Эхо древних звёзд (СИ) - "Charmonium" - Страница 8

– Душевые через десять минут, – объявил Декрос. – И помните – завтра будет хуже.

Лира медленно побрела к раздевалке, чувствуя, как каждая мышца протестует против движения. Но внутри было странное чувство удовлетворения. Она справилась.

Последним занятием дня была практическая работа по техническому обслуживанию оборудования. Группа получила задание разобрать старые дроны-погрузчики в подсобном помещении нижних коридоров станции.

Лира, погруженная в работу, не сразу заметила, как Ориан подкралась сзади. Синеволосая луминарийка что-то шепнула своим подругам, и те начали незаметно оттеснять Лири к выходу.

– Прости, кажется, тебе нужно уединение, – ехидно хихикнула Ориан, захлопывая дверь подсобки прямо перед носом у Лиры. Щелчок замка эхом отозвался в тесном помещении.

Первые полчаса она сохраняла самообладание. Начала делать дыхательные упражнения. “Вдох на четыре счета, выдох на шесть. Ты контролируешь ситуацию.”

Но затем память сыграла злую шутку. Запах затхлого воздуха напомнил о детских годах, проведенных в подвале. Отец запирал её там каждый раз, когда она плохо выполняла его “уроки выживания”.

Стены начали сжиматься. “Это всего лишь комната. Просто комната,” – повторяла девушка, но голос дрожал. Паника накрыла внезапно, как цунами. Сердце заколотилось, пот заливал глаза.

И тогда в голове всплыло лицо Хэнсена. Его добрые карие глаза, всегда такие теплые, даже когда он ругал её за недостаточно качественные удары во время тренировок. Как он напевал ей старую колыбельную, когда кошмары становились невыносимыми.

Сжавшись в углу между стеллажами с инструментами, обхватив колени руками, Лира начала тихо напевать ту же мелодию. Голос дрожал, но слова были точными: “Спи, малыш, звезды ждут, среди них найдется место и для тебя…”

Она представляла, как Хэнсен сидит рядом, как раньше – огромный, неуклюжий, терпеливо похлопывая её по спине. Воспоминания о его руках, грубо перевязывающих её раны после тренировок.

Я буду ждать тебя, мелочь. Дом, я – мы будем на том же месте, что и всегда.

Прошло, наверное, часа два, прежде чем дверь открылась. На пороге стоял Айрон Солт с обеспокоенным выражением лица.

– Мисс Кросс, я получил сигнал с вашего коммуникатора, – произнес он, протягивая руку. Его цепкий взгляд изучал её лицо.

Она не могла говорить. Просто вцепилась в его руку, как утопающий в спасательный круг. По щекам текли слезы, которые девушка так долго сдерживала.

– Пойдемте в медпункт, – мягко сказал люминарий, поддерживая её. Его прикосновение было осторожным, словно он боялся спугнуть раненое животное.

В медпункте медсестра-квелларийка быстро оценила состояние Лиры.

– Адреналиновый шок. Нужен отдых и, возможно, терапия.

Солт молча наблюдал за происходящим. Когда медсестра отошла, он наклонился к Лире:

– Вы можете рассказать мне, что произошло?

– Это... сложно объяснить. – Она покачала головой.

– Знаете, мисс Кросс, – произнес люминарий после паузы, – иногда самые сильные люди – это те, кто признает свою уязвимость.

Его слова эхом отозвались в голове. Отец бы сейчас назвал её слабой. Но почему-то слова Солта звучали иначе.

– Я... могу справиться, – прошептала она.

– Не нужно быть сильной всё время, – улыбнулся люминарий. – Здесь, в Зенотаре, мы все учимся быть кем-то большим, чем специалистами.

Ночью Лира наконец написала Хэнсену. Короткое сообщение: “Я справлюсь. Обещаю.”

Ответ пришел через минуту: “Знаю, мелочь. Знаю.”

И впервые за долгое время она уснула без кошмаров.

Мир Лео состоял из двух частей: до и после. До – это когда Райан был жив, а Эмили могла спокойно ходить в школу без страха. После – когда всё пошло к чертям.

