия.

Койл остался дрожать между ними, желая и не желая знать. Он мог только смотреть и позволить своему воображению рассказать ему, что он видит. Все это было добыто из какого-то изрытого дырами черного камня, что делало его похожим на огромный карбонизированный экзоскелет инопланетного насекомого, освобожденного изо льда.

Наконец он отвел взгляд.

"Хорошо, все", - сказал Эйке. "Трансляция начинается... приготовились...".

Койл резко вдохнул и почувствовал, как что-то внезапно натянулось у него в животе. Он схватился за подлокотники стула изо всех сил, костяшки его пальцев побелели.

"Святой боже", - подумал он, - "вот оно..."

16

ПОЛЕВАЯ ЛАБОРАТОРИЯ NOAA ПОЛЯРИС

ЛЕДЯНОЙ КУПОЛ АТЛАНТИДА

АНДРЕА МАК НЕ спала.

Она даже не закрывала глаз.

Остальные устали от долгого изнурительного дня на холоде и заснули почти сразу, как только их головы коснулись подушек. Андреа могла слышать дыхание Ким через всю комнату, ровное и глубокое. В мужском общежитии напротив стоял храп.

Жилое помещение на Полярис представляло собой длинную прямоугольную коробку. Временное убежище, возведенное специалистами NOAA. Мужчины спали в одной комнате, женщины – в другой. Там было лабораторное помещение с диагностическими и компьютерными научными станциями. Генераторная и водоочистная станция. Техническое помещение. Шкаф для припасов и шкафчик для продуктов. Большую часть здания занимала кают-компания. Здесь был камбуз, библиотека DVD и телевизор, велотренажер, радио - обычные удобства лагерной жизни.

В целом, было тихо.

Единственным звуком, кроме дыхания и храпа, был ветер снаружи, вечно стонущий над полярным плато, сотрясающий жилище и швыряющий на стены комья льда и снега.

Андреа слышала все это.

Но она слушала другое.

Что-то похороненное в ветре. Одинокий меланхоличный голос, который звал ее и звал уже несколько дней.

Она тихо выскользнула из своей койки в кают-компанию. Поспешно надела термобелье и ECW, затем выглянула в окно, в движущуюся черноту полярной ночи.

Она увидела фигуру, подзывающую ее, уходя в тени.

"Я иду", - сказала она. "Я иду."

Прислушиваясь к ветру и зная, что теперь он владеет ею, она открыла шлюзовую камеру и вышла наружу, к тому, что ее ждало.

17

СТАНЦИЯ ПОЛАР КЛАЙМ

ТИШИНА ВОЦАРИВШАЯСЯ в кают-компании была огромной.

Она была густой и почти удушающей в своей ужасающей чудовищности. Никто не двигался. Никто не прикасался к напиткам и еде и даже не дышал. Вы могли слышать, как растут ногти и делятся клетки.

Потом кто-то ахнул.

Статические помехи на экране стали синими из-за различных картинок идущих чисел, поступающих из НАСА. Затем оно мигнуло, и появилась картинка. Коричнево-оранжевая сфера, испещрённая более темными красноватыми областями и белыми и желтыми большими неровными пятнами, которые были шрамами древних кратеров, образовавшихся от столкновений. Голос за кадром сообщил, что это Каллисто, как ее увидел "Кассини-3" с расстояния в пять миллионов миль. Изображение было улучшено, но никоим образом не подделано.

Каллисто.

Второй по величине спутник Юпитера, сфотографированный аппаратом "Кассини-3", находящийся почти в четырехстах миллионах миль от Земли. Голос за кадром пояснил, что фотография была сделана несколько дней назад. Что с тех пор, как он была сделана, "Кассини-3" вышел на параболическую орбиту вокруг луны и спустился, чтобы запустить зонд. И что в любой момент начнется прямая трансляция, распространяющаяся по просторам космоса со скоростью света.

Изображение мигнуло.

Затем мигнуло снова.

Раздалась серия звенящих звуков и сигналов, царапающие звуки телеметрии. Много фонового шума, такого как статические помехи, дующий ветер и текущая вода. Низкий, нервирующий гул, который нарастал и падал, но никогда не исчезал полностью.

Голос за кадром сообщил, что трансляция сейчас начнется.

Картинка поплыла, стала размытой, резкой... затем они увидели то же, что видел зонд, спускавшийся к древней луне. Сначала было не очень понятно. Если бы не окраска, это могла бы быть луна Земли. И все же, глядя на это, вы знали, что это наверняка не так. Потому что каждый, кто видел это изображение, знал, что он смотрит на то, что никогда не видели человеческие глаза, и это было то, к чему ни мужчина, ни женщина не могли относиться легкомысленно.

Изображение вращалось по мере того, как траектория вела зонд все ниже и ниже, и ниже, пока голос за кадром не сообщил, что он теперь находится на высоте двадцати пяти миль над поверхностью, двигаясь с востока на запад. Он продолжал снижаться, и скоро все в комнате смотрели на поверхность Каллисто, которая была до странности безликой - ни гор, ни холмов - просто выветрившаяся и покрытая шрамами кора, изрезанная глубокими трещинами и огромными ударными кратерами с изломанными вокруг них концентрическими кольцами напряжений. И ничего больше.

Было пусто, мертво, бесплодно.

Как глина, ожидающая, чтобы ей придали форму, вылепили что-нибудь... что угодно.

Никто не проронил ни слова.

Все в этой комнате были напряжены, словно ждали чего-то, только не знали, чего именно.

Койл сидел, со странным ощущением мурашек по спине.

Потная, горячая рука Гвен сжала его руку.

Это было нелепо, но ему не понравилось то, что он видел.

Поверхность была слишком старой, слишком уродливой, слишком странной. Он не мог это объяснить. Он знал, что человеческий разум ищет признаки жизни, движения, активности. И даже парочка порхающих зеленых человечков была бы кстати. Потому что Каллисто была пуста, мертва, неподвижна. Как будто что-то зависло и выжидало. Насекомое в янтаре. Она не была просто безжизненной и стерильной, как Луна или какой-нибудь бесплодный астероид. Было ощущение, что там что-то есть. Что-то пряталось в тенях и кратерах.