Райан Карсон всегда был героем. Старше Лео на два года, Райан умел всё: отремонтировать антигравитационный двигатель до того, как ему объяснили принцип работы, выиграть драку, даже не ударив противника, и заставить Эмили перестать плакать одним своим присутствием. А главное – он мечтал о Зенотаре, едва узнал об её основании. Не просто мечтал, он жил этой идеей. Каждый вечер рассказывал Лео о величайшей академии в галактике.

– Там, малыш, мы станем теми, кто меняет вселенную. Больше не будет ненависти.

А потом случилось “после”. Глупая авария на тренировочном полигоне – сбой системы безопасности, неправильно рассчитанный прыжок в гравитационном поле. Райан умер так же красиво, как жил – пытаясь спасти новичка, попавшего в зону повышенной гравитации. Его тело просто... смяло.

Лео помнил тот день до мельчайших деталей. Как стоял рядом с рыдающей матерью, держа за руку тринадцатилетнюю Эмили. Как смотрел на фотографию брата в только что купленной униформе Зенотара – ту самую, где он улыбался своей фирменной улыбкой победителя. И Лео понял – теперь это его мечта. Потому что Райан больше не сможет её осуществить.

Но была проблема. Две проблемы, если быть точным. Первая – он, Лео Карсон, был полной противоположностью брата. Невысокий, нескладный, с этими торчащими во все стороны розовыми волосами, которые делали его похожим на какое-то инопланетное растение. Вторая – Эмили.

После смерти Райана над ней начались настоящие издевательства. Сначала словесные – шепотки за спиной, насмешки про “Карсонов, чей старший брат не смог правильно прыгнуть.” Потом физические – подножки в коридорах, порванные учебники. Однажды он нашел её в школьном туалете, сидящей на полу и плачущей. Её белокурые волосы были испачканы чернилами.

– Я с ними разберусь, – сказал он тогда, помогая ей встать. – Все будет хорошо.

Но внутри всё кричало: “Как? Как я могу защитить её, если даже Райан не смог?”

Ночами, лежа в кровати и слушая тихие всхлипы из комнаты Эмили, он представлял разные сценарии. Оставить всё как есть – значит обречь сестру на медленное уничтожение. Уехать в Зенотар – значит предать память брата и самому стать таким же, как те, кто издевается над Эмили.

Самым сложным испытанием стал последний разговор с Эмили перед отъездом.

– Ты должен идти, – сказала она, теребя край своей юбки. – Райан хотел бы этого.

– А ты? – спросил он, чувствуя, как комок подступает к горлу.

– А я буду ждать, когда мой старший брат вернется героем, – она попыталась улыбнуться, но вместо этого заплакала.

Лео обнял её, вспоминая все те разы, когда Райан делал то же самое для них обоих.

– Я стану сильнее, – пообещал он. – Чтобы никто и никогда больше не посмел тебя обидеть.

В пути к Зенотару он смотрел на свои розовые волосы в отражении окна и думал о том, какой ценой досталось это место. Не оценками, не результатами тестов – а жизнью брата и слезами сестры.

Первые дни в академии превратились для Лео в странную форму психологической пытки. Если над Лирой откровенно издевались, то его просто... игнорировали. И это было, пожалуй, даже хуже.

На лекциях по ксенопсихологии он садился в первом ряду, старательно записывая каждое слово тара Н'Зара. Студенты-не-люди обходили его стороной в коридорах, будто он был каким-то призраком.

В столовой он специально выбирал разные столики каждый день, но результат всегда был один: студенты предпочитали вставать и пересаживаться, лишь бы не делить стол с человеком. Даже обслуживающие дроны как будто обходили его стороной - приходилось трижды повторять заказ на питательном комбайне.

Физподготовка стала особенным кругом ада. Когда Лео падал под тройной гравитацией, никто не помогал ему встать. А в раздевалках опять тишина. Оглушительная, давящая тишина.

– Я могу больше, – шептал он себе, чувствуя, как кровь приливает к лицу. – Я должен...

И только по ночам, лежа в своей комнате общежития, он позволял себе расслабиться.

Однажды вечером он встретил Лиру в учебном корпусе. Она сидела одна, просматривая записи на коммуникаторе. Её глаза были красными – явно плакала.